Фридрих Незнанский - Криминальные прогулки

– Нет? – растерялся Клюев.

– Нет! – еще раз повторил «важняк».

Тогда оживился Никитин:

– Может, съездим на место, где нашли машину? – спросил он.

– Именно! – рубанул воздух указательным пальцем Турецкий. – Именно туда мы и поедем!

Начальник милиции сделал приглашающий жест в сторону шумящей невдалеке привокзальной площади:

– Тогда прошу! Машина ждет!

– Вот это хорошо! – кивнул Александр, и все дружно двинулись вдоль поезда по мягкому, прогретому солнцем асфальту перрона. Впрочем, Клюев чуть отставал, из-за своей тучности не поспевая за коллегами, и бросал им в спины нехорошие взгляды.

…Первый помощник Вячеслава Витальевича Семенова и, по меткому выражению одного из недоброжелателей, «рябой кардинал» Тулы Андрей Петрович Садчиков всегда был рядом с мэром. Либо в прямом, либо в переносном смысле.

В прямом смысле он был с ним, например, на торжественных встречах в Москве, когда мэр отчитывался перед высоким руководством о проделанной работе, а Андрей Петрович, как глава его аппарата, подсказывал ему кое-какие цифры, заглядывая в папочку, которую специально для этого держал наготове.

В прямом смысле Андрей Петрович был с мэром и тогда, когда тот учинял разносы подчиненным, требуя от них неукоснительного выполнения того-то, и того-то и чтоб быстрее, а не то атата. Садчиков сидел в этих случаях за большим круглым столом по правую руку от мэра и вполголоса, как бы невзначай, словно бы больше занимаясь просматриванием какого-то документа, напоминал Семенову, кого тот еще забыл раздолбать в пух и прах и мимо какого вопиющего факта пронесся смерчем, а виновного в нем не поднял в воздух, не покрутил как следует и не шлепнул что есть силы оземь.

Чаще всего Андрей Петрович глухо сообщал мэру, что тот еще не шлепнул оземь начальника городского управления милиции полковника Никитина. Однако мэр всегда и сам это помнил, сознательно оставляя разнос Павла Тимофеевича на десерт. К десерту аппетит мэра разгорался до такой степени, что он готов был проглотить начальника милиции вместе с орденскими планками и заколкой на галстуке, но ни разу еще не проглатывал, потому что тот каждый раз очень убедительно отклонял все предъявляемые ему претензии и даже поворачивал их так, что виновным непостижимым образом оказывался сам Семенов.

Когда становилось ясно, что простую солдатскую логику Никитина не сломить никакими ухищрениями, Андрей Петрович внезапно находил в изучаемом им документе такое место, отвлечься от которого не было ну совсем уж никакой возможности, и, уткнувшись в бумаги, окончательно терял интерес к происходящему в совещательном зале.

Мэр тоже быстро стихал, будто боялся, как бы орденоносец Никитин не перешел вдруг в атаку, тоже не взвился бы смерчем и не поднял вверх тормашками его самого. Потому что поднимать его было за что. Кстати, Андрей Петрович, склонявшийся над листками и время от времени сосредоточенно закатывавший глаза к потолку, знал это лучше других.

Ибо и в те моменты, когда мэр проявлял себя так, что его вполне можно было шлепнуть за это оземь, Андрей Петрович тоже был с ним. И тоже в прямом смысле этого слова.

Например.

В мае прошлого года группа вооруженных короткоствольными автоматами людей в защитной униформе прибыла на крупнейшую в городе нефтебазу. Легко смяв рыпнувшуюся было охрану, они прошли в административный корпус и, до заикания перепугав секретаршу, вломились в кабинет директора. Тот вскочил из-за стола, но тут же снова сел, потому что правильно понял намек, который дал ему старший из униформистов, направив на него черное толстое дуло.

– Что вам надо? – вжался в спинку кресла директор.

Старший усмехнулся:

– Платить-то будешь?

Он не пояснял, кому платить и сколько. Хозяин кабинета и сам должен был это знать.

– Но с какой стати?! – нашел в себе последние силы для возмущения директор.

Старший не счел нужным отвечать на этот глупый, по его мнению, вопрос и дал своим знак начинать. Униформисты спустились в бухгалтерию, шуганули в разные стороны служащих и остановились перед тяжеленным стальным сейфом, где хранилась наличность. Ее сохранность обеспечивал японский кодовый замок.

– Скажешь код? – спросил старший у ошарашенной женщины – главбуха.

– Нет! – геройски мотнула та крашенной в рыжий цвет головой.

– Ну и не надо! – пожал плечами старший и предположил, что заветная комбинация может быть следующей: три бронебойных короткой очередью плюс один в довесок.

Он нажал на курок и через секунду убедился, что оказался прав. Оглушенные служащие бросились в коридор и не увидели, как дверца сейфа открылась, явив взорам униформистов многочисленные пачки денег.

Между тем директор нефтебазы наяривал в это время по телефону в милицию.

– Че? – переспросили там. – Грабят вас? Люди в униформе? А на униформе че написано? «Меркурий»? – Потом помолчали и с явной неохотой буркнули: – Ладно… Скоро будем…

Это «скоро» растянулось часа на три. Когда милицейский «уазик» наконец подкатил к проходной, из нее как раз выходил хмурый директор. Увидев «молниеносных» стражей порядка, он рассказал им обо всем, что произошло. Те сделали лица, какие в старых фильмах про революцию бывали у чекистов, когда они стояли в финале под развевающимся красным стягом и смотрели куда-то в неведомую даль, исполненные решимости выжечь каленым железом всю контру.

– Разберемся! – сказали милиционеры и уехали. Для полноты картины не хватало только, чтобы из включенной в их салоне на полную мощность магнитолы донеслось: «Наша служба и опасна и трудна!» Но нет. В магнитоле была заряжена кассета Киркорова, который пел не соответствующую моменту «Зайку мою». И когда «уазик» отъехал уже далеко, директор услышал, как блюстители законности громко подпевают:

– Зайка моя, я твой зайчик!

Вечером «зайчики» позвонили директору домой и сказали, что выяснили все обстоятельства дела, после чего пришли к выводу, что ему лучше не писать никакого заявления.

– Как это? – не понял директор.

– А так! – сказали ему с той многозначительной интонацией, которая и объясняла все лучше всяких слов.

– Понятно… – поник директор.

– Вот и хорошо! – обрадовались на другом конце и добавили, что если еще какие-трудности, то обращайтесь, мол, мы всегда поможем. Наша служба, мол, только на первый взгляд как будто не видна. А вообще-то в нас сидит это, как его… чувство долга, во! И опустили трубку. Причем перед тем, как из нее донеслись короткие гудки, директор отчетливо услышал хохот и восклицания тех, кто сейчас окружал позвонившего:

– На кого дергаться захотел! Тюха!

Это «тюха» и сломало директора окончательно. Он действительно не стал подавать заявления, а когда к нему вдруг обратился лично начальник городского управления милиции Никитин и спросил, что у него там случилось недавно на нефтебазе и почему вокруг всего этого полная тишина, то директор решил, что полковник либо издевается над ним, либо хочет проверить надежность замка на его, директорском, рту. И тогда, чтобы уверить Никитина в своей «благонадежности», директор горячо затараторил: