Эдуард Тополь - Убийца на экспорт

Лэсли приехала в отцовскую конюшню по его телефонному звонку. Убедившись, что за ней нет хвоста, Николай вышел из-за конюшни и подошел к ее «плимуту». Как он и просил по телефону, она привезла в пакете его пиджак с документами и деньгами. Но лицо ее было отчужденно-замкнутым.

– Call you tell me what happened?

Может ли он сказать ей, что случилось? Нет, конечно. Он просто должен уйти.

– Но. Ай хэв ту гоу. Совсем. Фор эвер. Сорри.

– You are paskuda, – вдруг сказала она.

– Йес. Ай эм.

– You are bliad!

– Йес.

– Kurva!

– Йес.

– I love you!

– Сорри. Ай хэв ту гоу. – Он повернулся и пошел прочь, потому что больше не мог этого выдержать.

– Nick! – крикнул Джонни.

Николай заставил себя не оглянуться. Чем резче он оборвет все, тем лучше для них. Когда эти брайтонские жлобы подвалят к ним, чтобы узнать, где он, Лэсли и Джонни отошьют их самым натуральным образом и с такой злостью, что тем уже не будет смысла возвращаться к ним снова. Может, они еще посидят на этом доме, покараулят или вернутся сюда через пару недель, а то и через месяц, но трогать Джонни и Лэсли им будет ни к чему, без толку. Николай Уманский – «paskuda, bliad, suka» – ушел, бросил их, исчез неизвестно куда.

Он вышел на хайвэй и поднял руку проносившемуся мимо грузовику. И хотя этот грузовик промчался не остановившись, он был уверен, что рано или поздно кто-нибудь подберет его. Америка добра.

Но Америка оказалась не добра и не зла, а – безразлична. Он простоял на дороге полтора часа, а потом пошел по обочине на запад, за заходящим солнцем, и ни одна из сотен машин, которые проносились мимо, даже не притормозила рядом с ним. Это разозлило его – он еще не знал, что в этой стране у каждого есть, как правило, лишь один шанс. Он был уверен, что за каждым поворотом дороги Америка будет подставлять ему себя, как Лэсли или та американка с «паркинсоном». И он шел по обочине, согревая себя сигаретами и злостью. Злостью на Россию, на брайтонских жлобов и вот теперь – на Америку. Какого хрена ни одна американская сука не хочет его подобрать? Эй вы, факинг американс! Да остановитесь же кто-нибудь, мать вашу в три креста! Нет, летят мимо…

В ту ночь в окрестностях Бостона было зарегистрировано среди прочих несколько странных преступлений. В Либоди и Линфилде кто-то разбил витрины супермаркета «Star» («Звезда»). В Берлингтоне были с корнем вырваны из тротуара автоматы газеты «Boston Globe», которая в этот день поместила на первой полосе фотографию Ельцина. В Ньютоне был не то ножом, не то отверткой изуродован огромный портрет Ленина на рекламном щите водки «Российская», который гласил: «Now that the party's over, let the party begin!» – «Теперь, когда с партией покончено, начнем вечеринку!» А на рассвете в Дэдхэме полицейский патруль арестовал четырех черных подростков, вооруженных ножами и пытавшихся ограбить русского туриста, спавшего на тротуаре возле ночного бара «Sunset». Хотя одному из грабителей этот турист сломал руку, полиция сочла это самозащитой, и русский был на патрульной машине доставлен к автобусной станции, откуда по совету полицейских отбыл первым же автобусом.

Автобус шел на северо-запад, в Буффало, к этой вечной бросовой яме погоды у границы с Канадой. Проспав пять часов в мягком кресле, Николай проснулся и обнаружил за окном серую пелену дождя, которая затягивала скоростное шоссе, леса, цветные рекламные щиты и очертания окрестных плоскокрыших городков. Куда он едет? На кой shit ему какое-то Буффало и вообще вся эта новая маета, когда в райском Марблхэде остались баба и пацан, которые его любят и которые стали его семьей? Всего две недели назад он открыл для себя, что, оказывается, истинный кайф жизни вовсе не в том, чтобы гужевать, гудеть, зикать, кирять, кантоваться и бросать палки по пьяни или силком. Оказывается, играть с пятилетним пацаном в «морской бой» или даже просто ждать кого-то к обеду – уже радость! А если этот «кто-то» еще и хорошая баба, то – о чем говорить! Накормить ее вкусной едой, а ночью сделать ей такую любовь, чтобы утром она пела на кухне, готовя ему кофе, – что еще нужно в жизни? Строить коммунизм? Завоевывать Афганистан? Свергать Ельцина? Да пошли они все!…

Но как же он мог отдать это все, бросить и сбежать? Он, Уманский, который дважды зону прошел, а потом еще школу ГБ, а потом Афган и Приднестровье, – слинял перед какими-то жидами-эмигрантами с Брайтона? Да в гробу он их видел!

Он огляделся. В автобусе было восемь пассажиров – шесть черных баб и пара смуглых студентов с рюкзаками, испанцы или кубинцы. Они не то спали в обнимку, не то целовались взасос, а потом ушли в конец автобуса, исчезли там за узенькой дверью, и буквально через секунду оттуда стали доноситься гулкие и все учащающиеся удары, которые немедленно привели черных баб в веселый восторг. Затем студенты появились из-за дверцы, он – усталый, с опущенными плечами, а девчонка сияла, как новая монетка, и влажным язычком облизывала свои красные губки. Черные бабы зааплодировали и, пока эта молодая пара шла на свои места, похлопывали парня по спине: «You are good! You are really good! Are you taking orders?»

«Туалет там, что ли?» – подумал Николай и прошел в конец автобуса, открыл узкую дверцу. Действительно, там оказалась крохотная, как пенал, кабинка с красивым унитазом и раковиной умывальника величиной с ладонь. Удивляясь, как эта пара смогла втиснуться сюда да еще трахаться тут с таким гулким азартом, Николай заперся в тесной кабинке, чтобы пересчитать свои деньги. Но оказалось, что пересчитывать нечего. У него оставалось семь долларов и горсть мелочи. Он умылся под краником, вернулся на свое место и с трудом дождался очередной остановки. Сиракьюс. Билет до Нью-Йорка стоит 41 доллар, а до Бостона – 38. Он подошел к телефону-автомату, снял трубку и нажал кнопки так, как учил его Джонни: сначала цифру «1», потом «617», а потом семизначный номер. «Please, deposit two dollars and forty cents for the first three minutes», – тут же сказал автоматический женский голос, отчетливо чеканя каждое слово. Он ссыпал два доллара и сорок центов в прорезь для мелочи.

– Thank you, – сказал тот же голос и тут же сменился веселым голосом Джонни: – Hello!

Николай повесил трубку. Все в порядке. Пока все в порядке. Теперь нужно вернуться в Бостон и разобраться с этими ребятами Натана.

– Mister, are you coming? [8] Мистер, вы едете? (англ.) – сказал ему водитель автобуса.

– Но, сэнк'ю.

Водитель поднялся в автобус, закрыл двери и отчалил. А ведь знал, сука, что у Николая билет до Буффало, но – никакой реакции, не хочешь ехать – не езжай, ты свободный человек в свободной стране, и всем тут на тебя чихать.

Николай вышел из-под козырька автовокзала и пошел сквозь дождь к гудящему машинами скоростному шоссе. Но не успел он голоснуть и второму грузовику, катившему на восток, как рядом остановилась патрульная машина и молодой черный полицейский, ленясь выйти под дождь, крикнул ему из окна: