Полина Дашкова - Чувство реальности. Том 2

– Зинаида Ивановна, как все вы это узнали?

– Рязанцев рассказал.

– По телефону?

– Разумеется, по телефону. Я ведь не ездила его допрашивать этой ночью.

– То есть всю вот эту информацию о Лисовой вы сумели добыть у него по телефону?

– Надо уметь спрашивать, Шура. Надо точно формулировать вопросы, внимательно слушать ответы и делать выводы, аккуратно отделяя факты от собственных домыслов. Рязанцев мне просто сказал, что с Лисовой они знакомы больше четверти века. Познакомились в университете. Она была свидетельницей на свадьбе. Из документов мне известно, что она никогда не была замужем, детей не имеет. Сейчас живет у Рязанцева, ночует в его доме. Это факты. Все прочее – мои выводы и домыслы.

– А почему вы не сказали об этом на совещании? – удивленно выпалил Саня.

– Потому что я хочу, чтобы первыми поговорили с ней мы, а не ФСБ, – быстро произнесла Зюзя и поморщилась.

– Так, может, взять с нее подписку о невыезде? Ведь и алиби у нее никакого нет, и ключ от квартиры, и мотив.

– Ты сначала просто побеседуй с ней, Шура. По-хорошему, по-дружески. Не надо ее напрягать раньше времени. А там посмотрим. Кстати, Рязанцев просил прислать к нему домой именно тебя. Интересно, чем ты ему так приглянулся?

– Я интеллигентный. Моя физиономия внушает доверие.

– Да? – Зюзя критически оглядела Арсеньева. – Это ты сам так решил, или тебе кто-то сказал?

– Сказали.

– Не верь. Хитрая лесть. Альтернатива взятки. Слушай, Шура, – она окончательно оторвалась от бумаг на столе и похлопала себя ручкой по губам, – ты ведь работал по убийству гражданина Куликовского?

"Значит, не напрасно я надевал свой эксклюзивный костюм и потратил полночи на откровения Павлика Воронкова. Вот оно, счастье!” – обрадовался Арсеньев.

– Совершенно верно, Зинаида Ивановна. Работал.

– Эй, а чего засиял, как свежий блин? – Зюзя прищурилась. – Там вроде бы ничего радостного не было. Подозреваемый погиб до суда, орудие преступления не найдено.

– Разве я засиял? – удивился Саня и даже привстал, чтобы взглянуть на себя в зеркало. – Да, действительно. Это просто потому, что вы отлично выглядите и мне приятно на вас смотреть.

– О Боже, Шура! – Зюзя выразительно закатила глаза к потолку. – Где ты нахватался этой дешевки? Ты еще по коленке меня погладь.

– А можно? – растерянно моргнул Арсеньев и не выдержал, засмеялся. Вслед за ним засмеялась Зюзя.

– Учти, майор Арсеньев, я этой вашей хитренькой мужской лести не терплю. И от дураков устала. Я старуха злая и бесчувственная. Со мной трудно. Предупреждаю заранее, если станет совсем невыносимо, подари котенка, – произнесла она отрывисто, сквозь смех и вытерла кончиком салфетки под глазом.

Все знали, что Лиховцева коллекционирует кошачьи фигурки, и если кто-нибудь хотел ее ублажить, всегда мог подарить очередную кошечку, все равно – серебряную, деревянную, плюшевую, главное маленькую, не больше яблока, и чтобы мордочка была выразительная. В кабинете две полки стеллажа были заставлены фигурками кошек – фарфоровыми, хрустальными, медными, из малахита, оникса и бирюзы, из пластмассы и гуттаперчи.

– Этот твой Масюнин, гений судебной медицины, – он, конечно, слегка сумасшедший. Правда, надо отдать ему должное, у него случаются иногда такие прозрения, что можно все простить. В случае с патронами именно так и произошло, – Зюзя протянула Арсеньеву несколько листков со своего стола.

Компьютер выдал категорическое заключение, что Кравцова, Бриттен и бывший мытищинский хулиган Кулек были убиты из одного и того же оружия. Микрорельефы деталей ствола, отобразившиеся на гильзах, оказались совершенно идентичны.

– Знаешь, это вроде как в вязании ловить и поднимать упущенные петли, – задумчиво пробормотала Зюзя. – Месяц назад ты оставил где-то гулять неизвестный ствол, вот он и выстрелил. Теперь придется вернуться к покойным Куликовскому и Воронкову. К рецидивисту и наркоману. У них уже не спросишь, что их могло связывать с руководителем пресс-службы крупнейшей парламентской фракции и американским профессором-политологом. Ведь так не бывает, чтобы людей убили из одного ствола, довольно редкого ствола, и при этом их совершенно ничего не связывало. Как тебе кажется? А, Шура? Хорошо, что прошел только месяц, а не год. Эй, ты здесь? Ты меня слушаешь?

– Да-да, Зинаида Ивановна, я здесь, я вас очень внимательно слушаю, – энергично закивал Арсеньев.

– Не похоже. У тебя глаза ушли и плавают где-то в подсознании. Вспомнил что-нибудь интересное?

– У вас карта Москвы далеко?

Зюзя, умница, даже не стала спрашивать зачем. Она просто включила свой компьютер, отыскала нужную программу и кивком пригласила Арсеньева сесть рядом.

Саня нашел озеро Бездонку в Серебряном бору. Оно находилось совсем недалеко от Кольцевой дороги и непосредственно от поворота на Лыковскую улицу, от того самого поворота, у которого вчера ночью решительный черный “Фольксваген-гольф” подобрал одну из двух проституток-любительниц. В красном трикотажном платье, в лаковых черных босоножках на немыслимой “платформе”, с белыми волосами до пояса. Именно ту, которая лежала сейчас на столе у Масюнина с ярко накрашенными губами и следами от пластыря.

Стараясь говорить убедительно и не перегружать Зюзю лишними подробностями, Арсеньев рассказал сначала о своем ночном визите в автосервис и исповеди Павлика Воронкова, потом об утреннем звонке Геры Масюнина, о мертвой проститутке и уж от нее осторожно перешел к некоторым особенным признакам на трупе Кравцовой. Но тут Зинаида Ивановна замотала головой, да так энергично, что растрепалась ее шикарная прическа.

– Стоп, Шура, стоп. Тебя же просили никому об этом не говорить. А ты что делаешь? Нехорошо.

– Не понял, – Саня недоуменно уставился на Лиховцеву.

Она вышла из-за стола, величественно проплыла по кабинету, остановилась перед зеркалом и занялась своими белоснежными аккуратными локонами.

– Ну, тебя же предупреждал Гера, что в протокол все эти “классные феньки” он вносить не станет, и разговор у вас с ним был сугубо конфиденциальный. Предупреждал или нет?

Арсеньев поерзал на стуле и ничего не ответил.

– Меня он тоже просил никому не рассказывать, у меня с ним тоже был сугубо конфиденциальный разговор, – продолжала Лиховцева, кончиками пальцев взбивая пряди на макушке, – я молчу, как партизанка. А ты? Тебе не стыдно?

– Погодите, Зинаида Ивановна, вы что, все знаете? Вы видели?

– А как же? – Зюзя аккуратно уложила локон на виске, достала губную помаду и, прежде чем подкрасить губы, покрутила золотистым цилиндриком у Арсеньева перед носом. – Ты думаешь, только ты удостоился? Для Масюнина взять кого-нибудь под локоток и поделиться своими гениальными прозрениями – все равно что для непризнанного поэта продекламировать свои новые стихи.