Фридрих Незнанский - Стая бешеных

Первым они повалили на землю милиционера, который оказался у них на пути. Бедняга еле успел достать пистолет. Но стрелять побоялся – мог попасть в людей.

Коллеги сапогами отбили его, окровавленного, у разъяренных псов. А те бросились на толпу. Началась дикая паника.

– Стреляйте! – кричал бородач, защитник прав животных. – Стреляйте!

– Убейте их! – орали остальные.

Телевизионщики бросились врассыпную, спасаясь от бешеных собак.

В конце концов милиционеры стали стрелять в собак, не жалея патронов. Собаки метались в узком пространстве двора школы, погибая от безжалостных пуль.

Через полчаса все было кончено.

Потом, когда увозили на грузовиках трупы собак, оказалось, что их около тысячи.

Но на этом ужасы не закончились. Можно сказать, что они только начались.

Добив всех собак снаружи, несколько добровольцев спустились в бомбоубежище. Здесь уже было проще – оставшиеся псы не бросались на людей. Они покорно ждали пули и, получив ее, тихо умирали. Потом поняли, что здесь остались только недавно ощенившиеся суки.

Очистив от собак подземелье, милиционеры решили обследовать его. Хотелось узнать, что же заставило четвероногих «друзей» собраться здесь в таком количестве.

Участковый Игнатов, который тоже был среди добровольцев, держа на руках попискивающего щенка – рука не поднялась пристрелить, – дошел до самого дальнего коридора, толкнул полусломанную дверь, посветил фонариком и обомлел.

В огромной комнате лежала груда человеческих костей: ребра, черепа, берцовые кости… Наверное, собаки не смогли растащить их потому, что в полусломанной двери была только узкая щель.

На следующий день приехали эксперты.

Выводы их оказались ошеломляющими.

Пятнадцать трупов. Семь мужчин и восемь женщин.

Но убили этих людей не собаки – у всех черепов в затылке была маленькая дырка от пули. Кто-то этих мужчин и женщин расстрелял.

И самое странное, что никто не искал погибших.

– У тебя все готово? Ты где?

– Дома… Ты мне по домашнему звонишь…

– Ах да… Так у тебя все готово? А мэр будет?

– Будет.

– Точно?

Потом позвонили еще человек восемь, и всех интересовал прежде всего мэр.

Сегодня Иринины сборы на работу проходили с трубкой у уха.

– Я распорядилась…

Колготки запутались – гадкая примета…

– Этим Сафонов занимается, у него спрашивай. Как заболел? Когда? Сафонов заболел?

Вот тебе раз… Это не примета, но приятного мало.

– Привет, это Сафонов.

– Нашел когда болеть!

– Кто тебе сказал? Я в приемной у Нагатина с шести утра!

Бардак! Только пусти наших людей в иностранную фирму – сразу бардак!

– Йес! Гуд морнинг, Петер! Донт ворри, ай шел ду май бест!

Начальство засуетилось. Много, много она на себя взвалила! Если не справится, на нее всех собак спустят.

– Да, слушаю! Кто это? А вы кто? Нет, к стоматологу не записываем, правильно номер набирайте!

Чайник не закипает. Что с головой делать? Швабра какая-то, а не голова.

– Светка, привет! Тебе щипцы электрические очень сейчас нужны? Тогда я заскочу!..

Воды нет! Нет горячей воды! И холодная капает кое-как.

– Алло, здравствуйте. В пятнадцатом доме нет горячей воды, что случилось, это надолго? Что?! Когда?! Через три недели?! Нет, не читала… Да не висит у нас никакое объявление! Да, значит, сорвали…

Почему? Почему летом отключают воду? Люди летом потеют меньше? Почему ее вообще отключают?

Чайник закипел. Чашку на кофе, а остальное на голову. Нет, на кофе – полчашки…

– Ирка, я тебе по секрету. Свенссон беспокоится.

– Он звонил мне пять минут назад, я ему все по полочкам разложила.

– А он как раз после разговора с тобой и забеспокоился…

– Да ну тебя! Будь что будет…

– Как знаешь… Я предупредила…

Все в подруги набивается. Знаем мы, какая из тебя подруга. За «Голден леди» мать родную продашь.

А у бабули теперь занято. И с кем можно трепаться в такую рань?

– Малыш, здравствуй… Разбудил?..

И сердце затрепыхалось пуще прежнего. И ковшик с теплой водой завис в воздухе над головой.

Руфат. Они вчера собирались сходить на «Годзиллу». Она обещала позвонить и не позвонила. Замоталась. Так всегда, о самом близком человеке вспоминаешь в последнюю очередь.

– Руфик, я не могу сейчас говорить. Ни минутки не могу. Простишь?

Он простит. Он простил ее даже тогда, когда она заявила, что не любит его. Улыбнулся только, жалобно так. И в тот момент Ирина вдруг ощутила, что любит. Вроде бы… Во всяком случае, она пыталась себя в этом убедить.

Эх, взять бы отпуск и запереться с Руфатом на целый месяц! Уж за месяц можно будет разобраться в своих чувствах. Да какое там!.. В конце недели опять надо в Прагу лететь.

Бабуля опять трубку не поднимает. Только что занято было! Наверное, на кухню ушла и не слышит. Глухомань!..

– Алло! Стоматолог сегодня не принимает! И гинеколог тоже! А вот так!

Перед выходом, а вернее, вылетом у зеркала задержалась, чтобы полюбоваться собой. Хороша! Никакой мэр не устоит…

В лифте опять лампочку выкрутили. Или сама перегорела. В темноте кромешной не разберешь. Раздолье для маньяка, хоть свечку с собой носи.

– Ну ты сегодня ва-аще! – восхищенно воскликнул парнишка лет восемнадцати, новый сторож с автостоянки. Имени его Ирина не помнила, хоть тот пару раз и пытался к ней поклеиться. Лицом совсем неплох, но уровень, увы, не тот. Сторож автостоянки… Этого Ирина позволить себе не могла.

Двигатель завелся с первого оборота. Наконец-то добрая примета!

В узкий двор задом пыталась въехать длинная фура. Водитель по пояс высунулся из окна, пытаясь рассмотреть, много ли осталось до мусорного контейнера. Если проедет еще метра три – все, перегородит дорогу.

Ирина вдавила педаль газа и рискованно проскочила между фурой и мусоркой.

– Дура! – донеслось ей вслед.

В ответ Ирина выставила в окно руку с вытянутым средним пальцем. Кажется, она поймала кураж.

По пути к Маяковке успела переговорить с дюжиной бестолковых мужиков. Одного так просто послала на три буквы. Достал… А бабушка опять на телефоне повисла. Ну и ладно.

Прямо под памятником Маяковского Ирину уже ждали в полной боевой готовности несколько высоких милицейских чинов. У каждого в руке хрипела рация.

Вот с этими все легко и понятно. Белое, это белое. Черное, это черное. Надо перекрыть Тверскую? Что ж, перекроем, будьте спокойны.

В ту минуту главным человеком для них была Ирина, и офицеры никоим образом не нарушали эту субординацию. Только один полковник постоянно задавался тихим вопросом в пустоту:

– И кому все это надо?..

Идея в будний день перекрыть главную улицу столицы и пройтись по ней веселым карнавалом принадлежала Ирине. Она ляпнула об этом на селекторном совещании фирмы. Именно что ляпнула, только чтобы не молчать. А Свенссону понравилось. И он распорядился начать подготовку. И назначил Ирину ответственной за это рекламное мероприятие. Он из своей заграницы не видел перекошенную рожу Владимира Дмитриевича.