Джеймс Чейз - Роковая женщина

Потом я забыл, что миссис Ван Сдай специально заказала золотые часы с календарем для своего маленького чудовища — племянничка, и послал ему золотые часы без календаря. Она явилась в магазин словно галеон под всеми парусами и честила Сиднея, пока он едва не заплакал. Это дает некоторое представление о том, насколько я сдал. За три недели я натворил уйму подобных ошибок. Считайте это несобранностью, зовите, как хотите, но на Сиднея сыпались шишки, а Терри злорадствовал. Кроме того, раньше за состоянием моей одежды следила Джуди. Теперь я забывал ежедневно менять рубашку — какая разница? Я всегда стригся раз в неделю. Теперь же впервые за все время, сколько я себя помню, я ходил с заросшей шеей — какая разница? И так далее, и так далее. Я перестал играть в гольф.

Черт побери, кто, кроме ненормального, станет бить по маленькому белому мячику, загоняя его невесть куда, и потом идти за ним, спрашивал я себя. Скоуш? Отдаленное воспоминание.

Спустя три недели после смерти Джуди я вышел из своего кабинета в зал. В кабинете я сидел, тупо уставившись в стол.

Подошел Сидней и спросил, могу ли я уделить ему минуту.

— Только минуту, Ларри, не больше чем минуту.

Я почувствовал угрызения совести. На моем подносе для почты лежала груда писем и заказов, на которые я даже не взглянул.

Часы показывали три, а письма и заказы лежали передо мной с девяти часов утра.

— Мне нужно просмотреть почту, Сидней, — сказал я. — У тебя что-нибудь важное?

— Да.

Я поднялся, взглянул при этом в сторону Терри, сидевшего за своим столом поодаль. Он наблюдал за мной с издевательской улыбочкой на красивом лице. Его поднос для почты был пуст. Что там про него ни говори, а Терри был работяга. Я прошел в кабинет вслед за Сиднеем, и он закрыл дверь так, словно она была сделана из яичной скорлупы.

— Садись, Ларри.

Я сел. Он заметался по просторному кабинету, словно мотылек в поисках свечки. Я решил помочь ему начать разговор и спросил:

— Ты чем-то озабочен, Сидней?

— Я озабочен тобой. — Он вдруг остановился и горестно посмотрел на меня. — Я хочу просить тебя об одном очень необычном одолжении.

— О каком же?

Он опять запорхал по комнате.

— Сядь ты, ради Бога! — рявкнул я на него. — О каком одолжении?

Он метнулся к столу, сел и, достав шелковый платок, принялся вытирать лицо.

— О каком одолжении? — повторил я.

— Дело не идет на лад, правда, Ларри? — спросил он, не глядя на меня.

— Что не идет на лад?

Он спрятал платок, набрался решимости, оперся локтями о полированную поверхность стола и с трудом заставил себя посмотреть мне в лицо.

— Я хочу попросить тебя об одолжении.

— Ты уже говорил. О каком одолжении?

— Я хочу, чтобы ты повидался с доктором Мелишем.

Ударь он меня по лицу, я не удивился бы до такой степени. Я откинулся назад, глядя на него во все глаза. Доктор Мелиш был самым дорогим, самым модным психиатром в Парадиз-Сити. Это говорит о многом, если учесть, что в нашем городе один психиатр приходится примерно на каждые пятьдесят жителей.

— Как тебя понимать?

— Я хочу, чтобы ты встретился с ним, Ларри. Счет я оплачу. По-моему, тебе нужно с ним поговорить. — Он поднял руку, останавливая мои протесты. — Минутку, Ларри. Дай же мне возможность договорить. — Он сделал паузу и продолжал:

— Ларри, с тобой не все ладно. Я знаю, через какое испытание ты прошел. Разумеется, твоя ужасная потеря оставила след. Все это я могу понять. Сам я на твоем месте просто не пережил бы такое. Я уверен! Восхищаюсь твоей решимостью вернуться и продолжать работу. Но у тебя ничего не вышло. Ты ведь понимаешь это, правда, Ларри? — Он смотрел на меня умоляюще. — Понимаешь?

Я потер ладонью подбородок и замер, услышав скребущий звук щетины. «Проклятье, — подумал я, — забыл побриться утром!"

Встав, я пересек комнату и подошел к большому настенному зеркалу, в котором Сидней так часто любовался собой. Я уставился на свое отражение, чувствуя тошнотворный холодок в груди. Неужели этот неряха я? Я посмотрел на заношенные манжеты рубашки и перевел взгляд на туфли, не чищенные пару недель. Я медленно вернулся к креслу, сел и посмотрел на Сиднея, который наблюдал за мной. На его лице отражались озабоченность, доброта и волнение. Я еще не настолько опустился, чтобы не суметь представить себя на его месте. Я подумал о своих ошибках, о не уменьшавшейся груде корреспонденции на подносе и о том, как я выгляжу. Вопреки вере в себя и фасаду мужества (подходит ли здесь такое определение?) со мной все-таки, как он выразился, не все было в порядке.

Он медленно, глубоко вздохнул.

— Послушай, Сидней, давай забудем про Мелиша. Я уволюсь. Что-то пошло не так. Я уберусь отсюда к черту, а ты предоставь Терри шанс. Обо мне не беспокойся, я и сам перестал о себе беспокоиться.

— Ты лучший знаток бриллиантов в нашем деле, — спокойно сказал Сидней. Теперь он полностью овладел собой и перестал мельтешить и суетиться. — Уйти я тебе не позволю. Такая потеря слишком дорого мне обойдется. Тебе нужно приспособиться к обстоятельствам, и доктор Мелиш поможет это сделать. Выслушай, Ларри. В прошлом я много для тебя сделал, и, надеюсь, ты считаешь меня своим другом. Теперь пора кое-что тебе для меня сделать. Я хочу, чтобы ты пошел к Мелишу. Я уверен, что он сумеет привести тебя в порядок. Может быть, понадобится месяц или два. По мне, хоть год. Твое место всегда останется за тобой. Ты много значишь для меня. Повторяю: ты лучший знаток бриллиантов в нашем деле. Тебе крепко досталось, но все снова войдет в норму. Сделай это ради меня, пойди к Мелишу.

И я пошел к Мелишу. Сидней был прав, следовало сделать хотя бы это, но я не надеялся на доктора Мелиша, пока не познакомился с ним. Это был маленький, тощий, лысеющий, с проницательными глазами человек. Сидней уже вкратце проинформировал его, так что он знал все о моем прошлом, о Джуди и о последовавшей реакции. Незачем было вдаваться в подробности.

У нас состоялось три беседы, и наконец он вынес свой приговор. Все сводилось вот к чему: я нуждался в полной смене обстановки. Мне следовало уехать из Парадиз-Сити по крайней мере месяца на три.

— Как я понял, вы не садились за руль с момента аварии? — спросил он и протер очки. — Обязательно купите себе машину и привыкайте водить ее. Ваша проблема в том, что вы считаете свою утрату чем-то исключительным. — Он поднял руку, прерывая мои протесты. — Я знаю, что вам не хочется это признавать, но тем не менее именно здесь скрыта ваша проблема. Советую вам общаться с людьми, чьи проблемы серьезнее вашей. Тогда собственные беды представятся вам в ином свете. У меня есть племянница, которая живет в Луисвилле. Она работает в бюро социальной опеки и нуждается в бесплатных помощниках. Предлагаю вам поехать в Луисвилл и поработать с ней. Я уже звонил туда. Буду совершенно откровенен. Когда я рассказал о вас, она заявила, что ей ни к чему неуравновешенная личность. Довольно трудно управляться с делами одной, и если еще придется заниматься и вашими проблемами, то вы не подходите. Я сказал, что вы будете помогать ей и не доставите никаких хлопот. Мне не сразу удалось уговорить ее. Теперь дело за вами. Я покачал головой.