Стефан Анхем - Мотив Х

В попытке перейти на более мирный тон он глубоко вздохнул, подошел ближе и сел на край кровати.

— Знаешь, я тоже не был трезвенником в твоем возрасте. — Он встретился взглядом с Теодором. — Дело не в том, что я не понимаю, как в твоем возрасте хочется переходить границы дозволенного и пробовать запретное. И между нами говоря, я вполне могу закрыть глаза на два пива. Но две бутылки пива — это ведь далеко не все, что ты выпил сегодня вечером. Я прав?

Теодор немного подумал, прежде чем кивнуть.

— Хорошо. Потому что это совсем не то, о чем я хотел поговорить. — Он снова замолчал.

— В чем дело? Что-то случилось?

— Даже не знаю. Именно это я и пытаюсь выяснить. — Он не знал, как продолжить разговор. — Мы ведь все время от времени совершаем ошибки, верно? Возьмем меня. Я уже много дел понаделал, но в то же время первым признаю, что был далеко не самым лучшим отцом. И учитывая все то, что произошло, бог мне свидетель — я совершил гораздо больше ошибок, чем другие. И эти ошибки в некоторых случаях настолько серьезные, что нам придется жить с ними всю оставшуюся жизнь…

— Эй, ты о чем? — перебил его Теодор. — Уже ночь на дворе, и я ужасно устал. Мы можем поговорить об этом в другой раз?

— К сожалению, нет. — Фабиан покачал головой. — Это уже и так «другой раз». Мы не можем больше откладывать этот разговор. Я хочу, чтобы ты рассказал мне прямо сейчас, что на самом деле произошло в ту ночь, когда ты пришел домой в синяках и с пистолетом за поясом.

Наконец последовала реакция. Конечно, он закатил глаза и театрально вздохнул, но это было лучше, чем ничего.

— Мы уже говорили об этом. Я не знаю, сколько раз. — Теодор покачал головой. — Я шел через Слоттсхаген, чтобы встретиться с приятелями, а потом появились какие-то чуваки и…

— Ты абсолютно прав, — перебил его Фабиан. — Именно эту историю я уже слышал. Но ведь на самом деле все произошло совсем не так, не правда ли?

— Именно так все и было, — Теодор вперил в него свои покрасневшие глаза.

Фабиан покачал головой.

— Нет, ты не шел через Слоттсхаген, и там не было никаких «чуваков», и они не угрожали тебе пистолетом, пока не появился третий «чувак» с питбулем и не спугнул их.

— Ладно, можешь верить во что угодно, — фыркнул Теодор. — Как будто мне не пофигу…

— Тео, я же вижу по тебе. Хорошо заметно, что…

— Да что ты видишь? Ты никогда ничего не видишь, пока не становится слишком поздно, — выпалил Теодор. — Хрен ли ты видишь по мне?

— Что тебе плохо.

Теодор замолчал, как будто это было последнее, что он ожидал услышать.

— Я вижу, тебя что-то гложет. Это причиняет тебе боль, и если ты думаешь, что это пройдет само собой, то ошибаешься. Наоборот, будет только хуже и хуже, и если ты ничего с этим не сделаешь, то в конце концов просто сгниешь изнутри.

Впервые за все время сын действительно слушал его, не протестуя.

— Ты сказал, что я никогда ничего не вижу, пока не становится слишком поздно, — продолжал Фабиан. — Как бы больно это ни было, я не могу не признать, что слишком часто именно так все и происходило. Но я пытаюсь это изменить, и именно поэтому я сижу здесь сейчас, а не в «другой раз». Ибо еще не слишком поздно. Всегда есть путь вперед, и путь начинается с истины. И как бы тяжело и страшно ни было, именно по этому пути мы должны идти. Иначе все полетит в тартарары. Так что я спрашиваю тебя еще раз. Что же случилось той ночью?

Теодор сидел тихо, пытаясь осознать все то, что было сказано. В какой-то момент его подбородок начал дрожать.

Прошла почти целая минута прежде, чем он снова встретился взглядом с Фабианом.

— О̕кей, — сказал он еле слышно. — Ты прав. Я не собирался встречаться с друзьями. Я стоял у банкомата на Стурторгет, когда они подошли. Внезапно они стали размахивать пистолетом и сказали мне, чтобы я снял все деньги.

Одна ложь сменилась другой.

Он смотрел сыну в глаза и чувствовал, как разочарование разливается по всему телу.

— Теодор… Мне написала Дуня. Ты же помнишь Дуню Хугор, которая спасла тебе жизнь два года назад? — В его глазах внезапно возникла паника. — Она рассказала мне совсем другую историю. Которая произошла в Дании, по другую сторону пролива, и где ты был одним из…

— Это был не я! Клянусь, это был не я! Они заставили меня. Я никогда не хотел этого, они заставляли меня стоять на стреме, пока… — Теодор замолчал и закрыл лицо руками, борясь со слезами.

— Пока они что? Засунули петарду в горло жертвы и подожгли?

— Но я никогда в этом не участвовал. Клянусь, я ничего не делал. Я понятия не имел. Я случайно увидел одну из их записей, где был парень в тележке из магазина. Это было ужасно. Он изо всех сил пытался выбраться оттуда, но у него не получилось, потому что он был пристегнут замком и… Черт возьми, это самое ужасное, что я когда-либо видел… Они толкнули тележку прямо на шоссе, где было полно машин, и вот к нему подъехал грузовик… — Теодор замолчал, все его тело сотрясалось от рыданий.

Фабиану хотелось утешить его и сказать, что все будет хорошо. Время залечит все раны. Но он не произнес ни слова. Как будто кончились все слова, не было сил ни говорить, ни мыслить, ни чувствовать.

— Они пригрозили, что втянут меня во все это, если я кому-нибудь расскажу. Папа, я клянусь. Я не хотел ни в чем участвовать, но у меня не было выбора, пришлось им помогать. Она потеряла цепочку с моим именем и, конечно же, моими отпечатками пальцев.

— Кто? У кого была твоя цепочка? — Наконец-то он снова обрел способность думать.

— Александра. Она участвовала в этом гребаном дерьме, и когда я это понял, то просто хотел убраться оттуда. Убежать и никогда больше не возвращаться. Но Хенрик, ее парень, не разрешил мне. Сказал, что я один из них, хочу я этого или нет.

— А Дуня? Как она там оказалась?

— Понятия не имею. Она появилась из ниоткуда, позвонила в дверь, когда мы были в доме у Александры. Я как раз только что посмотрел ту запись и не знал, что делать.

— И что же вы сделали?

— Спрятались и ждали, когда она уйдет. Мы, должно быть, просидели за диваном не меньше часа.

Парадоксально, его сын так вырос, всего через несколько лет уже будет выше его самого. И в то же времяон убегает и прячется за диваном, совсем как маленький.

— А пистолет?

— Я получил его от Хенрика, когда должен был стоять на шухере в Хельсингёре. Вот тогда-то она и появилась снова. Понятия не имею, как она могла знать, что мы там будем.

— Так ты дрался с Дуней?

Теодор кивнул.

Должно быть, она занималась этим расследованием. Вот почему она просила его помочь с именами некоторых жителей его квартала в Тогаборге.

— Но, пап… — Теодор встретился с ним взглядом. — Мы ведь не обязаны говорить об этом маме, правда? Это же может просто остаться между нами?