Фридрих Незнанский - Госпожа Сумасбродка

И Алена, в который уже раз отринув эмоции, стала рассуждать с максимальным спокойствием.

Первое, о чем она стала думать, – чем ей грозит создавшаяся ситуация. Ну то, что «сраный Париж», по словам папули, немедленно накроется, как и все прочее, связанное с ее работой, тут двух мнений нет. Но из чего это вытекает?

Осетров со своей дезинформацией не мог действовать самостоятельно. За ним кто-то стоит. Кто? Возможно, и те, кто сейчас расследуют дела Рогожина и Машкова. А что следствие продолжается – это известно. Значит, провокация была подстроена специально. Причина? Выяснить каналы утечек и заинтересованных лиц. И то, и другое сразу стало ясно, едва выступил по телевидению этот задумчивый козел со своими «размышлениями». И ведь не на офисы Деревицкого, как можно и даже желательно было бы предполагать, обрушились немедленные репрессии властей! Не стали искать источники компромата! Выходит, заранее знали, что вся эта дезинформация для того и предназначена, чтобы выставить Аронова со всей его кодлой с голой задницей и попутно обвинить, мягко выражаясь, в нарушении общественного порядка – ну кто же щеголяет голяком в изысканном, понимаешь, обществе!

А что же Евгений? И вот этот второй вопрос был более важным. С первым-то уже понятно…

Он не мог не знать, что нес в своем конверте. Не та служба, чтобы использовать подполковников втемную. А раз знал тоже все заранее, значит, попросту играл с ней? Точнее, что такое играл? Пользовался ею, как распоследней шлюхой в свое удовольствие, и имел в виду в роли обыкновенной наживки? Так получается…

Никаких, разумеется, возвышенных чувств к Евгению у нее и самой не было. Но это – у нее. А вот в нем она была почему-то уверена. Хотя пример с Танькой мог бы подсказать, что она ошибается. И тем не менее, когда ты ведешь тонкую игру – это одно, а вот когда с тобой… да еще с заведомой подлянкой… Нет, такие вещи прощать нельзя… Да ведь и мужик он, в общем-то, так себе.

Вот пришла к этому выводу и вдруг… улыбнулась. Ах, как она поняла вдруг Федора Даниловича! Как все же он прав!

Причины известны. Теперь надо думать о последствиях. Но принципиально проблему для себя Елена Георгиевна Воеводина уже решила. Оставались пусть и немаловажные, но уже детали.

Поэтому и Жене она позвонила ближе к концу дня с совершенно конкретным предложением: встретиться где-нибудь, поболтать про любовь…

– Только поболтать? – удивился он.

– А это уж как получится, – загадочно ответила она. – Я сейчас не дома, поэтому давай встретимся где-нибудь в районе Таньки.

Условились, и Алена отправилась к Татьяне, которая на сегодняшний день должна была оказаться ее железным алиби.

Осетров, как и обещал, подъехал на Неглинку, к «Глории», чтобы узнать, что у его товарищей имеется новенького. Денис сразу всучил ему свой «перкордер» и сказал, что резерв записи у него на два часа беспрерывной работы. Так что можно не особо стесняться. Денис автоматически нажал «запись» и передал коробочку Жене, тот, не глядя, сунул в карман брюк. Затем Грязнов поинтересовался планами на ближайшее время.

Евгений его обрадовал, сообщив, что убывает в Сибирь завтра, во второй половине дня. А на сегодня у него намечено одно сугубо личное дело. Раскрывать дальнейшие планы Осетров не стал. Да и что говорить-то? Что, судя по тону Алены во время их телефонного разговора, она пока ни о чем не догадывается? Что свою роль передаточной инстанции она с успехом выполнила, а теперь имеет полное право отдаться своим чисто женским вожделениям и желаниям? Неловко же вести с мужиками этакие беседы, более напоминающие интимные бабские сплетни! Ну магнитофон – это, может, и неплохо, отчего ж не записать? Только ведь опять же с какими глазами он станет демонстрировать им вздохи и стоны отлетающей в небытие Алениной души? Она ж не любит сдерживать свои эмоции и орет иной раз так, что нехорошо даже становится – помирает баба, да и только. Ах, каким орлом чувствовал себя в такие моменты Женя… И что, они хотят это все послушать? И больше ничего? Нет, все-таки, несмотря ни на что, испытывал он к этой женщине какие-то весьма смутные чувства – тут было и телесное притяжение в первую очередь, и то, как она вообще подавала себя, – с ней не скучно. А что касается любовных признаний, то это – понимал Евгений – вполне могло быть вызвано и просто каким-нибудь особым ее ощущением момента. Случайностью. И называть их отношения правильнее всего было бы старинным выражением: любовная связь. Не любовь, здесь путать не надо. К примеру: он состоял с ней в любовной связи. И все понятно: она, естественно, не проститутка, но и не… ну да, не невеста. И если бы так у него с Аленой продолжалось и дальше, но только без всех этих шпионских страстей, он бы не стал возражать. Ему казалось, временами, конечно, что и она бы тоже…

Осетров подъехал в Калошин переулок и сразу увидел знакомую «тойоту». Других машин поблизости не было. Ну правильно, они же обсудили уже этот вопрос с Денисом: операция закончилась удачно, так что дальнейшее наблюдение, пожалуй, не принесет ничего интересного. Зачем тратить ненужные усилия?

Он хотел уже выйти из машины, но заметил, как распахнулась дверца «тойоты». Нате вам, пожалуйста, она, оказывается, ждала его на улице!

Подошла к его «Ниве».

На ней был темный брючный костюм, ладно сидевший, а ее толстая коса спрятана под шляпой типа мужской. Симпатично она выглядела. И Алена с ходу полезла на соседнее с водительским сиденье. Вмиг обхватила Женю обеими руками и прижала к себе с такой неженской силой, что у него малость перехватило дыхание. Женя повернул к себе ее лицо и с большим желанием впился в ее губы. А ее руки уже проникли под его пиджак, пальцы тискали его грудь, скользнули к лопаткам…

– О господи, – простонала она с придыханием, – как я хочу тебя…

Но тут ее пальцы наткнулись на кобуру у него под мышкой и гримаса исказила ее лицо.

– Как мне надоела эта проклятая сбруя!

– Давай сниму, – тут же предложил он, снова припадая к ее губам, а руками сжимая ее плотные ягодицы.

– Ой, да не надо… – задыхаясь, прошептала она. – Я больше не могу… Нет! – Она дернулась и выскользнула из его рук. – Так я не хочу! Эта проклятая машина не приспособлена, нет… Давай махнем куда-нибудь подальше?

– Может, к тебе?

– К черту! Мне осточертела моя берлога! А к тебе нельзя? – спросила вдруг с надеждой.

– Ну почему же! – Женя даже обрадовался. Очень удачно. Ведь и матери сегодня нет дома: ее спровадил-таки в театр Юра Гордеев со своими связями. Не в Большой, правда, еще не сезон, а в «Сатиру», но тоже неплохо. – Умница! – обрадовался он. – Мчимся! Мать у меня сегодня гуляет…

Когда подъехали к его дому, Алена стала внимательно оглядывать подъезд, пустую лавочку возле него. Народу не было. Поднялся ветер, закрутил пыль и первые жухлые листья по асфальтовой дорожке. И все равно она чувствовала себя не очень уютно в чужом для нее месте. Осетров понял, что ее заботило: ну конечно, лишние взгляды. Улыбнулся и подогнал машину к самому подъезду.