Юлия Шилова - Предсмертное желание, или Поворот судьбы

Сделав глоток коньяка, я почувствовала чей-то настойчивый взгляд и обернулась. В дальнем углу ресторана сидели трое: Юрец, Малыш и Кабан. Юрец приветственно поднял руку и улыбнулся. Я растерялась.

— Что случилось с Антоном? — вернул меня к действительности голос Марата.

— Его убили.

— Это я уже понял. Я бы хотел знать, кто это сделал.

— Тот, кто это сделал, покоится в пропасти.

Я рассказала Марату о том, как мы с Антоном отправились в далекую деревню на поиски моего сына и что случилось потом. Рассказала подробно, но говорить о том, в какой именно момент его убили, не стала. Зачем? Марат вряд ли меня поймет. Мне хотелось сохранить свою тайну, она только моя и я не собираюсь ни с кем ею делиться.

— Странно как-то получается, то у тебя пропадает подруга, то сын, — заметил Марат, вытирая рот салфеткой.

— Это уж точно. Не успею с одним расхлебаться, как наваливается другое.

— Ладно, подруга, ты дальше со своими проблемами сама копошись. Я больше своих людей терять не хочу.

— Как это сама?! — не на шутку перепугалась я.

— Так это. Я сделал для тебя все, что мог.

— А Мила?

— Это меня больше не касается.

Выпив полную рюмку коньяка, я заметно осмелела и дернула Марата за рукав.

— Послушай, ты только корчишь из себя крутого, а на самом деле боишься собственной тени. Мила честно на тебя отработала несколько лет… В конце концов она с тобой спала… Ты обязан ее найти. Ты обязан нанять частных детективов и перевернуть верх дном всю Москву! Ты должен это сделать!!!

— Заткнись, — резко сказал Марат. — Меньше шляйся, где попало, тогда и не будешь попадать в неприятные ситуации. И еще, если найдется Мила, передай, что она уволена еще месяц назад. На ее место принята более красивая и покладистая сотрудница, которая честно зарабатывает свою копейку и не строит иллюзий по поводу замужества.

— А что будет с Антоном? — спросила я.

— Похоронят его как положено.

— А я могу пойти на похороны?

— Кто ты ему? Никто. Сиди дома, от тебя и так одни неприятности.

Марат вышел из зала. Я сидела, уставившись в стол. Не помню, сколько я просидела. Может, пять, может, десять минут, а может, и полчаса… Я очнулась тогда, когда за мой столик сел Юрец.

— Привет, — сказал. — Тебе не кажется, что еще слишком рано, чтобы так много пить.

— А может, я хочу спиться…

— У тебя опять какие-то неприятности?

— У меня вся жизнь состоит из одних неприятностей.

Я посмотрела на забинтованную шею моегознакомого:

— А у тебя как?

— Потихоньку.

— Как шея?

— Зашили, что с ней будет.

— Как семейная жизнь?

— Нормально. Как всегда, без изменений.

— Хорошо ты живешь. У тебя вся жизнь без изменений. А у меня наоборот — одни изменения. Вчера вечером сына украли, потребовали выкуп. Только утром вернули. А про семейную жизнь вообще говорить не хочется.

Допив остатки коньяка, я почувствовала сильное опьянение и заговорила:

— Гребаный Челноков приперся. За сына он, видите ли, переживает… Папашка хренов… Ничего хорошего в семейной жизни нет, я тебя уверяю. Когда мы связываем себя узами брака, то совершенно не понимаем, к чему нас принуждают. Брак — это чудовищная пытка. Когда мы с мужем расстались, я многое поняла. Порой мне бывает смешно от того, что я испытывала такие сильные чувства к этому ничтожеству.

Я замолчала, отодвинула пустую бутылку коньяка и посмотрела на часы:

— …Несу какой-то бред, ты меня не слушай. Просто настроение паршивое.

— Ты нашла свою подругу?

— Нет.

Я посмотрела на Кабана с Малышом. Они сидели за своим столиком и продолжали оживленно беседовать. Правая рука Кабана была перевязана довольно массивной повязкой.

— Он что, тоже запаску менял? — совсем тихо спросила я Юрца.

— В смысле?

— В смысле того, что. когда ты менял запаску, тебе перерезали шею, а когда запаску менял Кабан, ему перерезали руку.

Юрец засмеялся и покачал головой:

— Нет, ему медведь палец откусил.

— Какой еще медведь? — опешила я.

— Обыкновенный. Косолапый. У нас есть клетка с медведицей. Кабан выпил и решил медведицу шоколадкой покормить…

— Ничего себе, она у вас шоколад ест?..

— Он не только ее шоколадом кормил, еще и за нос хотел ухватить, вот она ему палец и откусила.

— А пришить нельзя?

— Как же пришить, если она его съела. — Я вновь посмотрела на Кабана:

— Красивый мужик. Ему и без пальца пойдет. Такому мужику хоть ногу отрежь, на него бабы все равно вешаться будут. Одно слово — породистый.

Забывшись, я приподняла очки, чтобы потереть глаз. Юрец увидел мои синяки и пришел в полное замешательство.

— Все нормально, — улыбнулась я. — Пройдет. Сам знаешь, что такое синяки. Сегодня есть, а завтра их нет.

— Ну ты даешь. У тебя не жизнь, а прямо фильм ужасов.

— Юрец, миленький, — я схватила его за руку. — Помоги. Мне в этой жизни больше надеяться не на кого. Ты остался у меня один-единственный! Будь другом, выручи. Поехали на ту дачу, где мояподруга пропала. Еще раз все посмотрим.

— Ты в своем уме?

— Конечно, в своем, а в чьем же еще? Я хорошо соображаю. Соседка говорила, что видела, как она из дома выходила, да только врет она все. Или ей померещилось. Не могла она из своей квартиры выходить. Никак не могла. Юрец, миленький, мне ведь больше и обратиться-то не к кому. У меня никого ближе тебя нет.

— Надо же, а я об этом не знал.

— Вот теперь будешь знать.

Я смотрела на Юрца глазами, полными мольбы:

— Юрец, ты мне поможешь?

— Нет, — не раздумывая, ответил он.

— Как это — нет?

— Так это. У меня своих проблем выше крыши. Больно мне нужно с твоими возиться. То у тебя подруга исчезает с двумя пулевыми ранениями, то у тебя трупы на дачах лежат, закрытые в подвалах… Лицо вот кто-то разбил.

— Ой, это еще не все, — затараторила я. — Я еще к сатанистам попала. Можно сказать, чудом спаслась. А еще у меня любимого человека убили…

Я сказала последнюю фразу и почувствовала, что могу расплакаться.

— Ты мне поможешь? — повторила я свой вопрос.

— Нет, — ответил Юрец.

Я встала и раздраженно поправила парик.

— Тебе без парика лучше, — издевательски сказал он.

— Да пошел ты…

Пулей выскочив из ресторана, я отправилась за фотографиями. Я шла решительным шагом по мостовой и приговаривала: «Будь прокляты эти мужчины! Будь они прокляты! Все, кроме одного. Кроме Антона». Неожиданно я подумала о Юрце. Он был довольно интересным мужчиной. Наверно, женщины сходят по нему с ума. Такой сексапильный… Я устыдилась собственных мыслей и пыталась оправдать себя тем, что выпила слишком много коньяка.

«Что ж, что этот Юрец отказал мне в помощи! — стала думать я. — Не все уж так плохо, еще не все кончено. Я еще повоюю, я очень настырная, у меня получится. В конце концов светит яркое солнышко, проходящие мимо меня мужчины призывно поглядывают на меня — и это при моем-то нынешнем виде…»