Станислас-Андрэ Стиман - Шестеро обреченных

Обняв Перлонжура за плечи, Сантер втянул его в квартиру и, указав рукой на глубокое кресло, выпалил:

— Располагайся, старина! — И тут же взволнованно добавил: — Эх, старина, старина...

Бросив шляпу и макинтош на стол, Перлонжур опустился в кресло, и Сантер, сгорая от любопытства, начал первым:

— Ну, как ты?

Перлонжур, однако, с ответом не торопился.

Пять лет жизни, полной приключений, не прошли для него бесследно. У него были все те же непокорные светлые волосы, все тот же упрямый лоб, все тот же холодный взгляд синих глаз и такой же насупленный вид, способный обескуражить человека, преисполненного лучших побуждений.

Сантер хотел было обнять друга, с которым они давно не виделись, однако, что-то удерживало его и мешало подойти к Жану, если честно говорить, то он просто не осмеливался этого сделать.

Сидя в кресле и чувствуя на себе прямой взгляд Перлонжура, в котором, казалось, застыл какой-то вопрос, Сантер ощущал некоторую неловкость, нервно поправлял манжеты, подыскивая нужные слова, и пытался при этом быть самим собой. Ведь как никак с момента их последней встречи утекло целых пять лет!..

— Эх, старина! Если бы ты только знал, до чего я рад снова увидеть тебя, — сказал он, но его голосу не доставало теплоты.

— Я тоже рад тебя видеть, — любезно, ответил Перлонжур.

— А ты совсем не изменился... Лицо, правда, уже не такое круглое, да и глаза слегка потеряли яркость... Впрочем, плечи у тебя, похоже, стали шире... Только и всего.

— Вот именно, — сказал Перлонжур. — Только и всего!

С этими словами он поднялся и, засунув руки в карманы, прошелся по комнате. Чувствовалось, что он один из тех, кто не может долго усидеть на одном месте.

— А ты давно вернулся?

— Дней восемь... или, нет, дней девять тому назад, — ответил Сантер.

Остановившись у окна, Перлонжур забарабанил пальцами по запотевшему стеклу, а затем, не оборачиваясь, спросил:

— Ну что, ты преуспел в делах?..

Сантеру его голос показался неуверенным и каким-то приглушенным.

— Да... Наконец-то я разбогател, Жан.

— Значит, ты стал богатым?..

— Ну да. Теперь я достаточно богатый человек.

И Перлонжур повернулся к нему лицом. Сантер отметил про себя, что на его губах проступила складка горечи.

— Поздравляю! — сказал Перлонжур и, немного погодя, добавил:

— Впрочем, тебе всегда везло...

Сантер посмотрел на него смущенно и с укоризной. Ведь он совсем иначе представлял себе эту встречу. Особенно он страдал оттого, что не может дать волю своим чувствам и вместе с другом достойно отпраздновать величие их замысла. Но больше всего он страдал оттого, что не мог обнаружить свой собственный триумф.

Неожиданно им овладело какое-то тревожное предчувствие, и он спросил:

— Ну, а ты как?..

Перлонжур с непроницаемым видом достал из своего кармана единственную сигарету и, щелкнув зажигалкой, сделанной из какого-то светлого металла, раскурил ее.

— Я?

Запрокинув голову, он выпустил в потолок дым.

— Пфф!.. Вылетел в трубу, — и, не давая Сантеру времени опомниться, тут же продолжил: — Тебя это удивляет? Это можно было предугадать заранее. Конечно, за эти пять лет у меня случались и удачи, и поражения, но сейчас...

Так и не закончив мысль, он лишь пожал плечами.

— Ну, ничего, — сказал Сантер. — Добытых мною средств вполне хватит на двоих, а то и на троих и даже на шестерых!

Перлонжур резко качнул головой:

— Нет, нет, Жорж, узнаю тебя: ты все такой же, и все-таки я решительно отказываюсь. Через неделю я вновь буду в открытом море. Мне бы, конечно, не хотелось пропустить встречу с тобой, однако...

Сантер с силой ударил кулаком по столу и закричал:

— Хватит! Я не желаю это слушать! Ты что ж, забыл о нашем договоре? Разумеется, все вместе мы не могли преуспеть... Состояние твоих и моих дел на сегодняшний день как раз дает среднее арифметическое... Уверяю тебя, что это «среднее» не так уж мало!

Схватив Жана за руку, он крепко сжал ее.

— Счастье и несчастье, ты помнишь?.. Ты помнишь наш девиз?! Жан, расскажи, где ты был все эти годы.

Перлонжур отрицательно покрутил головой:

— Да мне почти нечего рассказывать, Жорж. Абсолютно нечего. Преуспеть в делах мне все-таки удалось — вот и весь рассказ. Я хочу... — Неожиданно голос его стал резким: — Я хочу, чтобы последствия моих неудач легли бременем только на мои плечи. Если же и остальные разделили мою участь, то я надеюсь, что они будут действовать так же, как и я. Надеюсь, у них хватит совести не настаивать на соблюдении договора. Ведь было бы глупо и крайне несправедливо, если бы неудачники вдруг сели на шею преуспевшим. Ты отличный малый, только знай: меня ты не переубедишь.

— Идиот! — буркнул в ответ Сантер.

Он все еще находился во власти душевного порыва, поэтому отказ Перлонжура вывел его из себя:

— Но ведь по нашему договору, договору, который ты поклялся соблюдать...

Однако Перлонжур прервал своего друга и, взяв его за руку, устало возразил:

— Успокойся! У. нас еще целая неделя впереди — так что времени для споров уйма. А когда, возможно, вернутся и все остальные, вот тогда мы и поговорим. Но, знаешь, сегодня я хочу тебе сказать, что просто счастлив видеть тебя.

Все это он говорил с присущим ему непроницаемым, суровым, несколько обиженным видом, так что Сантер сразу же позабыл обо всем, даже о причине собственного гнева. Из всей их пятерки Перлонжур, несомненно, был симпатичен ему менее всех, однако в данный момент он испытывал по отношению к нему настоящие братские чувства, несколько смущавшие его, потому что он так и не мог понять, чем они вызваны.

Настенные часы пробили восемь раз, и этот бой несколько разрядил обстановку.

— Ты прав, — сказал Сантер. — Сегодня нам действительно не нужно спорить, а полностью предаться радости встречи. Сейчас восемь, и мы идем ужинать в «Бореаль».

Перлонжур нахмурил озабоченно брови:

— В «Бореаль»? А что это такое?

— Довольно шикарный ресторан, старина... Вероятно, ты уже давно не бывал в подобных заведениях, а ведь раньше ты из них не вылезал.

— Да, действительно, я давно уже... — задумчиво начал было Перлонжур, но затем, взяв со стола свою шляпу и макинтош, решительно произнес:

— Пошли!

Спустя пять минут они уже шагали по улице. Вечер выдался теплый, а город, казалось, был забрызган неоновыми пятнами рекламы.

Размеренно идя бок о бок, они глубоко вдыхали в себя свежесть вечернего воздуха. Походка друзей была гибкой и пружинистой. Оба они испытывали наслаждение от этого вечера, оттого, что вновь очутились в добром старом городе доброй старой Европы, что они свежевыбриты и на них отутюженные со стрелками брюки и что они предвкушают ужин в уютном ресторане под аккомпанемент волнующих джазовых мелодий. Тем не менее шли они молча, и своими чувствами не делились из боязни развеять предстоящее удовольствие.