Фридрих Незнанский - Заговор генералов

Разговаривая с подполковником, Синев отвечал односложно:

– Да… Понимаю… Будет сделано… Слушаюсь…

Словом, типичный служака. Артюша не очень уважал таких, потому что сомневался в наличии достойного интеллекта. Вот шею свернуть руками – это они мастера…

Синев отдал трубку Федору и всем телом повернулся к Олегу:

– Я тебя не совсем задавил? Ну, извини, это не я, это – доспехи! Давай-ка по-быстрому посвяти меня в суть дела, и мы решим, что делать дальше.

Олегу неожиданно понравилось, как он спросил: без наглости старшего по званию, без явного превосходства. И потому рассказал неожиданно для себя буквально все, как на духу, не щадя и не скрывая собственных ошибок. Майор выслушал не перебивая, немного задумался и предложил такой вариант:

– Федор, набирай номер этого художника. Ты, Олег, напомни ему о себе и представь меня в качестве начальника группы. Это надо, чтоб у него к нам больше доверия было. Ну а я подскажу ему один ход, который представляется так… более-менее… Давайте, ребята, время давно пошло!

Оказывается, художник уже все знал из разговора с подполковником. Поэтому оправдания Олега не потребовались. Но он сказал, что буквально несколько минут назад был телефонный звонок, а когда жена подняла трубку и спросила, кто звонит, ей никто не ответил, только одно странное сипение. Может быть, это и есть те преступники? Воротников спросил с такой наивностью и полным отсутствием страха в голосе, что Артюше стало безумно стыдно за то, что случилось по его персональной вине.

Наконец трубку получил майор. Он сразу взял быка за рога.

– В каком состоянии входная дверь?… Так. Запоры какие?… Понятно. Где стоит телефонный аппарат?… Слушайте, что надо делать, и крепко запоминайте. Первое: трубку после нашего разговора положите рядом с аппаратом, но ни в коем случае не на аппарат. В ней должны раздаваться гудки «занято». Ясно? Второе: дверь закрыть на все запоры и цепочку. В прихожей свет не зажигать и из комнаты не выходить. Семья большая? Что, и внучка? Сколько ей? Самое то. Следите за ней. Мы будем у вас минут, самое большее, через пятнадцать. Наш звонок в дверь: два длинных, два коротких, еще один длинный. Меня зовут Григорий Петрович. Откроете только мне. И последнее: ничего не бойтесь и постарайтесь, чтоб ваши домашние тоже не сильно волновались. Еще раз напоминаю про трубку. До встречи… Уф! Будто гору передвинул… А он – мужик вроде ничего, если по голосу. Василий, ну-ка, поднажми, обидно будет, если промахнемся.

После этого в машине стало тихо. Пауза длилась долго, пока вдруг майор словно не очнулся.

– А тебе скажу, Олег, – сказал негромко, почти на самое ухо, – на всю жизнь заруби: никогда не проводи допроса в присутствии посторонних. Это всегда, подчеркиваю, плохо кончается… Федя, начинай набирать номер и слушай гудки… Понял, зачем это? – спросил у Олега. И, увидев, что тот замялся, тут же пояснил: – Трубка лежит на столе, значит, идет разговор. Для постороннего – короткие гудки. Что делает преступник, прежде чем проникает в квартиру? Обрывает телефонную связь. Чтоб жертва не могла сообщить в милицию. Какие мы слышим гудки? Длинные, абонент как бы не отвечает. Либо его нет дома.

– А почему бы Воротникову с семьей не перейти на какое-то время, скажем, к соседям? – спросил Олег.

– Он сказал, какие у него замки. Вполне приличные. Тут крупный специалист потребуется. А для обычного «домушника» нам времени хватит… Вася, ты у нас не только водитель, но и штурман. На тебя весь мир смотрит. Сколько нам осталось?

– Минут пять.

– Много, много…

– Григорий Петрович! – воскликнул Федор. – Длинные гудки!

– Дай! – Майор схватил трубку, прижал к уху и чуть не грохнул ее об днище. – Уже там… Вася!

– Сейчас, сейчас, – повторял водитель, крутя баранку и резко кидая «Волгу» из стороны в сторону, обходя наглых частников, на которых никак не действовала сирена.

Наконец вырвались в тихий переулок и понеслись в полную уже темноту: освещения тут не было никакого.

– Сирену убери! – приказал майор. – Слушай команду. Олег, получи оружие. – Он протянул Артюше тяжелый «макаров». – Пользоваться приходилось?

– Да.

– Не забудь снять с предохранителя. Во двор не въезжаем. Олег и Вася страхуют нас внизу, у подъезда. Мы с Федором поднимаемся на лифте. Пьяная компания. Я выхожу на пятом этаже, ты – на седьмом. Сходимся на шестом. Фонарь возьми.

– Вот, Григорий Петрович, прибыли! – Василий заехал колесами на тротуар, осветив фарами номер дома: – Одиннадцать. Он.

– Приготовились! – Майор замер. – Оружие к бою! Пошли.

«Ну прямо как в кино!» – с непонятным внутренним восторгом подумал Олег и, сжав потными пальцами рукоять «макарова», выскочил из машины.

И в этот миг во дворе дома, куда примчалась оперативная группа, громко бабахнули несколько пистолетных выстрелов подряд, а следом раскатилась автоматная очередь. И тут же все стихло.

– За мной! – закричал майор и, врубив фонарь, ринулся под арку дома.

Капитан Воробьев был парень не промах, считал себя, и не без основания, классным специалистом. Работа в столичном ГАИ давала ему стабильную зарплату плюс свободу передвижения. Кроме того, у него были свои принципы, от которых он старался не отступать. Именно это, последнее, сыграло однажды весьма важную роль в его карьере. Так, он поставил себе за правило никогда не сшибать у зазевавшихся частников трояков и пятерок, чем постоянно занимались многочисленные его коллеги. Он шерстил «крутых», и то лишь тогда, когда имел к тому все основания. Но уж тут без пощады. И без обоюдных жалоб. А такие ситуации в последнее время случались все чаще и чаще: сопливые юнцы с квадратными затылками, купившие себе права на вождение автомобиля, «наигравшись» в баснословно дорогие «мерседесы», «ауди» и «форды», сами, без всякого намека, снимали с себя золотые цепи и вешали их на шею неуступчивого капитана, лишь бы не держал, душу не травил наставлениями, а в другой раз по-приятельски честь отдавал.

Вероятно, однажды так случилось, что Павел Антонович, о котором Воробьев знал лишь одно: этот важный мужик обретается где-то в самых верхних сферах силовых структур, узнал о принципиальном гаишнике и заинтересовался им. Как быстро понял Воробьев, тогда еще младший лейтенант, мужик этот оказался покруче самых «крутых», с которыми до их пор приходилось иметь дело. Они ни разу так и не встретились, и вообще история их отношений была окутана тайной. А что, так даже интересней, кровь бежит быстрей!

Первые просьбы Павла Антоновича были простыми, а гонорары щедрыми. Однажды к Воробьеву, дежурившему на Сокольническом кругу, подкатил шикарный «линкольн». Вышедший из машины водитель передал гаишнику совершенно роскошную трубку редкого еще в продаже сотового телефона, научил пользоваться аппаратом, показал, где записан код Павла Антоновича, и велел всегда иметь телефон при себе. Для экстренной связи. И еще передал просьбу завести сберегательную книжку и номер тут же сообщить по этому телефону. Сел и уехал. Номер этот, скоро понял Воробьев, принадлежал посреднику, который сообщал своему шефу, и тот тут же перезванивал.