Картер Браун - Труп не может больше ждать

Она выбросила сигарету и резко встала. Лицо ее было белым от ярости.

- Убери ее отсюда! - закричала она Терри. - Запри ее в комнатке. Я научу эту блондинку хорошим манерам, даже если для этого мне придется ее убить!

Терри схватил меня за локоть и потащил в дом.

- Тебе следовало бы заткнуть свой ротик, куколка, - мягко сказал он. Когда такая девочка, как Вторм, сердится.., то похоже, что...

- Зло в наряде?

- Может, она сама не знает, что делает, - спокойно сказал он. - Я сидел на этой хате довольно долго, чтобы все это усечь!

Мы вошли в дом, Терри открыл дверь в помещение, которое миссис Вторм назвала комнаткой. Возможно, это было неплохое определение. В комнатке имелось одно окно. Только мягкое мурлыканье кондиционера спасло меня от клаустрофобии, что является страхом перед заключением; от этой болезни страдает большинство девушек до того, как они выйдут замуж.

- Устраивайся поудобнее, куколка, - сказал Терри. Затем он так толкнул меня, что я пролетела через всю комнату. - Не волнуйся, детка.

Он усмехнулся, и усмешка эта ему шла, хотя она не затрагивала его глаз. Они оставались такими же холодными, как и всегда.

- Нельзя убить неоновые лампы, - сказал он нежно.

Затем он вышел, закрыв за собой дверь. Я слышала, как в замке повернулся ключ.

Я стала ходить взад и вперед, как будто в ожидании, что сейчас прозвучит гонг и меня позовут на арену бороться со львами. Я продолжала мерить шагами пол. Если это и было бесполезно, то все же казалось лучше, чем сидеть в холодном кожаном кресле, бессмысленно глядя на обои. И я бесилась все больше и больше. До сих пор я во всем помогала этой вдове Вторм, потому что, как она сказала, у нее были фотографии и я совсем не хотела, чтобы у Рафаэля были неприятности. Но сейчас меня больше беспокоил Джонни. Каждый раз, когда я думала об этой дамочке, меня тошнило!

Затем дверь внезапно открылась, и она вошла в комнату. Перестав ходить, я посмотрела на нее: картина была завершена - разъяренный лев! Думаю, что имея такую комнатку, как эта, она просто свихнулась.

Она сменила черное платье на белую шелковую рубашку, которая обтягивала ее достаточно, чтобы обозначить соски ее маленьких грудей, и ясно демонстрировала, что под рубашкой нет никакого белья. Ноги обтягивали черные брюки, уходящие в высокие, начищенные до блеска сапоги. В правой руке она держала пистолет, выглядевший угрожающе. Тридцать второй калибр, которым, может быть, и нельзя убить слона, но который с близкого расстояния сделал бы все, что надо для Мевис Зейдлиц. В левой руке у нее был хлыст. Хлыст примерно восьми футов в длину, сделанный из кожи, со стальным кончиком.

Я минуту смотрела на нее с открытым ртом, затем сказала:

- Вы хотите, чтобы я заревела, как лев? Кого вы из себя корчите? На лице Терри появилась оценивающая ухмылка.

- На это, - сказал он радостно, - я хочу посмотреть. Мариам Вторм подошла ко мне немного ближе. На ее щеках горели красные пятна.

- Ты еще пожалеешь о том дне, когда родилась, вшивая проститутка! выдохнула она. - Раздевайся!

Точно так же, насколько я помню, пытался приставать ко мне Артуро, но у него были всего лишь шпоры на сапогах, а не пистолет и хлыст.

- Вы сумасшедшая! - сказала я.

Я услышала свист хлыста, рассекающего воздух, и отвернула голову как раз вовремя, иначе удар пришелся бы мне по щеке. Хлыст впился мне в плечо, и я почувствовала резкую боль. Я двинулась на нее, но, увидев перед собой дуло пистолета, остановилась, посмотрела в ее бешеные глаза и поняла, что она не шутит: если придется, она спустит курок со спокойной совестью, и это ее даже не потревожит.

- Раздевайся! - равнодушно повторила она, грудь ее слегка поднялась.

У меня не было выбора. Я расстегнула платье и шагнула из него, бросив на кожаное кресло. Затем я сняла через голову рубашку. На минуту я остановилась и поглядела на них обоих. Мариам Вторм была все так же равнодушна, но в выражении глаз Терри что-то изменилось, и мне это что-то совсем не понравилось.

- Раздевайся! - резко сказала миссис Вторм. - Снимай все!

Я уселась, чтобы снять туфли и чулки, опять встала, чтобы расстегнуть лифчик. Мне следовало бы отвернуться, чтобы снять все остальное, но сейчас было не до скромности, и я совсем не хотела подставлять ей слишком соблазнительную мишень. Я увидела, как ее кисть вывернулась в сторону и инстинктивно отпрянула. Хлыст ударил меня по спине, и секундой позже его кончик попал мне в бок. Я закричала от боли. В следующий раз хлыст опустился мне на плечи, и сила удара откинула меня на колени; и прежде чем я смогла подняться, он опустился на то место, где начинаются бедра. Я почувствовала, что вся горю, и где-то в отдалении услышала чей-то слабый стон, только через мгновение я сообразила, что этот стон - мой. Я встала на ноги, медленно пятясь к стене. Она так же медленно пошла за мной: движения лишь чуть участились от напряжения, губы раздвинуты в застывшей улыбке, показывающей белые зубы.

- Падай на пол и умоляй меня! - сказала она протяжно, - Тебе придется умолять меня изо всех сил!

В ответ я использовала слово, которое однажды услышала от матроса, когда на его ногу упал какой-то бочонок. Хлыст быстро обернулся вокруг моих плеч еще два раза.

- Умоляй! - пронзительно завопила она. Она сделала по направлению ко мне еще один шаг и вытянула вперед правую ногу, - Целуй мой ботинок!

Внезапно я поумнела. Я упала перед ней на колени и поползла по полу к ботинку, затем нагнула к нему голову. Послышалось восклицание и ужасный свист хлыста, вновь рассекшего воздух, но теперь мне было уже все равно. Я обхватила ее лодыжку обеими руками и резко дернула вперед, быстро выпрямив при этом свою спину. Она взвыла, падая на спину, пистолет упал на пол, а хлыст, внезапно освобожденный от ее захвата, полетел к противоположной стене. Я дотянулась до того места, куда упал хлыст, затем отпустила ее лодыжку и склонилась над ней. Схватив воротник ее рубашки обеими руками, я подняла ее на ноги. Раздался рвущийся звук, и она рассталась навеки с рубашкой. Попятившись назад, она потеряла на секунду равновесие. Я вцепилась в пояс ее брюк и притянула ее к себе. Потом взялась за пояс второй рукой, сделала резкое движение вниз и, налегая всем телом, спустила ей брюки до колен.

На лице у нее была застывшая маска ужаса, по-моему, она беззвучно плакала. На секунду пальцы ее правой руки впились мне в лицо, но я коротко и резко ударила ее в область сердца, и она обмякла. Я подтащила ее к ближайшему креслу и уложила лицом вниз. Затем подняла хлыст.

Первый удар хлыста по ягодицам вызвал неописуемое ощущение: все ее тело взвилось от боли и шока, и она внезапно обрела голос. Можно было подумать, что на нас напало племя апачей. Затем ее крики и стоны перешли в протяжный вздох, и она опять обмякла. Что это за женщина - потеряла сознание при первой контратаке!