Андрей Троицкий - ФАЛЬШАК

Но прямо перед капотом выросла фигура милиционера, неизвестно откуда взявшегося. Молодой сержант, высокого роста, румяный. Кобура на боку расстегнута, глаза остекленели от ужаса. Не зная, в какую сторону бежать, он заметался между милицейскими машинами и неожиданно замер, ожидая неизвестно чего. Через мгновение милиционер получил удар в бедро решеткой радиатора, на секунду он взлетел вверх, перевернулся в полете и словно повис над дорогой. С головы слетела фуражка с малиновым околышком, их кобуры выскочил табельный «ПМ». Милиционер закричал. И приземлился на капот «Форда». Правым плечом и головой влетел в лобовое стекло. Смачный удар. Показалось, что стекло окажется в салоне вместе с ментом.

Дашкевич зажмурил глаза, крепко вжал голову в плечи. Он нажал на акселератор, резко вывернул руль вправо, затем крутанул его влево, едва не слетел с дороги, но сбросил тело с капота. Перевернувшись, человек, отлетел на обочину, грохнувшись на асфальт, покатился вниз по склону оврага. Лобовое стекло выдержало тяжелый удар, но пошло трещинами, на мятом капоте появились кровавые полосы. До последней секунды мент боролся за жизнь, стараясь зацепиться пальцами за гладкую полированную поверхность. Не судьба, Дашкевич слишком опытный водитель, чтобы дать противнику такой шанс. Он подумал, что менты еще не скоро соберутся в погоню, по крайней мере, несколько минут уйдет на то, чтобы оказать помощь пострадавшему. Если, конечно, ему вообще нужна чья-то помощь. Тело поднимут на руки, вынесут из оврага на обочину, расстелят брезент. Ахи, охи, вздохи… Затем по рации свяжутся с ближайшим постом, передадут ориентировку на «Форд». Итак, у него в запасе еще есть время. Он выиграл несколько минут, которые надо использовать, пока не организовали погоню.

Подходящий поворот Дашкевич заметил, пролетев пяток километров. Он ударил по тормозам, машина пошла в занос, он надавил педаль акселератора, и «Форд» выскочил на узкую асфальтовую дорогу, уходящую в лес. Дашкевич прибавил газа, но неожиданно асфальт кончился, пошла грунтовая дорога, размытая дождями. Машина едва ползла вперед, выплевывая из-под колес жидкую грязь. Как ни странно, впереди леса не оказалось. Насколько хватало глаза, до самого горизонта, темнело черное вспаханное поле. Деревья, разросшиеся вдоль основной трассы, оказались жидкими лесопосадками. На этом огромном поле, через которое вилась грунтовка, не спрячешься. Здесь ты виден отовсюду, как шар на бильярдном столе. Вариантов нет, надо возвращаться назад, искать другой поворот.

Плюнув на пассажирское кресло, Дашкевич остановил машину, до отказа вывернул руль, дал задний ход. Передние колеса угодили в глубокую канаву, заполненную водой. Машина дергалась, но не могла вернуться на дорогу. С остервенением Дашкевич тянул рычаг переключения скоростей, давил на педали, но «Форд» еще глубже, по самое днище, увяз в грязи. Тогда Дашкевич встал коленями на переднее сидение, вытащил сумку, распахнув дверцу, выбрался наружу. Равнодушно посмотрел на разбитое крыло «Форда», решая, что делать дальше: пешком возвращаться к трассе или двинуть по дороге, которая ведет неизвестно куда.

В лицо дул прохладный сырой ветер, кажется, собирался дождь. Дашкевич огляделся по сторонам и, отвечая на собственные мысли, покачал головой. Теперь он может никуда не торопиться. Из лесопосадок выехал белый милицейский «жигуль» с синей полосой на кузове. Машина ползла медленно, водитель боялся застрять в глине.

Дашкевич поставил сумку на багажник «Форда», вытащил из кармана сигареты, прикурил от зажигалки, глубоко затянулся. Он вспомнил, что так и не выбросил «Зауэр» из-под сиденья. Впрочем, черт с ним… Когда дело пахнет керосином, о таких мелочах забываешь. Из «жигуленка» выскочили два мужика в штатском. Тот, что сидел на пассажирском месте, вытащил из-под плаща пушку и, передернув затвор, направил ствол на Дашкевича. Водила, здоровяк в кожаной куртке, не произнеся ни слова, сгреб его за шкирку, бросил лицом на багажник, заставив раздвинуть ноги и упереться ладонями в машину.

– Полегче, дружище, – сказал Дашкевич и вместо ответа получил кулаком по шее.

Обыск продолжался пару минут. Затем Дашкевича поставили на колени в грязную лужу, завернули руки за спину, заковали в наручники и разрешили подняться на ноги. Мужик в кожанке вытащил ключ из замка зажигания, пошарил в бардачке. Липатов сунул под нос Дашкевича удостоверение старшего следователя межрайонной прокуратуры.

– Что в сумке? – спросил он, расстегнув «молнию».

– Как видите, это деньги, гражданин прокурор, – Дашкевич усмехнулся. – Так и запишите в протоколе. Это частные сбережения. Я ездил в столицу по делам. Наклевывалась одна выгодная сделка, поэтому я захватил с собой большую сумму наличными. Но дело сорвалось.

– Вы признаете, что деньги ваши? – переспросил Липатов.

– А то чьи же? Мои, разумеется. Все мои. До последнего доллара.

– Да, с большими деньгами вам приходится работать, – усмехнулся Липатов. – Если на глазок, тут тысяч четыреста наберется или около того.

Ветер налетал порывами, у Дашкевича слезились глаза, и он, задирая плечо, вытирал щеки. Еще через пять минут второй «Жигуль» остановился в лесопосадке, там, где кончался асфальт. Три милиционера в форме выбрались из машины и по обочине побежали к своим коллегам и задержанному гражданину. Сразу видно, менты местные. Впереди мчался немолодой краснолицый дядька в сером бушлате с погонами майора. Видимо, эта беготня давалась ему с великим трудом.

– Вы тут устроили на меня настоящую охоту, но, видно, обознались целью, – сказал Дашкевич, с опаской наблюдая за приближающимися милиционерами. – Я директор предприятия. Удирал от вас, именно потому, что принял людей в форме за бандитов. У меня с собой, как видите, большая сумма, а преступники часто пользуются милицейской формой. Поэтому прошу вас сразу оградить меня от попыток самоуправства и побоев. Я знаю, как обращаются с задержанными местные милиционеры. Хочу сразу заявить, что я ни в чем не виноват, а действовал…

– У вас еще будет возможность сделать заявления, – оборвал Липатов и отступил куда-то в сторону.

– Поэтому надеюсь на вашу помощь, гражданин следователь, – повысив голос, прокричал Дашкевич. – Прошу огородить меня, прошу…

Майор в бушлате налетел на Дашкевича, как маневровый локомотив, сшиб с ног, навалился сверху. И, высоко занеся руку, несколько раз от души приложил тяжелым волосатым кулаком. Дашкевич, пытаясь защищаться, как мог, втянул голову, подставлял под удары лоб. Но этот прием не помогал. Через несколько секунд рот наполнился кровью, правый глаз заплыл, осколок выбитого зуба, расцарапав язык, больно врезался в небо и застрял в нем. Удары, медленные и страшные, проходили и справа, и слева. Кто-то кричал, оттаскивал майора, но тот вырывался, снова наваливался грудью на Дашкевича, топил его в грязи, бил по лицу, по шее, по ушам.