Вильям Хорстберг - Сердце Ангела

Я познакомил его с моей дочерью, и они сразу приглянулись друг другу. Она уже превосходила меня в «черном искусстве» и сразу распознала в Джонни это «нечто». Его карьера лишь начиналась, и он жаждал славы и богатства. Силы у него уже хватало в избытке. Я наблюдал, как он вызывает дух Люцифуг Рофокаль в моей собственной гостиной. Это очень сложная процедура.

– И ты думаешь, я все это проглочу? Круземарк оперся спиной о лесенку, поставив одну ногу на нижнюю перекладину.

– Проглотишь или выплюнешь – мне плевать. Это правда. Джонни влез туда гораздо глубже, чем посмел это сделать я. То, что он проделывал, могло свести с ума обычного человека. Он всегда хотел большего. Он хотел всего. Вот почему он и заключил договор с Сатаной.

– Договор о чем?

– Обычная сделка. Он продал душу за то, чтобы стать звездой.

– Бред!

– Это правда.

– Нет, чушь, и ты это хорошо знаешь. Ты еще скажешь, что он подписал этот контракт кровью?

– Я не знаю подробностей. – Высокомерный взгляд магната выражал нетерпеливое презрение. – Принимая посвящение, Джонни провел полуночный час в одиночестве, в церкви Святой Троицы. Не следует шутить над этим, Энджел, особенно над силами, которые тебе неподвластны.

– Ну хорошо, допустим, я поверил: Джонни Фаворит заключил сделку с дьяволом.

– Его Величество Сатана поднялся из бездны Ада. Наверное, это было величественное зрелище!

– Но продажа души – рискованная затея. Вечность – слишком большой срок.

Круземарк улыбнулся, и его улыбка походила скорее на злобную гримасу.

– Тщеславие, – бросил он. – Джонни грешил тщеславием. Он вздумал перехитрить самого Князя Тьмы.

– Каким образом?

– Ты должен понять: я не ученый, я лишь верующий. Я посещал ритуалы как свидетель, но не смог бы объяснить магическую суть посвящений или смысл недельной подготовки к ним.

– Ближе к делу.

Не успел он продолжить, как его прервал экспресс, направляющийся к центру. Я следил за ним, но он выдержал мой взгляд и, быстро прогоняя в уме свою историю, не выдал себя ни малейшим жестом, дожидаясь, пока мимо промчится последний вагон.

– С помощью Сатаны Джонни очень быстро стал знаменитым. По-настоящему знаменитым. За одну ночь он попал в заголовки газет, а через пару лет разбогател, как Крез. По-моему, успех вскружил ему голову. Он поверил, будто источник силы в нем самом, а не в Хозяине Тьмы. А вскоре Джонни и вовсе принялся хвастать, что нашел способ увильнуть от выполнения своего обязательства по сделке.

– И ему это удалось?

– Он попытался. У него была порядочная библиотека, и он отыскал некий полузабытый ритуал в рукописи какого-то алхимика времен Возрождения. Ритуал касался трансмутации душ. Джонни пришло в голову поменяться с кем-либо психическим кодом. То есть, стать изначально другой личностью.

– Продолжай.

– Что ж, ему понадобилась жертва. Некто его возраста, родившийся под тем же знаком. Джонни нашел молодого солдата, только что вернувшегося из Северной Африки, откуда тогда прибывали наши первые раненые. У парня было новехонькое демобилизационное медсвидетельство, и он праздновал канун Нового года. Джонни выбрал его из толпы на Таймс-сквер. Он опоил его в баре наркотиком, а затем отвез к себе. Там и состоялась церемония.

– Что за церемония?

– Ритуал трансмутации. Мэг ассистировала ему. Я был свидетелем. Джонни снимал номер в «Уолдорфе», там он всегда держал свободную комнату для исполнения обрядов. Горничные считали, что он занимается в ней вокалом.

Окна были завешаны темными велюровыми шторами. Солдата раздели, уложили спиной на резиновый мат и привязали. Джонни выжег пентакль у него на груди. По углам комнаты дымились на жаровнях ароматические воскурения, но запах горелой плоти был намного сильней…

Потом Мэг вынула из ножен кинжал, – девственный, ни разу еще не побывавший в деле. Джонни благословил его на иврите и на греческом, произнося незнакомые мне молитвы, – я не понял там ни слова. Закончив, он омыл лезвие в алтарном пламени и сделал глубокие надрезы поперек сосцов солдата. Окунув кинжал в кровь паренька, он начертил им круг на полу рядом с телом.

Затем снова прозвучали заклинания, которых я не понял. Хорошо помню запахи и пляшущие тени. Мэг пригоршнями бросала в огонь химикалии, и языки пламени становились то зелеными и синими, то фиолетовыми и розовыми. Это завораживало.

– Похоже на цирковое представление. Что случилось с солдатом?

– Джонни съел его сердце. Он вырезал его так быстро, что оно еще билось, когда он пожирал его. Это было концом ритуала. Может, он и в самом деле заполучил душу парня, хотя для меня он по-прежнему остался Джонни.

– Какой прок ему от убийства солдата?

– Он задумал при случае скрыться из виду и затем «всплыть» в качестве солдата. Он давно уже прятал в тайнике деньги. Предположительно, Великий Сатана не должен был почувствовать разницу. Но, к сожалению, ему не удалось замести следы. Его отправили за океан раньше, чем он успел это сделать, а существо, что вернулось домой вместо него, не помнило даже собственного имени, не говоря уже о заклятьях на иврите.

– И тут в игру вступила твоя дочь.

– Верно. Прошел год, и Мэг потребовала, что мы помогли ему. Я выложил деньги для подкупа доктора, и мы высадили Джонни на Таймс-сквер в канун Нового года. Мэг настояла на этом. Это было «начальной точкой», – последним местом, которое запомнил солдат, прежде чем Джонни опоил его.

– Что случилось с телом?

– Они расчленили его и скормили куски охотничьим собакам в моей деревенской псарне.

– Что еще ты помнишь?

– Пожалуй, больше ничего. Разве что шутки Джонни. Он высмеивал свою жертву, говорил, что бедняге здорово не повезло. Его послали, чтобы завоевать Оран, и кто же, в конце концов, подстрелил его? Долбаные французы! Это казалось Джонни очень забавным.

– Так это был Оран! – Схватив Круземарка за рубашку, я ударил его о лесенку. – Как звали солдата?

– Не знаю.

– Ведь ты был в той комнате!

– Я не знал об этом ничего до самого ритуала. Я лишь свидетельствовал.

– Ну так тебе сказала об этом дочь!

– Нет, не сказала. Она сама не знала. Это входило в магию ритуала. Только Джонни мог знать настоящее имя жертвы. Кто-то, кому он доверял, должен был хранить для него эту тайну. Он запечатал жетоны солдата в древнюю египетскую каноническую вазу и отдал ее Мэг.

– Как она выглядела?! – Я едва не придушил его. – Ты видел ее хоть раз?

– Много раз. Мэг держала ее у себя на столе. Она была из алебастра, белого алебастра, с трехглавой змеей на крышке.

Я торопился. Плотно прижимая 38-ой калибр к ребрам магната, я отомкнул браслеты и засунул их в карманы куртки.