Миньон Эберхарт - Стеклянный башмачок

– Естественно она дала больной лекарство, которое я прописал. Тут нет ничего особенного.

Уходя, Миллер вежливо простился с Рут, но судя по его виду, намерен был задать ей еще немало вопросов.

Проводив его, Энди вернулся в гостиную.

– Ты молодец, Рут. Прекрасно держалась. Ты что-то вспомнила, я понял по лицу.

– Я вспомнила про лекарство, которое дала Кристел. Готовила его Джил, а Кристел сказала, что оно горчит. И даже решила, что вы его сменили. Потом все-таки выпила. Я стояла рядом и видела.

Всплывшая в памяти картина явно угнетала молодую женщину. Она не могла смириться с мыслью о том, что дала пациентке убившее ее снадобье.

Лицо Энди посерело, он как-то сразу состарился.

– Джил приготовила лекарство перед тем, как уйти?

– Да.

Энди воскликнул:

– Но яд в него мог подложить кто угодно! Стакан стоял на столике у всех на виду. Кто тогда был в доме? Но впрочем, хватит. Не нужно торопить события. Надеюсь, вскрытие ничего не обнаружит. Прошел уже год!

– Мышьяк все равно обнаружат. Но ведь его симптомов не было!

– Выявить можно любой органический яд: морфий, опиум, люминал. А именно в таких случаях характерна кома. Разве я мог такое подумать? К тому же там был Брюль...

Рут вспомнила, что Брюль не отходил от постели Кристел, проверял пульс, заглядывал в глаза.

Видимо, Энди подумал о том же, раз неожиданно спросил:

– Зрачки у нее были расширены?

Рут покачала головой.

– Я такого не помню. К тому же Брюль отправил меня к Мэгги, у которой началась истерика. И мы со Стивеном долго приводили ее в чувство. Потом Гросс по просьбе Брюля звонил в похоронное бюро. К тому времени вы уже пришли, Энди, и должны все помнить. Вы уже уходите?

– Попытаюсь разыскать Брюля. Если заявится полиция, ни на какие вопрос не отвечайте.

Он ушел. Только теперь Рут догадалась, что он знал, где все это время находился Брюль.

В доме стояла тишина. Рут прошла в библиотеку, где уютно потрескивал огонь в камине. Помешав угли, она устроилась в кресле, чтобы дождаться мужа.

Раньше она этого никогда не делала, никогда не заявляла на мужа никаких прав. С портрета, загадочно улыбаясь, смотрела Кристел.

Огонь в камине догорел, время шло, Рут все еще сидела в кресле.

Брюль пришел только в половине второго. Он был в смокинге и, судя по всему, не в духе. Черные глаза гневно сверкали на бледном лице.

При виде Рут он удивился, но промолчал. Взяв в баре бутылку, плеснул коньяка в два бокала.

– Выпей. Ты, видимо, уже все знаешь, – подошел он к жене. – Я дал согласие на эксгумацию. И скоро мы узнаем правду.

Поставив опустевший бокал на столик, Рут посмотрела на Брюля. Лицо его оставалось непроницаемым. Облокотившись на камин, он ждал ее вопросов.

– Кристел действительно убили?

Брюль не спешил с ответом. Немного подумав, он спросил:

– Что тебе сказал Энди?

– А он тебя не разыскал?

– Я не видел его часов с шести. Полагаю, он все тебе рассказал?

– Рассказал о письмах. Потом приехала полиция.

Это Брюля неприятно поразило.

– О чем они расспрашивали?

Рут обо всем подробно рассказала. Когда она упомянула про лекарство, муж поинтересовался:

– Ты им об этом говорила?

– Нет, с ними объяснялся Энди.

– Ты точно давала Кристел то лекарство?

– Да.

– А ты не ошибаешься? Прошло немало времени...Почему ты так уверена?

– Потому что вспомнила, как Кристел жаловалась на горечь.

– Об этом ты полиции сказала?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю... Ее действительно убили, Брюль?

– Я сам не знаю, – он медленно поставил бокал на каминную полку.

– И что нам делать?

– Ждать.

– Ты думаешь?

– Возможно, ничего не обнаружат. И заключение экспертам сделать не так просто. Прошло довольно много времени. Нам нужно жить, как жили прежде.

– Энди считает, что ее убили.

– Знаю.

– Ты тоже так думаешь?

– Говорю же, не знаю. Когда Кристел умерла, я думал о самоубийстве, но потом прогнал эту мысль. Ты же помнишь, как неожиданно все случилось?

– Но кто же мог ее убить?

– Не знаю и вообще пока я в это не верю. Вряд ли полиция сумеет то-то доказать.

– А кто же автор писем? Ведь он знает правду и хочет, чтобы она стала известна всем.

– Да нет, скорее он пытается нам навредить. Я сделаю все, чтобы его найти.

Лицо его стало мрачным и замкнутым. Рут вспомнила, как обмирали сестры, когда на лице Брюля появлялось подобное выражение, но продолжала:

– Так что же нам делать?

– Ничего. Пока ничего. – И явно собираясь сменить тему, он спросил: – Ты была в опере?

– Совсем недолго. Когда мне Энди рассказал, я не могла там оставаться. Там я видела Элис. Потом мы ушли, зашли с Энди в аптеку. Потом я видела, как Элис садилась в машину...

– Ладно, Рут, пора спать...

– Но...

Он явно недоволен был ее несговорчивостью.

– Мне Энди говорил, что ты воспользуешься своими связями...

– Сделаю все, что смогу. Завтра посоветуюсь с Гаем. Не переживай. Я сделаю все, чтобы оградить тебя от полиции. У них нет никаких доказательств.

– Но если ее в самом деле убили? Тогда придется им сказать...

– Зачем?

– Им нужно знать правду.

– Пусть Кристел умерла, но мы-то живы. Зачем губить себя? Ты не знаешь, что такое расследование убийства. Пошли спать, милая.

Ласково погладив ее щеку, он добавил:

– Ты еще так молода...Сколько тебе лет, Рут? Двадцать пять?

– Уже двадцать шесть.

– А мне почти сорок. Я много учился, прошел трудную школу, зато научился сдерживать свои чувства.

Рут хотела что-то сказать, но холодный взгляд Брюля ее остановил.

– Ты думаешь, я бесчувственный, Рут. Может, ты и права. Иди спать, здесь холодно. Я посижу еще немного и выпью...

Поднимаясь в спальню, Рут подумала, что идет в комнату Кристел. Не раз ей приходилось в клинике дежурить по ночам, и никогда она не ощущала страха, но сейчас... Энди просил уехать с ним. Может быть, он знает что-то, о чем не захотел сказать Брюль?

Но почему муж так холоден и сух? Что он от нее скрывает?

Назавтра к ней зашла Джил Гарднер. Брюль ушел в клинику, Мэгги – в школу. Она еще не знала, что случилось накануне.

Спустившись вниз перед самым ленчем, Рут слышала рояль из студии Стивена. Видимо, он тоже был не в курсе их дел: мелодия лилась тихо и спокойно.

В холле лежали свежие газеты. Рут просмотрела их, но своей фамилии нигде не нашла.

Завтракала она одна под присмотром молчаливого Гросса.

Стивену ленч подали в студию, Мэгги задержалась в школе, и Рут чувствовала себя одинокой и всеми покинутой.

День выдался хмурым и неприветливым, сразу после полудня сгустились сумерки. Смог давал себя знать и некоторые районы Чикаго в нем просто задыхались. Дом Гетриков был вообще довольно мрачен, правда его оживляли картины и ковры, которые так любила Кристел. Но в такие дни приходилось зажигать свет.