Карло Шефер - В неверном свете

Он не читал газет, не слушал радио и не смотрел телепередач. Он просто сидел дома. Они с Хорнунг почти не вспоминали историю с Хеккером. Просто он понял, что она считает себя виноватой, и пытался не злоупотреблять этим. Вот и все.

Попутно он узнал, что лицо Вилли наконец-то было показано в новостях и вскоре после этого его идентифицировали как Мартина Бурмейстера из Хейльбронна. Там он жил один в родительском доме, часто отлучался и, как человек со степенью доктора, пользовался всеобщим уважением. Дом теперь обыскали, но комиссара это не волновало. Вскоре после этого поступило известие из Базеля, что Вилли иногда появлялся там в качестве жениха на «голубой» панели. Но и это больше не интересовало Тойера.

Постепенно жизнь возвращалась к нему. Он не заводил будильник, но стал опять рано просыпаться. Он не горел желанием снова взяться за работу, но уже подумывал о том, что ему когда-нибудь придется это сделать. Дважды за это время он переспал с Хорнунг. Медленно, интенсивно, но без настоящей страсти. Тойер заметил, что ему почти не по силам физическая близость, и подружка его понимала.

Его подчиненные прислали ему открытку с ободряющими словами. Больше всего Тойера тронуло, что от открытки пахло сигаретным дымом. Он представил себе, как Хафнер купил ее и потом бросил в почтовый ящик. (Так оно и было.)

Иногда вечерами он выходил на улицу и пил довольно много вина, но от похмелья не мучился. «У покойников голова не болит», — говорил он, просыпаясь утром, и слушал, как его голос отражается от стен тысячекратным эхом. Потом опять испытывал жажду.

Однажды к нему зашла Ильдирим. Принесла пирожки, запретила говорить на профессиональные темы и выиграла в нарды четыре партии из пяти. Во время последней Тойер сжульничал и передвинул шашки, а она сделала вид, что не заметила. Потом она протянула ему пакет. Бабетта нарисовала для него картинку восковыми мелками — фигурка шута машет рукой на фоне кое-как нацарапанного южного ландшафта. Ильдирим приложила к рисунку бутылку «Раки». Тойер повесил картинку в коридоре.

Немного потеплело. Солнце постепенно отвоевывало себе место среди сырости этой поганой весны. Тойер гулял без куртки и надеялся, что заработает себе насморк. Ему хотелось еще раз встретиться с тем святым подвижником, врачом-отоларингологом, с которым познакомился еще в прежней жизни, до своего убийства. Но так и не заболел. Привидения не подвержены простуде.

В воскресенье, первого апреля, он отправился на службу.

— Сегодня воскресенье, — сказал швейцар. — Вы хотите сегодня приступить к работе? Или это первоапрельская шутка?

Тойер многозначительно поднял кверху палец и важно прошел в здание.

Он попытался открыть свой кабинет, но это у него не получилось, поскольку он и так был открыт.

— Что за свинство! — воскликнул он и темпераментно рванул на себя дверь.

Хафнер, Лейдиг и Штерн уставились на него.

— Шеф вернулся! — просиял Хафнер.

— Эй, карьеристы, что вы тут делаете? — удивленно спросил Тойер.

— Работаем, — ответил Лейдиг.

— Ведь воскресенье.

— Да, — сказал Штерн. — Мы знаем. А вы что задумали?

— Разобрать свой письменный стол, — серьезно ответил Тойер. — Хватит с меня.

Его молодые коллеги потупились.

— Дьявол! — рявкнул Хафнер и тут же задымил как паровоз.

— Апрель, апрель, — лукаво улыбнулся Тойер. — Шутка. Я хотел взглянуть, насколько вы подвинулись.

Штерн облегченно выпустил воздух из грудной клетки, словно обстрелянный морж. Но вскоре общая радость увяла.

— Зундерманна придется выпустить, — сказал Лейдиг. — Нам не удалось его расколоть. Держится он железно — мол, картина продана, он не знает, где она. Его алиби на ночь преступления подтверждено.

— А что Базель? — спросил Тойер.

— Ничего — кроме того, что Вилли там всегда встречался с мальчиками. Одного он называл Давидом. Коллеги его загребли — он оказался без медицинской справки. Они прислали нам его фото, вот оно… — Штерн поднял снимок. — Похож на Зундерманна.

Тойер разглядывал мрачную физиономию подростка. Он в самом деле походил на Зундерманна, но казался менее дерзким.

— Вилли поставил не на ту лошадь, — пробормотал он. — И мы тоже.

— Ну вот, — подытожил Лейдиг, — фактически единственное, что мы выяснили: Зундерманн признался, что и с Вилли немножко «баловался», как он выразился, но к подделке картин не имеет никакого отношения. Хейльброннские коллеги обнаружили у Вилли дома все, что нужно для подделки картин, но ничего такого, что указывало бы конкретно на эту картину Тернера.

Лейдиг сильно похудел, вероятно, в последние две недели он руководил работой группы.

Тойер не согласился с пессимизмом своих коллег.

— Так у него была связь с Вилли? Господи, да это же кое-что!

— Он сказал, — неохотно продолжал Штерн, — что его забавляет, когда старики превращаются в свиней. А к тем троим парням он, разумеется, не имел, по его словам, вообще никакого отношения. Но если и имел, то ловко спрятал концы в воду. Мангеймские коллеги ничего не нашли.

— Они никогда ничего не находят, — проворчал Хафнер. — Пустышки.

Лейдиг зевнул.

— В сексуальной связи нет ничего уголовно наказуемого. А Зундерманн заявляет, что это не его проблема, подделывал там Вилли что-нибудь или нет, они с ним никогда об этом не говорили.

— А эта профессорша Обердорф все еще стоит на своем, что картина подлинная? — Тойер был вынужден напрягать волю, чтобы вернуться к своему прежнему мышлению.

— Без оговорок, — ответил Штерн. — После всего, что было, это звучит как безумие, но мы не располагаем никакими вескими доводами.

Тойер вспомнил что-то забавное и улыбнулся.

— А что Ратцер?

— Тут мы кое-что знаем. — Лейдиг потянулся за своими записями. — Он просто фонтанировал и рассказал нам много. После того как Вилли его наколол, господин студент обиделся и следил за карликом. Он также обратил внимание на историю с Тернером. У него нашли такой же каталог, в котором вы прочли про Фаунса. Вы оказались правы во всем: Ратцер хотел устроить какой-нибудь громкий скандал, не зная точно, что из этого получится. Как это он сказал? — Он пробежал глазами пару записок, прежде чем продолжил: — Вот: «Я хотел все закончить чем-то ужасным, — точно, как вы и сказали, — но какой именно это будет ужас, я решил предоставить высшим силам».

— Вот ведь какой идиот! — от всей души вырвалось у Хафнера. — Впрочем, по-видимому, он получит лишь условное наказание. Так ему и надо.

— Про смерть Вилли он узнал лишь от Ильдирим. После этого забрался в его жилище. Внизу было открыто, ведь это одновременно и вход в винный погребок, и наверху «божий человек», к своему удивлению, открыл дверь конторской скрепкой. Она была лишь захлопнута на защелку и не закрыта на ключ. Вероятно, Вилли в вечер своей гибели лишь ненадолго отлучился из дома. — Лейдиг зевнул.