Фридрих Незнанский - Сегодня ты, а завтра…

– неслось на весь двор. Волдырь между тем протянул свою нечистую лапу с черной каймой вокруг обгрызенных ногтей к Лининой груди. Та не пошевелилась. Она слушала песню. И только когда «Ласковый май» допел последний припев, то есть после слов: «И оставляют вас умирать на белом, холодном окне», – музыка внезапно оборвалась. Послышался какой-то треск, мычание Волдыря, который совершенно не понимал, что с ним, собственно, происходит. В конце концов Лина стряхнула с юбки остатки изломанного в щепы магнитофона и гордо проследовала домой. Лицо Волдыря представляло собой жалкое зрелище. На нем еще долго нельзя было разобрать, где прыщ, а где нос.

После этого случая Лину зауважали все. Это был поступок – не пожалеть магнитофона, чтобы иметь счастье расквасить рожу Волдырю. Ребята стали ее побаиваться, а вместо Майкла Джексона ее стали называть Брюсом Ли.

Был у Лины еще один замечательный талант. Как-то раз, еще в школе, весь класс повели на стрельбище (начальную военную подготовку тогда еще не отменили), где рядом с автоматом Калашникова положили рожок с пятью боевыми патронами.

– Пять патронов, – сказал взволнованный препод, в подмогу которому ради такого случая был приставлен физрук и учитель физики, – два – одиночными, три – очередью. Как целиться, я вам говорил.

После каждой серии он собирал автоматы, а физрук бежал к мишеням, чтобы заменить их на новые.

Для мальчишек это, конечно, было большим развлечением. Еще бы – настоящий автомат, а не мелкашка в досаафовском тире! Некоторые шутили вполголоса, что стоило бы застрелить преподов. Те, слыша эти разговоры, покрывались гусиной кожей, чувствуя, как по позвоночнику стекают струйки пота. Единственное, что радовало, – ученики стреляли из рук вон плохо. Чаще всего рваные дырки оказывались на белом поле вокруг черных кружков с цифрами. Тот, кто ухитрялся попасть в черное, получал пятерку.

Пришла очередь Лины. Она легла на мат, клацнула замком магазина, установила ствол на упор. Два одиночными, три очередью – дело нехитрое. Но когда физрук прибежал с очередной порцией отстрелянных мишеней, удивлению всех окружающих не было предела. Дырки от пуль в Линином листке вырезали аккуратный кружок в самой середке мишени.

– Удивительно, – резюмировал энвэпэшник, – поразительная кучность. Добиться такого на «акаэме» очень сложно. Ты что, Удовенко, стрельбой занимаешься?

Лина скромно кивнула:

– Да, немного. Полгода назад в секцию записалась.

– Интересно, – буркнул препод, – странное хобби для девочки.

Но для Лины тут не было ничего странного. Первый раз, просто ради интереса придя в стрелковую секцию, она поняла, что запах ружейного масла, вороненая сталь стволов и казенников, клацанье затворов и холодок металла, прижатого к щеке, – это ее стихия. И однажды взяв в руки винтовку, она ее уже не выпускала…

Районные соревнования, городские, республиканские… Лина неизменно брала одно из призовых мест. Вскоре ее пригласили в ЦСКА, в команду биатлонисток. Лина неплохо стояла на лыжах и сразу согласилась. Она делала успехи. Ей прочили олимпийское будущее. Лину практически без экзаменов зачислили в Московский институт физкультуры, что послужило предлогом для ее переезда в столицу и, соответственно, в центральную команду ЦСКА, куда отбирали самых лучших. Имя Ангелины Удовенко появилось на слуху у спортивного руководства как молодое дарование с большим будущим.

И вдруг все кончилось, не успев толком и начаться. Во время тренировки она поскользнулась на крутом снежном склоне и кубарем покатилась вниз. Некстати подвернувшееся бревно решило все дело. Лина повредила позвоночник, сломала два ребра и ногу. Врачи, осматривая Лину, с сомнением качали головами. О спортивной карьере можно было забыть…

Единственное, что выиграла Лина от всей этой истории, – маленькая комнатка в общежитии физкультурного института и временная московская прописка. Это позволяло хотя бы на несколько лет позабыть надоевший Дедовск. Лине предстояло начинать новую жизнь.

…Он появился совершенно неожиданно. Подошел в институтской столовой и предложил выпить вместе кофе. Лина, конечно, имела большой опыт по части отшивания ухажеров, но тут почему-то ей не хотелось посылать Максима куда подальше. А хотелось, наоборот, взять его большую и такую надежную ладонь, прижаться к его плечу и пойти… куда-нибудь на край света. Может быть, это и называется любовь? Может, и так. Лина не слишком-то думала об этом.

Максим учился на пятом курсе. Атлетического сложения, высокий, красивый, умный. Через некоторое время он переселился в комнату Лины – такой привилегией, как отсутствие соседей, обладали только молодые дарования, олимпийские надежды страны, ну и, по старой памяти, Лина. Они жили практически как муж и жена. Прошло немного времени, и Лина стала замечать у Максима некоторые странности. Время от времени он вел туманные речи о превосходстве славянской расы, о всемирном еврейском заговоре, о пантеоне древних языческих богов. На книжную полку он водрузил грубо вырезанную из куска дерева статуэтку Велеса. У него появились листовки странного содержания, самиздатовские книги, отпечатанный на ксероксе «Майн кампф». Максим часто отлучался по вечерам, возвращался поздно, возбужденный и взволнованный. От него пахло до боли знакомым Лине ружейным маслом.

Как– то раз она уговорила Максима взять ее с собой. Он долго отнекивался, потом все-таки согласился. Лина оказалась свидетелем странного действа -молодые люди, мужчины и женщины, одевшись в белые балахоны, водили хороводы вокруг огромного костра, распевали песни непонятного содержания, потом по очереди стреляли из охотничьих ружей в портреты Горбачева и Ельцина, стараясь попасть в глаза… Внимание Лины привлек человек, который не принимал участия в шабаше. Он стоял на пригорке, скрестив руки на груди, как Наполеон, и наблюдал за происходящим. Заметив, что Лина здесь всего лишь гость, он подошел к ней и завел разговор. Он тоже говорил странные и малопонятные веши, такие же, как Максим, но в нем, в человеке этом, чувствовалась какая-то нечеловеческая сила, энергия, пронизывающая Лину до мозга костей. Она вдруг поймала себя на том, что стоит ему отдать любой приказ, хоть прыгнуть с Останкинской башни, хоть ступить в ковш с раскаленным металлом, – она, пожалуй, сделает это, не задумываясь. Максим сам собой отошел на второй план.

– Приходите завтра, – сказал ее новый знакомый.

– Куда? – пролепетала Лина.

Он назвал адрес. Это было за городом.

– На входе вас встретят. Скажете, что ко мне.

– А… как вас зовут?