Майкл Коннелли - Поэт

Эксперт нашел в гниющей плоти следы того, что напоминало сквозное ранение, имелось и сломанное ребро. Однако пулю не нашли и, следовательно, не обнаружили прямой связи с выстрелом Рейчел.

Изучение останков продолжили, но выводы оказались туманными. В одежде лежали удостоверение и значок, и все же больше ничего, что помогло бы идентифицировать найденное как останки специального агента Роберта Бэкуса-младшего. Крысы (если то были крысы) обработали тело так тщательно, что унесли с собой даже нижнюю челюсть и протез верхней, что не позволило сверить их с данными стоматолога.

Для меня все выглядело слишком складно. И не только для меня. Про находку мне сообщил Бред Хазелтон.

Еще Бред рассказал, что бюро официально закрыло расследование, однако не остановило поиски Бэкуса. Неофициально. По его словам, кое-кто в конторе посчитал найденное в тоннеле не более чем уловкой, оставленной как прикрытие отхода. Возможно, Бэкусу подвернулся бродяга и именно тело несчастного бомжа нашли лежащим на бетоне. Как выразился Бред, все уверены, что Бэкусу удалось уйти. Я с ним согласен.

Сообщив об окончании расследования, Бред добавил, что они продолжают изучать мотивацию. Однако расколоть такой твердый орешек, как Бэкус, оказалось нелегко. Три дня провели агенты, осматривая жилище Бэкуса в Квонтико, и не нашли ничего, что пролило бы свет на тайную сторону его жизни. Ни «сувениров», взятых у жертв, ни газетных вырезок. Вообще ничего.

На свет вышли лишь отдельные мелочи, едва заметные нити. Его отец, законченный перфекционист, никогда не оставлявший своего оружия. Его навязчивая фиксация на чистоте: я вспомнил стол в Квонтико и то, как он поправил календарь. Женитьба, расстроившаяся много лет назад, и слова предполагаемой невесты, сказанные Брасс Доран о том, что Бэкус заставлял ее идти в душ непосредственно перед сексом и сразу же после него. Школьный друг, пришедший к Хазелтону и рассказавший, как однажды, ребенком, Бэкус обмочился в постели и отец наказал сына, приковав наручниками к полотенцесушителю. История, которую Роберт-старший категорически отрицал.

И все же это лишь детали картины, а не ответы. Фрагменты полотна с портретом, гадать о котором можно до бесконечности. Я вспомнил услышанное от Рейчел. Мы складываем изображение из разбитого зеркала. Каждый фрагмент отражает свою часть неизвестного объекта. И если объект движется, то вид его изменяется в каждом из осколков.

Теперь я живу в Лос-Анджелесе. Руку вылечили в больнице Беверли-Хиллз, и она почти не беспокоит, разве что к вечеру, после целого дня, проведенного за компьютером.

Я снял небольшой домик в горах и в погожие дни вижу, как солнце отражается от поверхности океана, милях в пятидесяти внизу. В хмурые дни вид унылый, и тогда я не открываю шторы. Иногда, ночью, доносятся завывание и лай койотов из Николс-каньона.

Климат здесь теплее, и желание возвратиться в Колорадо пока не возникает. Я часто звоню матери, отцу и Райли. Чаще, чем делал раньше, когда мы жили рядом. Наверное, больше страшусь призраков, которые остались там, в прошлом, чем тех, что прячутся ближе.

Официально я все еще числюсь в отпуске, хотя Грег Гленн просит, чтобы я вернулся. Пока продолжаю думать над его предложением. Сейчас ведь Грег зависит от меня.

Потому что я стал известным журналистом. Меня приглашали в программу «Найт лайн» и даже в ток-шоу Ларри Кинга. И конечно, Грегу выгодно сохранить за мной место. А значит, сейчас, работая над книгой, я могу жить, ни о чем не заботясь.

Агент продал права на книгу и сценарий будущего фильма за деньги, которые в редакции не заработать и за десять лет. Впрочем, большая их часть отойдет еще не рожденному ребенку Райли. Ребенку Шона.

Деньги я положу на счет трастового фонда. Не думаю, что справлюсь с управлением собственным счетом, когда на нем лежит такая сумма. Да и просто не хочу иметь с ней дела. Кровавые деньги.

Издатель заплатил достаточно, чтобы жить в Лос-Анджелесе, и, возможно, останется на поездку в Италию. Конечно, если, окончив книгу, я поеду туда.

Кажется, Рейчел была в Италии. Во всяком случае, так говорил Хазелтон. Когда ей сообщили о предстоящем переводе из Квонтико, она захотела пожить своей жизнью и уехала за океан.

Я ждал, что она напишет, но пока не получил ни строчки. Не представляю, где она теперь. Вряд ли еще в Италии.

И по ночам, когда обступают затаившиеся внутри тени прошлого, я опять сомневаюсь в той, кого желаю больше всего.

Смерть — это моя жизнь. Это мое занятие, заработок и профессиональная репутация. Я получал с нее доход. Так было всегда. Но до того, как я столкнулся с Гладденом и Бэкусом, смерть не дышала мне прямо в лицо, не смотрела на меня и не держала своей длинной худой рукой.

Кажется, я помню их глаза. Не могу заснуть, чтобы в первый момент любого сна не вспомнить тот взгляд. Не из-за того, что было в нем. Скорее наоборот, из-за того, чего в нем не было. Там царила пустота. Отчаяние мрака, завораживающее, жуткое и притягательное. Временами я пытаюсь осознать этот парадокс. Ночью, лежа без сна.

И всегда вспоминаю Шона. Моего брата. Моего близнеца. Не знаю, смотрел ли он перед смертью в глаза убийце. А вот видел ли то, что довелось увидеть мне? Зло в чистом виде, обжигающее как огонь.

Я продолжаю оплакивать Шона. И всегда буду о нем тосковать.

Неизвестно, сведет ли меня еще судьба с Идолом.

Но знаю точно: однажды я снова увижу пламя.

По Э.А. Лирика. Минск: Харвест, 1999. — Здесь и далее примеч. пер.

По Э.А. «Страна сновидений», перевод Н. Вольпина.

По Э.А. «Озеро», перевод Г. Бена.

По Э.А. «Сон», перевод Г. Кружкова.

По Э.А. «К Анни», перевод М. Зенкевича.

Откровение Иоанна Богослова, 6:8.