Джеймс Чейз - Он свое получит

– Вот они, здесь, – хрипло пробормотал Гарри и переложил коробку в правую руку. Указательный палец скользнул в отверстие и лег на спусковой крючок.

Внезапно Борг включил мощный карманный фонарик, который неведомо каким образом оказался в его левой руке. Луч света ослепил Гарри, однако, сощурившись, он различал силуэт Борга и видел, как тот передвинулся немного влево.

– Давай, поглядим, – сказал Борг.

Гарри тоже переместился, так что теперь они стояли лицом к лицу. Гарри инстинктивно почувствовал: Борг понял, что дело нечисто. Он понимал – у него остается какая-то доля секунды, прежде чем Борг нажмет на спусковой крючок.

И Гарри выстрелил. Выстрелил, и тут же револьвер Борга плюнул огнем. Два выстрела прогремели почти одновременно.

Пуля дум-дум вошла в грудь Боргу чуть ниже сердца. Он рухнул на песок, как зарубленный топором бык. Его кольт еще раз плюнул огнем, потом еще, но пули со свистом ушли в звездное ночное небо.

Через какую-то долю секунды после первого выстрела Борга Гарри ощутил острую боль в бицепсе правой руки. Коробка выпала из онемевших пальцев, и он покачнулся, зажимая рану левой рукой.

Все же ему удалось устоять на ногах. Он взглянул на тушу Борга, неподвижно распростертую на песке. Затем медленно, неуверенно двинулся к нему, подобрал фонарик и осветил мертвое лицо.

Он стоял, глядя вниз, на Борга, а с кончиков пальцев быстро и бесшумно капала на песок кровь. Затем, убедившись, что противник мертв, отошел, все еще придерживая раненую руку и чувствуя, что рукав пиджака густо пропитан кровью. Голова стала пустой и легкой.

Гарри понимал – первым делом надо остановить кровотечение. Вспомнился Джой Фрэнкс – как ему прострелили руку и как он истекал кровью.

С большим трудом удалось стащить с себя пиджак. От усилий, затраченных на это, затошнило и он почувствовал такую слабость, что сел на песок. Кое-как закатал рукав рубашки. Пуля попала в мякоть, чуть ниже плеча, и рана сильно кровоточила. Он обмотал руку платком и туго завязал его, зажав один конец зубами. Потом несколько минут переводил дух, склонив голову на левое плечо.

«Итак, я одержал над Боргом верх, – думал он. – Все висело на волоске, но я одолел его. Интересно, захватил ли он с собой ключ? Надо проверить…» Он медленно поднялся, взял фонарик. Подошел к Боргу и, опустившись на колени, обшарил всю его одежду, но ключа не нашел. Прихватив с собой коробку с пистолетом, он поплелся в лес. Через несколько минут обнаружил машину Борга, но ключа не оказалось и там.

«Может, Борг оставил его в мотеле? А вдруг отправил в полицию? Нет, скорее всего оставил в мотеле…»

Нетвердой походкой он направился к дороге. На секунду приостановился – взглянуть на то место, где он похоронил Глорию.

– Прощай, Глори, – сказал он. – Мне страшно не хочется оставлять тебя здесь совсем одну, но что поделаешь…

Затем повернулся и снова зашагал к машине.

Возвращение в город, в мотель на Бискейн-Авеню, оказалось чистым кошмаром.

Как только выехал на шоссе, руку стало жечь словно раскаленными углями. Он ехал совсем медленно, стараясь превозмочь боль, голова кружилась. И твердил про себя: надо поспеть в мотель прежде, чем тело Борга обнаружат. Он должен отыскать этот чертов гаечный ключ, будь он трижды проклят, должен! Только эта мысль и заставляла его двигаться дальше.

Не выходил из головы Джой Фрэнкс – как, должно быть, мучился, бедняга! Гарри передернулся, вспомнив, как он бросил его в пустыне, раненого, оставил истекать кровью.

Движение на шоссе приводило его в ужас. Он боялся, что машина слетит с дорожного полотна, если будет ехать со скоростью свыше двадцати миль. Другие машины все время проносились мимо, бешено гудя. Этот постоянный шум, гудки, слепящий свет фар автомобилей, настигающих его сзади, отраженный в зеркальце, совершенно сбивали с толку, и он вел машину неуверенно, петляя по дороге.

В какую-то секунду вдруг почувствовал, что теряет сознание. Лишь страшным усилием воли, от которого весь облился холодным потом, ему удалось собраться и побороть отвратительное ощущение слабости и тошноты. Он продолжал вести машину левой рукой, безжизненно опустив правую, которую немилосердно пекло и дергало от боли.

Как ему удалось совладать с движением на Бей-Шор-Драйв, и сам толком не понял. Какие-то водители орали на него, потом он вдруг заметил в свете фар автомобиль, мчащийся прямо на него, лоб в лоб. Но у Гарри уже не оставалось ни физических, ни душевных сил для предотвращения аварии.

Взвизгнули шины – это тому, встречному, водителю просто чудом удалось избежать столкновения. А Гарри, скорчившись на сиденье и скрипя зубами от боли, все ехал и ехал дальше, пока перед ним не замигала красно-зеленым неоном вывеска над въездом в мотель.

По темной дорожке он медленно доехал до стоянки, выключил мотор, поставил машину на тормоз. Долго сидел неподвижно, со свистом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Наконец, обрел способность двигаться, открыл дверцу и медленно выполз из машины.

Какое-то время стоял покачиваясь, опершись рукой о дверцу, собравшись с силами, побрел к коттеджу Борга.

Как ни странно, дверь оказалась незапертой. Гарри шагнул в темноту, нашаривая левой рукой выключатель. Вспыхнул свет. Он стоял, оглядывая комнату, затем увидел на столе узкий и длинный, обернутый в коричневую бумагу сверток.

Он взял его. По весу и твердости заключенного в нем предмета понял – это и есть вожделенный ключ, и рот его оскалился в болезненной усмешке.

«Ну вот, можно и дух перевести», – подумал он и облокотился о стол. Голова кружилась все сильнее, комната потемнела и завертелась перед глазами, и он закрыл их. Постоял так немного, пока дурнота не отступила.

«Теперь и к себе пора, приводить руку в порядок, а потом спать, спать… Даст Бог, к утру станет лучше, и я буду в состоянии двигаться дальше. Не стоит задерживаться в этом мотеле. Борга могут найти. Надо постараться убраться отсюда, пока этого не произошло».

Он побрел в ванную, наполнил раковину холодной водой, окунул в нее лицо. Это немного привело в чувство. Он вытер лицо полотенцем, налил в стакан воды и жадно выпил. Теперь у него хватит сил доползти до своего коттеджа. Выйдя в гостиную, взял пакет в коричневой бумаге, погасил свет и, распахнув дверь, шагнул в прохладную ночь. Затем постоял, прислонившись спиной к двери и разглядывая коттеджи, выстроившиеся полукругом на лужайке.

«Что-то неладно, – с тревогой подумал он вдруг. – Мотель как вымер. Никого. Ни одного освещенного окна. Ни звука. Словно все постояльцы выехали. А ведь когда я ехал на встречу с Боргом, здесь все светилось огнями, из коттеджей доносились громкие звуки радио и людские голоса. Теперь же лужайка погружена во тьму и не слышно ни звука».