Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

– Что Мастеру вампиров от тебя нужно, Анита?

– Считай, что я его получила, – сказала я Лютеру, не обращая внимания на вопрос Ирвинга.

Лютер покачал головой.

– Ты не хочешь с ним говорить, верно?

– Нет, – сказала я.

– Почему? – снова встрял Ирвинг.

– Не твое дело.

– Не для печати, – сказал он.

– Нет.

Лютер смотрел на меня.

– Слушай меня, девочка, ты лучше поговори с Мастером. Считается, что прямо сейчас все вампы и наркоманы сообщают тебе, что Мастер хочет поболтать о том о сем. В следующий раз он прикажет задержать тебя и приволочь к нему.

Задержать. Хороший синоним слова “похитить”.

– Мне нечего сказать Мастеру, Лютер.

– Зачем позволять ситуации выйти из-под контроля, Анита? – Лютер пожал плечами. – Просто поговорить с ним – что в этом такого?

Он говорил искренне.

– Может, и поговорю. – Лютер был прав. Рано или поздно мне все равно придется встретиться с Жан-Клодом. Только позднее он будет настроен менее дружественно.

– Почему Мастер хочет с тобой встретиться? – не унимался Ирвинг. Он был похож на любопытную птичку с блестящими глазками, которая углядела червяка.

– Твоя сестра по журналистике дала тебе резюме? – вместо ответа спросила я. – У меня нет времени до утра читать “Войну и мир”.

– Скажи, что ты знаешь о новом Мастере, и я изложу тебе основное.

– Большое спасибо, Лютер, удружил.

– Откуда мне было знать, что он так на тебя насядет? – Лютер снова пожал плечами. Сигарета подпрыгивала, когда он говорил. Я никогда не могла понять, как ему это удается. Ловкость губ. Годы практики.

– Хватит обращаться со мной, как будто я зачумленный! – возмутился Ирвинг. – Я просто стараюсь делать свою работу.

Я отпила сока и посмотрела на него.

– Ирвинг, ты лезешь в то, чего не понимаешь. Я не могу дать тебе информацию на Мастера. Не могу.

– Не хочешь, – уточнил он.

Я пожала плечами.

– Не хочу, но причина, по которой я не хочу, заключается в том, что я не могу.

– Это порочный круг, – сказал Ирвинг.

– Подай на меня в суд. – Я допила сок. Все равно ему ничего не добиться. – Слушай, Ирвинг, мы заключили сделку. Информация о Гейноре в обмен на информацию о зомби. Если ты собираешься нарушить слово, сделка не состоится. Только ты скажи мне, что она не состоится. У меня нет времени сидеть здесь и играть в “да и нет не говорите”.

– Я не собираюсь нарушать уговор. Мое слово – гранит, – провозгласил Ирвинг самым театральным голосом, на какой только был способен при таком шуме.

– Тогда давай резюме и позволь мне смыться отсюда к чертовой матери, пока меня не сцапал Мастер.

Его озарила догадка.

– У тебя неприятности, правда?

– Возможно. Помоги мне, Ирвинг. Пожалуйста.

– Помоги ей, – сказал Лютер.

Быть может, сработало мое “пожалуйста”. А может, помяло навязчивое присутствие Лютера. Как бы там ни было, Ирвинг кивнул.

– Моя сестра по журналистике говорит, что он калека и прикован к инвалидному креслу. – Я тоже кивнула. Неопределенно – просто чтобы показать, что я слушаю. – И он любит, чтобы его женщины были неполноценные.

– Что это значит? – Я вспомнила Цецилию с пустыми глазами.

– Слепые, парализованные, одним словом – калеки. Старине Гарри это нравится.

– Глухие, – сказала я.

– Тоже сгодится.

– Почему? – спросила я. Умею я задать умный вопрос.

Ирвинг пожал плечами.

– Может быть, это возвышает его в собственных глазах, потому что сам он прикован к креслу. Моя подруга не знает, почему Гейнор такой извращенец, знает только, что он им является.

– Что еще она тебе сообщила?

– Он никогда не обвинялся в преступлении, но слухи о нем ходят мерзкие. Его подозревают в связях с преступной организацией, но нет доказательств. Только слухи.

– Выкладывай слухи, – сказала я.

– Прежняя подружка Гейнора пыталась подать на него в суд и потребовать алиментов, как бывшая гражданская жена. Она исчезла.

– “Исчезла”, вероятнее всего значит “умерла”, – сказала я.

– В точку.

В это поверить мне было легко. Как и в то, что Гейнор и раньше приказывал Томми и Бруно кого-то убить. Говорят, во второй раз отдать такой приказ куда легче. А может быть, это был уже не второй и даже не третий – только Гейнор еще ни разу не попадался.

– Что он такого делает для этой шайки, что ему приходится держать двух телохранителей?

– О, так ты уже знакома с его специалистами по безопасности? – Я кивнула. – Моя подружка была бы рада с тобой поболтать.

– Надеюсь, ты не сказал ей, что папка нужна мне?

Ирвинг ухмыльнулся:

– Я что, совсем идиот, по-твоему?

Я оставила эту фразу без комментария.

– Так что он делает для преступной организации?

– Помогает им отмывать деньги; во всяком случае, так мы подозреваем.

– И никаких доказательств?

– Ни одного, – с печальным видом подтвердил Ирвинг.

Лютер покачал головой и выплюнул окурок в пепельницу. Немного пепла попало на стойку. Он смахнул его своим безукоризненно белым полотенцем.

– Звучит довольно паршиво, Анита. Бесплатный совет – оставь его в покое, к дьяволу.

Хороший совет. К сожалению.

– Только он вряд ли оставит меня в покое.

– Не буду спрашивать, не хочу ничего знать. – Кто-то отчаянно замахал руками, требуя добавки, и Лютер поплыл туда. Мне было видно весь бар в длинном зеркале на стене позади стойки. Даже чтобы увидеть дверь, мне не нужно было разворачиваться. Очень удобно и вселяет уверенность.

– А я буду спрашивать, – сказал Ирвинг. – Я хочу знать.

Я только покачала головой.

– Я знаю кое-что, чего ты не знаешь, – добавил он.

– И предполагается, что я хочу это знать?

Он кивнул так энергично, что его кудрявые лепестки вокруг лысины всколыхнулись.

Я вздохнула.

– Выкладывай.

– Сначала ты.

Хватит с меня этих игр.

– Я сказала тебе все, что собиралась сегодня сказать, Ирвинг. У меня есть эта папка. Я все равно ее просмотрю. Но ты мог бы сберечь мне немного времени. А время, особенно сейчас, для меня очень важно.

– О черт, ты вовсю пользуешься тем, что я стараюсь как можно лучше сделать свою работу. – Похоже, он собирался надуться.

– Ты лучше говори, Ирвинг, а то я сейчас сделаю что-нибудь ужасное.

Он коротко рассмеялся. Он явно мне не поверил. А зря.

– Ладно-ладно. – Ирвинг вынул фотокарточку откуда-то из-за спины, словно фокусник.

Это был черно-белый снимок женщины лет двадцати. Длинные темные волосы падали на плечи по нынешней моде, и только на кончиках были при помощи геля сделаны остренькие сосульки. Хорошенькая. Мне не знакома. Фотография явно не была студийной: в позе женщины чувствовалась непосредственность человека, который не догадывается о том, что его фотографируют.

– Кто это?