Фридрих Незнанский - Криминальные прогулки

– Ну разве что разочек… – раз в третий уже соглашался он.

Но прочесы снова ничего не давали.

По городу тоже был объявлен оперативный план «Перехват», который прошел с тем же азартом, с тем же усердием и с тем же результатом – нет бородача. Впрочем, все прекрасно понимали, что бороду и все остальное он мог и отклеить, но и безбородый и безусый уроженец Тулы Корнев Виктор Сергеевич тоже обнаружен не был.

– Вот паскудство… – процедил сквозь зубы Яковлев, и они с Коломийцем отправились к Турецкому.

Дежурная по этажу без лишних проволочек выдала Турецкому видеомагнитофон и даже предложила на выбор несколько кассет с фильмами – по двадцать рублей за час просмотра. Названия фильмов были многообещающими: «Королева жаркой ночи», «Разврат в Рио» и даже «Графиня Монитекки и ее любимый гнедой жеребец».

– Ну что? – спросила дежурная по этажу. – Берете?

– Спасибо… – ответил Турецкий. – Как-нибудь в другой раз…

Он взял видеомагнитофон и понес его в номер. Когда принес, они с корневским соседом быстро подключили все куда следует и вставили принесенную им видеокассету.

– Поехали… – сказал Турецкий и нажал на пуск.

На экране стоявшего на тумбочке телевизора появилось изображение соседа, который сосредоточенно пил водку.

– Это самое начало! – проконстатировал сосед. – Тут я за здоровье приехавших пью. Вы дальше мотайте.

Турецкий нажал на перемотку.

На экране замелькали какие-то люди, которые тоже пили, очевидно за здоровье теперь уже соседа, ели, потом плясали, потом снова пили, снова плясали, потом в кадре появились перемазанные вареньем дети («О! Внуки!» – умилился сосед), они гонялись по комнате за котом, а тот выгибался и шипел на них. В конце концов дети доигрались, кот кого-то из них царапнул, тут слезы, прибежала мамаша, но наорала не на кота, а на детей и увела их из комнаты. Затем место действия перенеслось на улицу, где пьяный сосед бегал по огороду в цветастых трусах.

– Это я! – довольно ткнул он пальцем в экран, как будто можно было спутать его с кем-то другим.

– Ну когда же машина-то будет? – повернулся к нему Турецкий.

– Уже скоро! – заверил его сосед. – Я вот сейчас поскользнусь и упаду лицом в лужу, а потом меня умываться и переодеваться уведут.

На экране все так и произошло, за исключением того, что умываться и переодеваться соседа не увели, а унесли.

И вот наконец вся семья собралась у березки. Турецкий тут же заметил вдали силуэт легкового автомобиля. Камера тоже выхватила его из общего антуража и сначала, как и говорил сосед, удалила на невиданное расстояние, превратив вообще в какую-то еле различимую точку, а потом вдруг резко приблизила, да так крупно, что оказался виден не только номер автомобиля, а даже и покрывавшие его мелкие пятна грязи.

Номер был тульский.

Турецкий нажал на стоп-кадр и посмотрел на соседа:

– Вы можете оставить эту кассету?

Сосед, не ожидавший такого поворота событий, открыл рот и хотел было сказать что-то вроде: «Да как же это? Да это ж память! Да я ж там в трусах по огороду…» – но тут же сообразил, что кассета действительно нужна следователю, и только махнул рукой:

– А-а… Могу…

В тот день мэр Тулы решил не утруждать себя работой. Еще до обеда он распорядился, чтобы подали машину, и спустился из своего кабинета во внутренний двор мэрии, еле заметным кивком отвечая на широкоулыбочные приветствия попадающихся по пути подчиненных. Когда он вышел на улицу, его водитель распахнул перед ним заднюю дверцу служебного лимузина, и, залезая в салон, Вячеслав Витальевич лениво бросил:

– Домой!

– Слушаюсь! – Водитель закрыл дверцу, обежал машину, сел за руль и тронул черный бронированный «мерседес» с места.

Минут через двадцать лимузин уже въезжал в ворота загородной резиденции Семенова. Остановив машину у порога особняка, водитель повторил свои недавние лакейские действия в обратном порядке – выскочил из машины, обежал ее теперь уже с другой стороны и открыл заднюю дверцу. Мэр вылез, чуть потянулся, разминая затекшие члены, и двинулся вверх по лестнице крыльца, не удостоив водителя ни полвзглядом и никакого указания ему не дав: приедешь, мол, тогда-то.

Впрочем, так у них, кажется, было заведено. Как только Семенов зашел в двери особняка, водитель тут же вернулся за руль и плавно покатил к чернеющим в отдалении воротам гаража.

А Вячеслав Витальевич, оказавшись внутри здания, прошел вдоль просторного холла и шагнул в кабину устроенного тут же лифта. Нажав нужную кнопку, он поднялся на третий этаж, где находилась их с женой спальня, в которой, по его предположениям, и должна была до сих пор нежиться на шелковых простынях его благоверная, которая любила долгий, часов до двух, сон.

Семенов тихо открыл дверь и сунулся было внутрь спальни, как вдруг вздрогнул и чуть не вскрикнул от испуга. Прямо на него, сверкая огромными глазищами, двигалось что-то кроваво-краснолицее с дымящимися ноздрями. Вячеслав Витальевич непроизвольно дернулся в сторону и ударился о косяк.

– Ты что? – удивленно спросило краснолицее существо.

– Тьфу ты… – потер левую половину груди Семенов. – Ну у тебя и маска сегодня… Заикой же можешь сделать!

Существо усмехнулось и быстро прошло в смежную со спальней ванную. Там оно открыло кран и под плеск воды сообщило мэру:

– Это у меня гранатово-вишневая с красной глиной… Мне мой косметолог посоветовал. Сказал, что потрясающе разглаживает морщинки…

Вячеслав Витальевич тем временем прошел к огромной, занимавшей половину спальни, кровати под розовым балдахином и, как был – в костюме, упал спиной на одеяло, выдохнул с облегчением и прикрыл веки. Потом стащил ногами дорогие ботинки, и они со стуком поочередно упали на пол.

Плеск в ванной затих, и Вячеслав Витальевич услышал приближающийся голос существа:

– А еще косметолог сказал, что можно попробовать медово-банановую маску. Отлично подтягивает кожу!

Семенов открыл глаза. Перед ним стояла его жена.

– Ты, Катя, и так хороша! – сказал он.

Это была правда. Смыв маску, Екатерина Илларионовна превратилась в весьма миловидную особу лет сорока с правильными чертами лица и завидной фигурой. Ее кожа имела ровный здоровый цвет, а большие голубые глаза с чистыми белками уже не сверкали среди общего безобразия двумя фонарями. Правда, из ноздрей Екатерины Илларионовны все еще струился сизый дымок, но это, как оказалось, оттого, что она курила.

– Как бизнес? – спросил Вячеслав Витальевич.

– Да так… – неопределенно покачала головой жена. – Нормально вроде…

У нее была сеть небольших художественных салонов по всему городу. Продавались в них изысканные ювелирные украшения, всяческая живопись и изделия многочисленных народных промыслов. Все ее салоны, как то: «Изумруд», «Каприз», «Мечта» и прочие «Лунные элегии» – входили в состав закрытого акционерного общества «Екатерина Оболенская», которое и возглавляла супруга мэра. Почему Оболенская? Да потому что в свое время Екатерина Илларионовна отказалась менять свою звучную девичью фамилию на простецкую «Семенова», заявив, что она-де представительница древнего дворянского рода, а не какая-нибудь там колхозная шушера, хотя была именно колхозной шушерой – работала машинисткой в задрипанном сельсовете, откуда и вытащил ее будущий мэр Тулы, а тогда еще приехавший к ним по распределению практикант – агроном Слава Семенов.