Нил Гейман - Коралайн

Самый маленький из них, сидящий слева от Коралайн, был мальчиком в красных бархатных бриджах и белой сорочке с оборками. Лицо мальчишки было испачкано, а тарелка перед ним – доверху наполнена вареной молодой картошкой, к которой он добавил, кажется, целиком приготовленную неразделанную форель.

– Самый замечательный в мире пикник, леди, – признался ей мальчик.

– Да, – согласилась Коралайн. – Думаю, так и есть. Интересно, кто его устроил?

– Ну, я думаю, вы и устроили, мисс, – ответила высокая девочка напротив. На ней было коричневое бесформенное платьице и того же цвета чепец, завязанный под подбородком. – И нашу благодарность за все, что вы для нас сделали, нельзя выразить никакими словами! – Она лакомилась хлебом с джемом, огромным ножом отрезая ломтики хлеба от золотисто-коричневой буханки и черпая ярко-красный джем деревянной ложкой. Джем перепачкал ей лицо вокруг рта.

– Точно. Я сто лет не пробовала еды вкусней! – добавила девочка, сидящая по правую руку от Коралайн. Это был очень бледный ребенок, одетый, казалось, в легкую паутинку; на ее белокурой головке блестел серебряный обруч. Коралайн могла бы поспорить, что за спиной у девочки росли два крыла – не птичьи крылья, а покрытые серебряной пыльцой крылья бабочки. Тарелка девочки была полна прекрасных цветов. Малышка улыбнулась Коралайн такой улыбкой, словно в последний раз улыбалась очень-очень давно, и почти позабыла как это делается. И Коралайн поняла, что ей безмерно нравится этот ребенок.

А потом, как это часто случается во сне, пикник неожиданно закончился и сменился игрой на лугу, где все бегали, кричали и перебрасывались блестящим мячиком. И тогда Коралайн сообразила, что это сон, потому что никто из них не уставал от беготни и не задыхался. Она даже ничуть не вспотела. Все беззаботно смеялись, бегали и играли в игру, где смешались и чехарда, и салочки, и простая восторженная возня.

Трое из них бегали по траве, а бледная девочка порхала над самыми головами, опускаясь на своих крылышках, чтобы поймать мяч и устремляясь в небо, чтобы перебросить кому-нибудь другому.

И тут, не сговариваясь, все четверо прекратили игру и вернулись к накрытой к пикнику скатерти, откуда исчезли обеденные блюда; остались лишь поджидающие их четыре вазочки, в трех из которых было мороженое, а в четвертой – цветы жимолости.

Дети с удовольствием принялись за еду.

– Спасибо, что пришли на мой праздник, – сказала им Коралайн. – Если, конечно, это мой праздник.

– Это радость для нас всех, Коралайн Джонс, – ответила крылатая девочка, лакомясь цветком жимолости. – Если бы мы только могли как-нибудь отблагодарить и вознаградить тебя!

– Это верно, – сказал мальчик с перепачканным лицом, одетый в красные бархатные штанишки. Он накрыл ладонью руку Коралайн. Теперь его рука была теплой.

– Вы оказали нам неоценимую услугу, мисс, – добавила высокая девочка. Теперь вокруг губ у нее было шоколадное мороженое.

– Я просто рада, что все, наконец, закончилось, – сказала им Коралайн.

То ли ей показалось, то ли детские лица на миг омрачила какая-то тень.

Крылатая девочка с мерцающим как звезда, серебряным обручем в волосах, мимолетно коснулась пальцами ладони Коралайн.

– Да, для нас все уже и правда кончено, – сказала она. – И это место – лишь остановка на нашем пути. Отсюда мы двинемся в неразведанные края, и что будет потом, неведомо никому из живых... – Она умолкла.

– Но есть одно «но»? – догадалась Коралайн. – Я ведь чувствую. Словно нависшая грозовая туча.

Мальчишка слева попытался отважно улыбнуться, но его нижняя губа задрожала, и он промолчал, прикусив ее. Девочка в коричневом чепчике смущенно поерзала и сказала:

– Вы правы, мисс.

– Но я же вернула вас троих! – недоумевала Коралайн. – Вернула папу с мамой! Я закрыла дверь! Заперла навсегда! Что же еще я должна сделать?

Мальчик ободряюще сжал ее руку. И Коралайн припомнила, как она сама, утешая его, точно так же пожимала его ладонь, когда он был лишь стылым воспоминанием во мраке.

– Ну, не могли бы вы хотя бы намекнуть? – спросила у них Коралайн. – Неужели вам нечего мне рассказать?

– Ведьма поклялась собственной правой рукой, – напомнила высокая девочка. – Но она не сдержала клятву.

– М-моя гувернантка, – вставил мальчик, – всегда говорила, что никто не получает ноши большей, чем может выдержать. – Он пожал плечами, словно пока не решил, считать ли это правдой.

– Мы желаем тебе удачи, – сказала крылатая девочка. – Успеха, мудрости и отваги – хотя ты уже доказала, что обладаешь всеми этими благами в избытке.

– Она ненавидит тебя! – выпалил мальчик. – Она уже очень давно ничего не проигрывала. Будь рассудительной! Будь храброй! И – будь коварной!

– Но это нечестно! – сердито воскликнула Коралайн во сне. – Это просто нечестно! Все должно было кончиться!

Мальчик с чумазым лицом встал и крепко ее обнял.

– Не унывай! – прошептал он. – Ты ведь живая! Самая живая из всех живущих!

И Коралайн приснилось, как село солнце, и в темнеющем небе замерцали звезды.

Она стояла на лугу, глядя вслед троим детям (двое шли пешком, а третья – летела), уходящим от нее по серебристой в свете огромной луны траве.

Все трое остановились на маленьком мостике через ручей, обернулись и помахали на прощание руками; Коралайн помахала в ответ.

А затем настала непроглядная темнота.

Коралайн проснулась в ранние рассветные часы, уверенная, что слышала странное шебуршание.

Она подождала.

За дверью спальни что-то зашуршало. Коралайн задалась вопросом, уж не крыса ли это. Дверь заскрипела. Коралайн выбралась из кровати.

– Убирайся! – решительно сказала она. – Уходи, или пожалеешь!

Повисла тишина, а затем что-то, чем бы оно ни было, удрало по коридору. Было в его шагах что-то странное и неравномерное – если конечно, это были шаги. Коралайн поймала себя на мысли – уж не было ли у этой «крысы» лишней ноги.

– Значит, это не конец? – сказала она себе.

И приоткрыла дверь спальни. Серый предутренний свет обрисовал совершенно пустынный коридор.

Она подошла ко входной двери, косясь на зеркало на дальней стене, в котором отражалось лишь ее собственное, заспанное и насупленное лицо. Из спальни родителей доносилось тихое успокаивающее похрапывание, хотя их дверь была закрыта. Все двери в коридор были закрыты. Кем бы ни оказалась удиравшая штуковина, должна же она где-то прятаться.

Коралайн открыла входную дверь и посмотрела на сереющее небо, прикидывая, сколько времени осталось до восхода солнца и размышляя, правдивым ли был ее сон, хотя в душе она верила, что так все и было. И тут что-то, что она принимала за тень под диваном в прихожей, выползло из-под дивана и отчаянным рывком, спотыкаясь, шмыгнуло на длинных белых ножках ко входной двери.