Мишель Креспи - Охотники за головами

Анкета заканчивалась чистой страницей для замечаний, которые пожелал бы добавить кандидат. Капкан был грубоват, и я поостерегся трогать его. Задний ум редко ценится вербовщиками, да и бесконечные оправдания после допущенных оплошностей ценятся не более. На предприятии с вас требуют работу, а не объяснений, почему вы не смогли ее выполнить.

И конечно же, я тщательно следил за своим почерком. Даже если углубленная графология и применяется редко, то все равно некоторые ее элементы, например, падающая линия или неравномерный наклон букв, теперь слишком известны, чтобы пренебрегать ими.

В остальном все это представлялось смесью из особо отработанных объективок, анкет разведслужб и донесений частного детектива, приправленной кусочками тестов СМИ и инструкций по трудоустройству. В общем, ничего оригинального. Секрет же соуса, как и положено, таился в сбалансированности различных ингредиентов.

Я уже перечитывал написанное, чтобы запомнить, а не исправлять, когда снова вошел молодой человек. Он поздравил меня с окончанием работы; это, сказал он, позволит ему уйти пораньше на обед. И назначил мне время прохождения медосмотра – вторую половину дня.

Я перекусил в ближайшем кафе. Зеленый салат и родниковая вода. Не думаю, что будут брать кровь на анализ – меня не просили прийти натощак, – но кто знает?

Врач прочно обосновался в том же здании. Не так уж и плохо. Обычно вас направляют в какую-нибудь лабораторию, где вы выкладываете собственные денежки, или в медчасть по месту работы.

Врач – молодой человек в очках без оправы, с веснушками. Он не был ни радушен, ни холоден. Держался профессионально. Меня он продержал целый час. Пока он меня обследовал, я занимался кое-какими подсчетами. Предположим, он обследует пять пациентов в день, оставшееся время посвящая составлению отчетов. Выходит сотня в месяц. Если половина отсеивалась, на их знаменитые стажировки оставалось пятьдесят. Значит, одна стажировка в неделю и десять – пятнадцать победителей к концу срока. Дальше, судя по их организации, у них минимум восемь – десять служащих: дама в приемной, врач, симпатичный юноша, непременно один за компьютером и управляющий, не менее двух руководителей стажировкой и наверняка один или два человека где-то внутри.

Учитывая средние зарплаты и социальные выплаты, фонд заработной платы тянул на двести тысяч франков в месяц, то есть тридцать тысяч евро. Прибавьте налоги, аренду помещений, коммунальные платежи, отчисления от прибылей, какую-то прибыль, и можно удвоить эту сумму. Стажировки тоже обходятся недешево: гостиница – даже третьеразрядная – человек на пятнадцать, какой-то инвентарь, два дня оценки после пяти дней работы... Явно здесь крутилось около миллиона евро в год. И все ради того, чтобы выпустить сто пятьдесят – двести парней, из которых на деле пристраивали половину или две трети. На человека приходилось около десяти тысяч евро. Двухмесячная зарплата счастливого избранника. Все разумно. Контора, которая в любом случае платит полновесную зарплату за тринадцать месяцев в год, конечно же, готова платить и за пятнадцать в первый год, зато она уверена, что получит ценного работника, которого не надо обучать. Право, неплохое дельце.

Пока я проворачивал все это в уме, врач тщательно осматривал меня. Взвесив и измерив, он прощупал все тело и даже мышцы, о существовании которых я и не подозревал. Я дул в баллоны, крутил педали велотренажера, врач измерил мое давление, температуру, прослушал. Пришлось показать ему зубы, горло и все доступные части тела, включая анус – элегантный способ проверить мои сексуальные наклонности, как в армии.

Затем он разрешил мне одеться и предложил другой вопросник – похоже, эти люди не могли жить без анкеты в руках. Личная гигиена, режим питания, чем болел... По-видимому, здесь обращали особое внимание на состояние спины. Компании питают отвращение к болям в спине, которые наблюдаются у каждого шестого француза, особенно моего возраста. Неизвестно, откуда они берутся, лечить их не научились; и щеголеватый высокооплачиваемый менеджер со страдальческим видом едва передвигается по коридорам, жалкий и нетрудоспособный, вместо того чтобы заниматься делом, он тратит время на бесполезные лечебные массажи. Выйдя из-за стола, врач устроил мне проверку, ударяя по почкам, стараясь уловить гримасу боли на моем лице. Я все вынес стоически. И вправду, спина у меня никогда не болела.

Удовлетворенный лекарь уселся за письменный стол.

– У вас есть какие-нибудь познания в медицине? – спросил он.

– Нет. Это не моя область.

– А в оказании первой помощи?

– Тоже нет. Слышал, что в каком-то случае надо положить пострадавшего на бок. И только.

– Очень жаль. Это может пригодиться. Взгляните-ка.

Он протянул мне перечень различных ситуаций: что делать, если ваш сотрудник рухнул на пол (вызвать "скорую"), если у вашей секретарши случился нервный припадок, если у посетителя вдруг началась неукротимая рвота (Боже, неужели такое возможно?).

Конец и вовсе походил на детскую засаду. Умею ли я обращаться с лекарствами? Знакомы ли мне вирусы (следовало перечисление)? Речь, очевидно, шла о том, чтобы под видом научных знаний выяснить, сталкивался ли я, даже косвенно, с раком, СПИДом, артрозом, болезнью Альцгеймера... Ответить "нет" означало бы склонность к утаиванию, чего они страшно боялись. А ответить "да" – признать осведомленность в медицине, которую я только что отрицал. Я решил играть в открытую.

Врач даже не взглянул на листочки, которые я ему вернул. Их, должно быть, тоже пропустят через компьютер. Он встал, затем, будто спохватившись, взял со стола и протянул мне направления.

– Ах да, здесь мы не можем сделать некоторые обследования. Не зайдете ли завтра утром натощак в лабораторию по этому адресу? Все это за наш счет, разумеется.

Уже за дверью я прочитал направление. Анализ крови. Рентген легких. Окулист, эхография брюшной полости... Все, одним словом. Они не оставляли без внимания ничего. По крайней мере я пройду полное медицинское обследование, причем бесплатно. Если ничего не обнаружится, я с полным правом смогу приклеить на лоб контрольную марку, как на ветровое стекло старой машины, чтобы исключить всякие подозрения.

Дама из приемной позвонила мне на следующей неделе, чтобы договориться о дате устного собеседования. Стало быть, предыдущие испытания я выдержал успешно. Это обнадеживало. Мы условились встретиться через три дня, в пятницу, и она предупредила, что это займет всю первую половину дня.

Я пошел туда в приподнятом настроении. Сознание того, что они пока еще не признали меня никчемным, вернуло мне присутствие духа, которое в последнее время начало меня покидать. На сегодняшний день треть моих конкурентов уже сошла с дистанции. Мне уже виделась финишная ленточка: восхищенный патрон смотрит, как я приближаюсь, и потрясает чеком на аванс, который мне так нужен. Пару недель назад это казалось неправдоподобным, и вот благодаря "Де Вавр интернэшнл" солнце засветило радостнее, улицы стали оживленными, люди приятными, и дышится легко. Плохая новость – и кажется, что все сейчас рухнет и завтра придет смерть. Хорошая – и чувствуешь себя неуязвимым, бессмертным. Находясь в бодром настроении, я толкнул тяжелую деревянную дверь, ведущую в благословенное святилище.