Наталья Солнцева - Печать фараона

Теперь Еве приходилось рассчитывать исключительно на неодушевленные предметы. Они тоже неплохие собеседники… для тех, кто умеет слышать их голоса.

- Ну-с, ваша очередь говорить, - произнесла Ева, глядя на книгу, цветок и груду вышивок. - Кто первый? Роза!

Поникший цветок безмолвствовал. Книга, к сожалению, тоже, - с ее золотисто-песочной обложки грозно взирал на Еву фараон. Его оголенный торс воина был крепок и мощен, блестел от ароматического масла из страны Пунт; на плечах сверкал золотом, эмалями, лазуритом и бирюзой драгоценный воротник-наплечник, схенти [5] поддерживала прикрепленная к поясу брошка-амулет. За спиной фараона и над ним проступал магический знак - сияющий анкх.

- Роза… анкх… - бормотала Ева. - Раскройте мне свою тайну! Что означают слова «Он открылся»? Речь идет о склепе? Возможно, это усыпальница фараона Тутмоса III? Но при чем тут Москва, Россия? Фараонов погребали в Египте, на их родной земле. В книге ясно написано: «Тутмос был похоронен в Долине Царей, и его тело сохранилось до сих пор. Мумия находится в Каирском музее». Так что… если склеп фараона «открылся», то через одиннадцать лет он никак не «закроется». Это немыслимо! Как связать культ бога Амона, которому поклонялся Тутмос III, с магазином «Азор», ничем не примечательной Вероникой Грушиной, ее пропавшей подругой Мариной, покушением на Стаса… и Яной Хромовой? Почему она написала на странице книги слово «Ра»? Почему она оставила Вере Петровне то поразительное письмо? Для кого? Что за всем этим кроется? Если я правильно догадалась и речь идет о Великом Ра, утомившемся от трудов праведных в водах Нила и теперь отдыхающем в своей реке…

Ева сжала виски: от напряжения в голове появилась ноющая боль.

- Бог изменил название реки, чтобы никто не мог его побеспокоить, - прошептала она. - Вот на что указывает слово «Ра»! Но откуда об этом могла знать Яна Хромова?

Ева схватила вышивки и впилась в них взглядом, перебирая и отбрасывая одну за другой. Она оставила пожелтевшую неоконченную работу, на которой красивые шелковые стежки рисовали извивы реки, садящееся в воду солнце…

- Бог Ра отправляется на покой! - улыбнулась Ева. - Думаю, с этим я разобралась.

Она забыла о времени, о головной боли, открыла последнюю страницу книги, удовлетворенно кивнула и ринулась к компьютеру. Автор «Египетского креста», Дмитрий Бальзаминов, оставил для желающих поделиться впечатлениями свой электронный адрес. Надо воспользоваться!

Ева набрала коротенькое письмо: «Уважаемый господин Бальзаминов! С увлечением прочитала Вашу книгу. Хочу задать несколько вопросов. Это срочно!!! Когда мы сможем встретиться и поговорить? Не откажите! Ева Рязанцева».

- Надеюсь, фамилия Базьзаминов не от слова бальзамировать, - сказала она себе, отправляя письмо. - Дорогой Дмитрий! Проверь почту немедленно!

Мысль, что человек ночью обычно спит, а не проверяет свой почтовый ящик, даже не пришла ей в голову.

К утру Еву сморил неглубокий, чуткий сон. Она все прислушивалась в дреме, не щелкнет ли замок, не скрипнет ли дверь. В какие-то моменты она засыпала крепче, и ей снилось тепличное хозяйство «Зеленая Роща», монахини, скорбно поющие о царствии небесном, плывущая по реке золотая ладья фараона…

- Фу-ты, - просыпаясь, вздыхала Ева, включала ночник и смотрела на часы.

Потом опять проваливалась в дремоту, опять слышала церковное пение и плеск весел египетских гребцов. Фараон мановением царственной руки приказывал причалить к берегу, и это был не заболоченный, заросший камышами и папирусом берег Нила, откуда, испуганно стрекоча крыльями, разлетались в стороны дикие утки, а совсем другой, холодный и обрывистый берег, пустынный, покрытый снегом…

- Но этого не может быть! - шептала она во сне. - Не может быть.

И вот уже на самой вершине прибрежной кручи стоял Смирнов в теплой куртке и спортивной шапочке, махал ей поднятыми над головой руками. Ева снова просыпалась, беззвучно молилась каким-то невообразимо далеким высшим силам, вытирала невольно выступившие слезы, снова засыпала…

Ее разбудил рассвет. Через незанавешенное окно в комнату лилось яркое, холодное солнце. Снегопад стих, ветер расчистил небо, и по его синей глади плыли обрывки туч.

- Ра! - воскликнула Ева, окончательно просыпаясь. - Ну конечно! Следует отбросить все сомнения. Но как мне убедить в этом Смирнова? Славка? Ты дома? - крикнула она, спуская ноги на пол в поисках тапочек.

Она прошлась по квартире, и по тревожной пустоте в ней, по отозвавшейся в сердце тоске поняла, что его нет. Беспокойство заставило Еву нарушить данное Смирнову обещание и набрать номер его мобильного телефона. Увы! Напрасно.

Она встала под горячий душ, стараясь думать о хорошем, привела себя в порядок, без аппетита проглотила бутерброд и кофе, оделась и… вспомнила о письме историку Бальзаминову. Вдруг он ранняя пташка? Как многие ученые, встает в шесть утра, работает, проверяет электронную почту и даже отвечает на срочные послания?

Египтолог оказался истинным джентльменом и не обманул ожиданий прекрасной дамы. Он успел прочитать письмо и любезно согласился встретиться - в десять утра в его кабинете, «если госпожу Рязанцеву устраивает сухая рабочая обстановка». Далее Бальзаминов указывал номер телефона и адрес университета, где он читал лекции.

Ева, не раздумывая, собралась и спустя двадцать минут уже ехала в троллейбусе, прикидывая, успеет ли вовремя добраться.

Она успела. Академическое здание, в котором преподавал господин Бальзаминов, поражало высотой потолков, гладкими колоннами, широкими лестницами, каменными балюстрадами и той особой гулкостью, присущей очень большим и просторным зданиям.

Вахтер придирчиво выспрашивал посетительницу, к кому она пожаловала, перезвонил Бальзаминову, и тот был столь вежлив, что спустился вниз, представился и лично проводил Еву в свой кабинет.

- Как вам сей храм науки? - с гордостью спрашивал он, шагая рядом, высокий, сутуловатый, в костюме, при галстуке и в очках. Типичный гуманитарий, увлеченный своим делом.

- Потрясает величием и духом познания, - подыграла Ева.

На бледной от постоянного сидения над книгами коже ученого заиграл румянец удовольствия.

В коридорах стояла тишина - шли занятия, - так же тихо было и в кабинете Бальзаминова. Ева очутилась в царстве книг, монументальной мебели, портретов выдающихся деятелей науки в потемневших от времени рамах - она узнала только Ломоносова и слегка оробела.

- Чем могу служить-с? - полушутя спросил историк, когда гостья расположилась в старомодном кожаном кресле. - Вы над чем-нибудь работаете? Диссертацию пишете или статью в журнал? Занятие весьма странное для столь прелестной женщины.