Майкл Гилберт - Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть

- Ну нет, - протянул Боун. - Я думаю. Смоллбон был совсем не тот тип.

- Я тоже думаю, что вряд ли, - согласился Хейзелридж, - и потому он мертв. Это настолько очевидно, что так и должно быть. Значит, где-то что-то было не так. Я не имею ввиду очевидный подлог. Нет, ничего такого, что мог бы углядеть непосвященный. Но Смоллбон не был человеком непосвященным. Ему приходилось в какой-то форме иметь с этим дело. И он чисто случайно заметил кролика у фокусника в цилиндре.

- И этот фокусник засунул его в ящик и-фьють!

- Верно. Поставьте себя на место Хорнимана. Представьте это искушение. С одной стороны-утеря доброго имени, утрата дела всей жизни-и, вероятно, тюрьма. С другой стороны-возможность умереть почтенным человеком. А после смерти ему будет уже все равно. И вот он сует труп в ящик, выбрасывает ключ и ведет себя как ни в чем не бывало. И даже если бы номер не вышел-ничего страшного. Палач бы вряд ли опередил грудную жабу. Сколько людей могли б решиться на убийство, знай, что их ждет скорая смерть. А Смоллбон был таким заурядным и невзрачным созданием. И он отважился угрожать Хорнимановским традициям, пытался бросить тень на Хорнимановские мифы, запятнать имя великого Хорнимана! Нет, никогда! В ящик его-и дело с концом.

- Понимаю, - сказал Боун. - И как вы собираетесь все это доказать?

- В том-то все дело, - смутился Хейзелридж. - Придется выяснить, что с этим наследством не в порядке.

- Ну, если вам это так важно, - сказал Боун, - я мог бы вам помочь. Но, честное слово, какой-нибудь финансовый эксперт или ревизор провел бы всю проверку гораздо лучше. Для них все это просто раз плюнуть.

- Я в этом не уверен.

Хейзелридж вдруг встал и подошел к окну. Начинало светать. Крыша напротив выступала черным силуэтом на чуть серевшем небе.

- Не все так просто, - сказал он. - Я был бы очень рад, решись вы нам помочь.

- Договорились, - согласился Боун.

- Кроме того, нам нужно считаться с возможностью, что Абель Хорниман этого все-таки не делал. Тогда открывается широкое поле для дальнейших размышлений.

- Список номер два, - произнес Боун.

- Вот именно. А вы ведь видели завещание. Мне говорил это Колли. Боюсь, что эти его списки не столь исчерпывающи, как кажется.

- Имеете ввиду кого-то, поступившего на работу уже потом?

- Напротив, того, кто там работал раньше и успел уйти.

- Да, это не исключено, - задумчиво произнес Боун. - Мне это в голову не приходило. Ведь у меня там не было предшественника. Моя машинистка, миссис Портер, пришла вместе со мной; я хочу сказать, что и она никого не заменила. Принс, который ведет гражданские дела, сменил одного старика, который долгие годы работал в фирме. Но тот ушел уже давно, сразу после Рождества. По-моему, им понадобилось время, чтобы найти замену. Людей по этой части немного. И вот еще кассир-до него был там некий Кларк, и того явно следует иметь в виду. Ведь он ушел всего три недели назад.

- Колли упомянул его в своем рапорте, - подтвердил Хейзелридж. - Но этот отпадает по другой причине: он инвалид еще с Первой мировой. У него только одна рука.

- А почему это должно означать, что он не мог убить Смоллбона? - спокойно спросил Боун.

- Я забыл, что вы не знаете, как тот был убит.

- Не знаю, - подчеркнул Боун, и добавил: - и советовал бы не строить ловушек, если вы собираетесь мне доверять.

К чести Хейзелриджа нужно сказать, что тот покраснел.

- Знаете, привычка, - буркнул он и добавил: - Нет, тот на самом деле не мог этого сделать. Смоллбон был задушен проволочной петлей. Бесспорная работа для обеих рук.

Хейзелридж нашел полицейского фотографа и дактилоскописта Гиссела в разгар работы в кабинете Боба Хорнимана.

- Я уже работал везде, где только можно, - на свалках, складе в отделении потерь и находок и даже в общежитии женского колледжа, - сказал Гиссел, - но столько хлама сразу в жизни не видел.

- Можете благодарить свою счастливую звезду за то, что привела вас в контору Хорнимана, - заметил Хейзелридж и оглядел ряды стеллажей и заботливо расставленных папок. - Это игрушка по сравнению с тем, что я встречал в канцеляриях нормальных, ничем не выдающихся адвокатов.

- Я в основном имею ввиду все эти книжищи, - пожаловался Гиссел. - И к тому же на незастекленных стеллажах. Кто угодно мог их коснуться или на них опереться. И непохоже, что когда-нибудь их вообще открывали.

Взял наугад одну книгу и сдул с нее густое облако пыли. «Стулья Его величества, год 1860». Кого, скажите мне, может занимать, на что возлагал Его Величество свой зад в 1860 году?

Хейзелридж задумчиво произнес:

- Нельзя пускать сюда Хорнимана-младшего, пока мы не закончим, и похоже, будет это нескоро. Пожалуй, лучше мне пока расположиться здесь. С письменным столом вы уже закончили?

Первым вошел старейший компаньон, мистер Берли. Беседа с ним не дала ничего, разве что обоим удалось сохранить спокойствие.

Мистера Берли раздражал вид постороннего человека за столом одного из владельцев фирмы; раздражало то, что сам он должен был сесть в кресло для посетителей; и более всего он зол был на то, что должен отвечать на вопросы, вместо того, чтобы задавать их самому.

Через четверть часа Хейзелридж отпустил его и пригласил следующего.

Грузный мистер Крейн проявил большую лояльность.

- Ишабод Стокс, - рассказал он, - был пресвитерианином и торговцем рыбой. Одним из старейших клиентов Абеля.

Заметив удивление на лице инспектора, добавил:

- Не говорю, что он был тем типом клиента, которых мы предпочитаем сейчас, но когда Абель начинал, давно, в конце прошлого столетия, он смотрел на вещи как и каждый молодой адвокат, для которого клиент-всегда клиент. И полагаю, что ни один, ни другой никогда не жалели об этом союзе. Ведь Ишабод был одним из тех людей, которые на самом деле понимают толк в деньгах. Начал с лавчонки на Коммершел Роад, а когда умер, ему принадлежала без малого четверть рыболовного флота на восточном побережье.

- А когда это было? - спросил Хейзелридж, который временами что-то помечал в записной книжке своей старомодной авторучкой; из этих заметок постепенно возникала подробная картина происшествия.

- Ишабод умер. подождите, в дни Мюнхена, осенью 1938 года. Оставил завещание, в котором назначил Абеля Хорнимана и Маркуса Смоллбона исполнителями своей последней воли и опекунами наследства. Почему именно Смоллбона-один Бог знает. У них со Смоллбоном была общая страсть-оба собирали старую керамику; встретились на каком-то аукционе и там и познакомились. Полагаю, что что обменивались длиннющими письмами о своих черепках и прочей ерунде, но между нами говоря, - добродушно подмигнул мистер Крейн, - я сомневаюсь, что Стокс в состоянии был отличить античную амфору от ночного горшка-по крайней мере таково было мое впечатление, когда пришлось после его кончины продавать его собрание. Но это неважно. Все состояние, как я уже сказал, было разделено на десятки частей для разных благотворительных организаций. Юридически завещание было бесспорным. Ведь все это весьма солидные, почтенные организации. По большей части как-то связанные с рыбами:»Приют ловцов сельдей», «Фонд обедневших рыбаков» и тому подобное. Ишабод сам выбрал их и поручил нам проверить, что речь идет действительно о благотворительных организациях и только потом позволил их вписать в завещание. И если бы каждый, кто пишет завещание, поступал бы столь же осмотрительно, как он, - закончил мистер Крейн, поскольку сам, как и многие его коллеги, весьма пострадал от судебного решения по делу Диплока, - удел адвоката был бы куда счастливее и легче.