Виктория Платова - Тингль-Тангль

– «Совиньон Бланк», Новая Зеландия!

– С ума сойти. Хорошее вино?

– Понятия не имею. Прочитал название на этикетке. Разлив вино по стаканчикам, Ямакаси подхватил свой и принялся ходить по комнате, заглядывая во все ее немногочисленные уголки.

– Совершенно нечем поживиться, – сказал он. – Похоже, что здесь и не живет никто. А все, что можно было вынести, вынесли до нас.

– Только почему-то оставили музыкальный центр. Музыкальный центр на стеллаже – вещь, безусловно, дорогая: аэрокосмический дизайн корпуса, серебристая передняя панель, стильные маленькие колонки.

– Ты большая умница, кьярида, – Ямакаси приподнял свой стаканчик и поднес к губам. – За тебя.

Вино оказалось тягучим, вяжущим, со слегка заметным привкусом – то ли ягодным, то ли травяным. Ничего особенного, по большому счету. В том, чтобы пить чужое вино в чужой квартире, может, и есть кайф, но при условии, что это должны быть совсем другое вино и совсем другая квартира.

А эта квартира не нравилась Ваське – и гостиничной безликостью, и отсутствием какой-либо тайны; даже Ямакаси со всей своей экзотичностью не расшевелил ее. Напротив, это она как будто поглотила развеселую ярко окрашенную птицу, прибила к земле.

– Смотри-ка, что я нашел!.. – он стоял у распахнутых створок платяного шкафа и рассматривал его внутренности: одинокий костюм на перекладине, белая рубашка, светло-голубая рубашка, светло-бежевая рубашка. И дорожная сумка в углу. Мельком скользнув взглядом по одежде, Ямакаси присел на корточки перед сумкой и бесцеремонно дернул молнию на ней. Васька вздохнула: а она-то еще переживала из-за инспекций его чахлого рюкзака, идиотка!…

– И как? Есть что-нибудь интересное?

– Погоди…

Он запустил обе руки в сумку – глубже, еще глубже, а потом стал просто выбрасывать вещи на пол: футболка, еще одна, несессер, прозрачный пакет с носками, фляжка из белого металла, сувенирная матрешка с лицом Петра Первого, сувенирная тарелка с разведенными пролетами Дворцового моста, туристическая карта города, вельветовые шорты песочного цвета, несколько буклетов, узкий белый конверт.

– Как думаешь, кьярида, мне пошли бы такие шорты? – спросил Ямакаси.

– Безусловно. Хочешь примерить?

До сих пор Васька имела счастье видеть Ямакаси только в двух ипостасях: в полотняном casual и абсолютно голым. Возможно, смена декораций пойдет ему на пользу.

– Пока воздержусь… А костюм? Как думаешь, хорош бы я был в костюме?

– Просто неотразим.

– А сейчас я недостаточно неотразим?

– Никакая одежда не сделает тебя лучше, чем ты есть, – сказала Васька и, помолчав, добавила. – И хуже тоже.

Оставив идею с шортами и костюмом, Ямакаси вскрыл конверт:

– Санкт-Петербург – Дюссельдорф. Вылет через двенадцать дней. Кажется, мы нарвались на гостя нашего города.

– Давай оставим его в покое, а?

– Хочешь уйти? – он больше не выбрасывал вещи из сумки: может быть, потому, что они закончились. А может, подругой, пока еще неизвестной Ваське причине. Спина его напряглась, и, спустя мгновение, он обернулся, держа в руках совершенно одинаковые кожаные мешочки.

Да, их можно было назвать мешочками с затягивающимся на горле кожаными же шнурками. Или кисетами, чей размер несколько превышал обычный. Ямакаси по очереди подбросил каждый из них и подмигнул Ваське.

– Какой?

Она наугад ткнула в левый, и мешочек тут же выпорхнул из руки Ямакаси: чтобы поймать его, Ваське пришлось изогнуться в прыжке. Операция по поимке кожаного кисета обошлась без травм и без отбитых ладоней, хотя он оказался тяжелым. И тяжесть его была настолько приятной, что Васька в первую секунду даже сдуру подумала о золотых слитках.

– Открывай, – скомандовал Ямакаси. – Но… Это не совсем прилично…

– Разве ты не хочешь знать, что там внутри?

– Хочу, – честно призналась Васька. – Тогда открывай.

Когда она, слегка подрагивающими от волнения пальцами, потянула за шнурок, то загадала: золотой слиток, тамдолжен быть золотой слиток; Или колбаска из ткани, тугонабитая монетами. В этом призрачном и пока еще полностью не проявленном золотом свете и комната заиграла совсем по-другому. Как именно –этого Васька понять не успела. Края мешочка отогнулись, кожа легонько затрещала, и на свет божий выполз утюг.

Маленький складной утюг для путешествующих из Дюссельдорфа в Питер и обратно.

Утюг, никакое не золото!

У-тюг!

Васька была так уязвлена оскорбительным явлением какого-то сраного утюга, что едва не расплакалась. А подлец Ямакаси принялся хохотать.

– По-моему, ты нашла клад, кьярида! – По-моему, тоже.

Васька с трудом подавила в себе желание запустить утюгом в голову зарвавшейся птице, но удержалась: Ямакаси не виноват, она сама выбрала его левую руку.

Что же тогда в правой?

– Думаю, не утюг, – сказал Ямакаси. – Два утюга это слишком даже для человека, прилетевшего из Дюссельдорфа.

– А может, он прилетел совсем не из Дюссельдорфа.

– Тогда тем более слишком.

Ямакаси уселся на пол, сложил ноги по-турецки и поставил кисет перед собой. А потом подпер татуированной рукой татуированный подбородок.

– На что ставишь, кьярида?

– Ни на что… Я уже поставила. Ты видел сам…

– Да. Но кому-то из нас двоих должно повезти, ведь так?

– Не факт.

– А я думаю, это было бы справедливо.

Он медлил, и чем дольше медлил, тем глупее становилась ситуация. Он медлил и с каждой, минутой что-то неуловимо менялось в нем. Что сделал бы пересмешник Ямакаси, которого она знала? Уже давно бы обнюхал неожиданный рождественский подарок со всех сторон, уже давно распотрошил бы кожу нетерпеливыми руками; несмотря на свой взрослый вид, он все равно остается ребенком. Большим хулиганистым, знающим толк в жестокости ребенком. Трудно представить, куда завели бы их шалости, появись Ямакаси не сейчас, а тогда, в Васькином детстве. И что тогда было бы с Лехой и Бычком.

Ничего.

Они бы просто признали безоговорочное лидерство Ямакаси. Они бы приняли присягу на верность ему и, в подтверждение серьезности и значительности момента, сожрали бы полкило сырой земли и сожгли бы дохлую крысу.

– Ну что же ты? – подстегнула Васька Ямакаси. – Давай.

– Может, не стоит? – неожиданно спросил он.

– Почему?

– Мы можем оставить все как есть, положить вещи на место и уйти. Еще не поздно.

Искать логику в словах и поступках Ямакаси бесполезно.

– Мы не можем оставить все как есть. Потому что все уже не так, как есть. Вино…

– При чем здесь вино?

– Мы выпили хозяйское вино, – в подтверждение своих слов Васька постучала ногтем по пластиковому стаканчику.

– Ты права, – после недолгого раздумья согласился Ямакаси. – Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.