Фридрих Незнанский - Возвращение в Сокольники

Вот оно что.

В родных Столешниках, даже не в двух, а в полутора, можно сказать, шагах от Генеральной и расположен «Дядя Гиляй», ну ресторанчик такой, где в первой половине дня народу, как правило, не бывает. Самое то место. Одно нехорошо: если кому-то из своих приспичит выглянуть в окно, выходящее на Столешников, трудно будет ему объяснить, чем ты в настоящий момент занимаешься тут. А с другой стороны, кому придет в голову идея устроить допрос «важняку»? И поскольку это именно так, вперед, Турецкий!

Сказано – сделано! Но соображения Турецкого относительно «неприкасаемости» своей личности были развеяны в прах, едва он уселся за столик и сделал знак официанту приблизиться.

Заверещал-запел «мобильник». Турецкий сделал жест, останавливающий официанта, и вынул из кармана трубку.

– Александр Борисович, в чем дело? – услышал он сухой и оттого противный голос Меркулова. – Ты где находишься?

– Не понял, разве появились неотложные проблемы?

– Я звоню в архив, а мне отвечают, что там – один практикант. А сам ты в настоящий момент где? Твой телефон в кабинете тоже молчит. Может быть, у тебя появились более срочные дела?… Чем те, которые я поручил?

Вот же зануда… Поди, у окна все утро висел в ожидании «засечь» непослушного Турецкого!

– Я не понимаю. Я что, мальчик, который должен покорно сидеть за партой? Или щенок, находящийся у ноги хозяина? А если у меня вдруг появилась потребность обдумать что-то важное, то почему я не имею права находиться там, где я в данный момент нахожусь? Я что, нарушаю производственную дисциплину? Станок простаивает? – Турецкий накалялся все больше, понимая, что еще немного – и его «понесет».

Но, вероятно, то же самое понял и Костя. И сменил тон.

– Саня, послушай меня внимательно. Мы с тобой вчера твердо условились, что ты будешь какое-то время выполнять только – я подчеркиваю! – только мои указания. Договорились? Чего молчишь?

– Ну если тебе угодно это называть словом «договорились»?…

– Нет-нет, давай без твоих… демагогий! А ну-ка дыхни в трубку!

Турецкий расхохотался. Напряжение спало само собой.

– Так ты решил, что я удалился из конторы, чтобы нажраться в одиночестве? Помилуй бог, Костя! Ну, знаешь, этого я от тебя никак не ожидал…

– А я разве ожидал, что ты пьяный дебош учинишь?! – почти закричал Меркулов, чем снова поставил Турецкого в тупик. – Я разве ожидал, что государственный советник юстиции устроит уличную драку с битьем витрин?!

– Батюшки! – холодно удивился Турецкий. – И кто же тебе рассказал эту чушь?

– Ага! Хочешь знать?

– А мне, в сущности, без разницы, если… если ты веришь каким-то подонкам.

– Но ведь было же?!

– Не то, не там и не с тем. А так можно сказать, что отдаленно похоже на правду. Все было гораздо проще. Не я, а меня хотели избить. И сами нарвались. Больше ничего объяснять не буду. Но комментс, Константин Дмитриевич. Лучше поподробней расспросите ваших стукачей.

– Во-во! Мы себя еще и героями мыслим! Куда уж! Мы уверены, что «борзых» кинули! Нет, дружок! Мне ребята из фээсбэ рассказали. И чего тебя понесло в этого «Дохлого осла»? Не понимаю!

Турецкий подумал вдруг, что терять-то ему все равно уже нечего, и ляпнул:

– Зачем, спрашиваешь? А просто хотел посмотреть, где моя бывшая супруга вечера проводит!

– Не мо…жет быть… – ошарашенно протянул Костя.

– Увы, все может. Но, так или иначе, если тебе донесли не все, а решение ты уже успел принять, к чему мне надо готовиться? Уволите? Посадите? Или большим штрафом отделаюсь? А может, есть и другие варианты?

– Не паясничай. И не нарывайся! Скажи честно, может быть, ты сам уйти хочешь? Так и ответь.

– Костя, мне давно уже все осточертело!

– Мне тоже. И твои фокусы, и приколы, и примочки, я уж и не знаю, как вы все называете это свое постоянное вранье! Если ты считаешь, что у тебя зря уходит жизнь, пиши заявление и вали на все четыре стороны! Но пиши честно! И не устраивай мне экстримов, экзекуций и прочего!

– Да, я думаю по этому поводу. Но у меня есть время. Есть.

– Боюсь, что его может неожиданно и не оказаться!

– Я тоже, но что поделаешь?… А задание твое выполняется.

– Без тебя знаю! – сердито бросил Меркулов и отключился.

Турецкий задумчиво посмотрел на официанта, почтительно замершего в десятке шагов от него – других-то посетителей все равно не было, – и поманил его движением указательного пальца.

И тут же, боковым зрением, увидел, что в зал вошла она…

Сам по себе вспомнился древний анекдот. Утро алкоголика. Голова не соображает. Язык в горле распух до невозможности. В животе… а, и думать неприлично. Но на спинке кровати сидит и ухмыляется нечто зверообразное и пушистое. «Лыбится», как говорили во дворе во времена детства. «Ты кто?» – выдавливает из себя алкоголик. А тот, с ужимками, ухмыляется: «Твой триппер!» – «Боже… а вчера „оно“ казалось таким восхитительным…»

Официант неторопливо переминался с ноги на ногу, пока Турецкий с преувеличенным вниманием изучал меню и искоса кидал взгляды в дальний угол ресторанного зала, где устроилась совершенно потрясающая блондинка, достала из сумочки длинную сигарету и теперь в нетерпении постукивала тонкими пальцами по столу. Но то ли официант здесь пока был один, то ли другой где-то задержался, было похоже, что красавица дама немного нервничает.

– Дайте мне еще две минутки, – сказал Турецкий официанту, – и обратите внимание вон на ту даму, которой, кажется, не терпится.

Официант обернулся, легонько хмыкнул и с улыбкой ответил Турецкому:

– Если не будете возражать, я – мигом.

Он быстро подошел к даме, довольно смело наклонился к ней, они о чем-то поговорили, он кивнул и, сделав предупредительный жест Турецкому, исчез за портьерами выхода на кухню.

Александр Борисович между тем мельком проглядел меню и сделал свой выбор. Он остановился на блюде, которое называлось "бараньи ребрышки «Кабальеро». Ну и, естественно, коньяке. Правда, дорогой, блин! Но что поделаешь!

Отложив в сторону папку с меню, почти внаглую уставился на волоокую блондинку с аппетитным вырезом смелого платья. С крутым изгибом бедра. С длинными изящными пальцами, элегантно держащими на отлете дымящуюся сигарету. Вон в чем дело: официант, оказывается, дал ей огонька.

Неожиданно Турецкий вздрогнул. Он понял, что эта блондинка очень похожа на Мару. Словно родная сестра-близняшка. Только Мара – роскошная шатенка, а эта – ее «червонная» копия. И заныло сердце: за весь вчерашний день не нашел минутки, чтобы позвонить… Нет, Турецкий, все-таки не очень хороший ты человек! Мара, поди, ждет, приготовилась. К чему? В самом деле, а к чему она может готовиться, если в их отношениях все расписано далеко вперед? Краткий ужин, бесконечные ласки, изнурительный и потрясающий секс – сплошные плавные волны любви! И никаких капризов – не хочу, не буду, уйди от меня, наконец, как ты мне надоел!… Мара ждала его всегда, и в ее глазах он видел лишь постоянную и искреннюю потребность принадлежать ему. А что еще нужно мужчине, приближающемуся к своему полтиннику?