Юлия Шилова - Разведена и очень опасна

— Мне противно, что ты так быстро женился! Что ты так быстро меня позабыл, несмотря на то что обещал ждать всю жизнь! Мне противно, что ты держишь в своих объятиях другую, что ты говоришь ей те слова, которые должен был сказать мне! Мне противно, что ты больше не мой Лось, а чужой! Мне противно оттого, что ровно полтора года назад ты клялся мне в любви, просил выйти за тебя замуж, говорил, что не можешь без меня жить. А теперь… Как же быстро все ушло, Лось, как же быстро… Какие-то полтора года, и все сошло на нет, и ничего не осталось. Словно ничего и не было вовсе! Словно я сама все придумала! Еще мне обидно за то, что на свадьбе веселятся Вован с Олегом, а ведь они предатели! Мне обидно, что здесь нет моего брата! Ты не представляешь, как мне обидно! Даже если он плохо себя чувствует, ты должен был принести его сюда на инвалидной коляске и поставить ее во главе стола! Мне страшно обидно за все! И за то, что у нас с тобой так вышло! Запомни, ты был единственным мужчиной, который был способен излечить мою боль!!! Все полтора года, пока я лежала в клинике, я верила, что твоя любовь, твое понимание, твоя снисходительность помогут мне вернуться в эту жизнь! А теперь все распалось, как карточный домик, ушло навсегда! Ты меня предал… Лось, ты меня предал… Когда я увидела тебя в свадебном костюме за праздничным столом, я поняла, как все безнадежно. Как у нас с тобой все безнадежно!

Смахнув слезы, я судорожно прикусила нижнюю губу и глухо произнесла:

— Вот и все. Лось… Вот и все. Прощай! Я еду к брату. Желаю тебе счастливой семейной жизни!

Выдернув свою руку из руки Лося, я пробежала мимо наблюдавшего за моим монологом швейцара и бросилась прочь.

— Кто ты?! — прокричала мне вслед Лось, но я даже не обернулась. — Кто ты такая?! Кто ты?!

Я тут же поймала такси и, не долго раздумывая, села в машину. Я смотрела в окно и боялась, что Лось побежит за мной. Но он не побежал. Он стоял как вкопанный и тупо смотрел, как я отъезжаю от ресторана. Он не бросился следом за мной и не попытался остановить машину. Оной понятно, ведь у него была свадьба, а на свадьбе его ждала молодая и красивая невеста.

Поправив пышную юбку черного платья, я прижала к себе свою дамскую сумочку и назвала адрес свое-то брата.

— И если можно, то побыстрее, пожалуйста. У меня дорога каждая минута!

Таксист кивнул головой и надавил на педаль газа до самого упора.

— Знаете, на кого вы похожи? — улыбнулся таксист и посмотрел в зеркало заднего вида.

— Не знаю, — безразлично ответила я и стала смотреть в окно.

— Вы похожи на Золушку? Вы похожи на Золушку, несмотря на то что вы в черном.

— На Золушку?

— Нуда. Я даже видел вашего принца. Он стоял в дверях и провожал вас растерянным взглядом. Он громко кричал: «Кто ты?» Вы сбежали с бала?

— Можно сказать, что с бала.

— А вы, случайно, туфельку не потеряли?

— Туфельку?!

— Ну да. У вас же должна быть хрустальная туфелька.

Я слегка приподняла свои ноги, посмотрела на туфли, они были в порядке, и я громко рассмеялась.

— Мои туфли на месте! Черт побери, мои туфли на месте! — громко смеялась я и смахивала слезы.

— Жаль. — Таксист посмотрел в зеркало заднего обзора и игриво мне подмигнул.

— Почему?

— Как же ваш принц будет вас искать? Нужно было оставить ему хотя бы одну туфельку.

— Мой принц не будет меня искать.

— Почему?

— Потом, что сейчас у него свадьба и у него есть невеста, а вернее, уже жена. Увы, но не все сказки заканчиваются хорошо. Бывает и такой печальный конец, как у меня.

— И что теперь будет делать принцесса?

— Что теперь будет делать принцесса? — повторила я вопрос следом за таксистом и тут же задумалась.

Будем надеяться, что принцесса не будет долго лить слезы и найдет себе нового принца. — Таксисту явно хотелось меня утешить.

— Принцесса не будет лить слезы и не будет искать себе нового принца. Она уйдет в монастырь.

— Что?! — Таксист широко открыл рот и чуть было не въехал в столб. — В какой монастырь?

— В самый обыкновенный. Куда уходят разочаровавшиеся в этой жизни люди. Уходят вполне осознанно и уходят навсегда.

— Но принцессы разве уходят в монастырь?

— В монастырь уходят все, кто угодно, независимо от пола, положения и национальности. И даже принцессы…

Когда я подъехала к дому своего брата и нажала на кнопку домофона, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Услышав в трубке знакомый голос домработницы, я постаралась сдержать слезы и произнесла, словно в тумане:

— Любовь Викторовна, это Таня.

— Какая Таня? — вновь не узнала меня домработница.

— Я вам сегодня звонила. Женька уже проснулся?

— Да, но он себя плохо чувствует.

— Мне нужно его увидеть.

— Я не сказала ему о вашем приходе.

— И не стоит. Давайте сделаем так, как договорились.

— Заходите.

Яне могу описать чувства, которые охватили меня, когда я вошла в дом, который знала как свои пять пальцев. Увидев глаза хорошо знакомой мне женщины, я с трудом удержалась от того, чтобы не броситься ей на шею и не разрыдаться.

— Здравствуйте, Любовь Викторовна!

— Вы Таня? — спросила она.

— Да.

— Пойдемте, я вас проведу в Женину комнату, только не пугайтесь, он очень сильно болен.

Я шла следом за домработницей, смотрела на знакомые комнаты и думала о том, что меня не нужно никуда вести, я могу найти дорогу сама, даже с закрытыми глазами.

— Вы так странно одеты, — осторожно заметила женщина.

— Как?

— Вся в черном, словно фея из. сказки.

— Я была на свадьбе у Лося.

— Правда? — искренне обрадовалась женщина. — Да разве на свадьбу в черном ходят?

— Нy, если я пошла, значит, ходят.

— Наверно, роскошная свадьба… Ребята к ней так долго готовились.

— Обыкновенная свадьба.

У дверей Жениной комнаты Любовь Викторовна остановилась и с тревогой сказала:

— Татьяна, и сама не знаю, почему вас сюда пустила. Возможно, это неправильно, а может, Евгению и в самом деле нужно хоть с кем-то пообщаться. Только, пожалуйста, не занимайте много времени, он слишком слаб.

— Уверяю вас, я ненадолго. У меня самой нет времени, так как я уезжаю.

— И не пугайтесь. Я не хотела говорить, но он умирает…

— Как умирает?

— Евгений медленно угасает на протяжении последних нескольких месяцев. Он не любит, когда его обхаживают, поэтому постарайтесь говорить с ним на равных, старайтесь не видеть ни его худобы, ни его бледности, ни его запавших глаз.

— Он настолько слаб?

— Врачи говорят, что уже нет надежды. Услышав последние слова, я и сама страшно побледнела, замерла, и казалось, что в меня вогнали кол.

— Надежда есть всегда. Надежда умирает последней, — произнесла я с отчаянием и сжалась, споено струна.