Андерс Рослунд - Именинница

Они больше не рыдали.

Покой — так можно было назвать это состояние, когда тело словно наполняется тишиной.

— У меня нет детей.

— Почему?

— Так сложилось.

Эверт Гренс сидел в кресле, под дулом направленного на него пистолета. И единственной пришедшей ему на ум темой разговора в такой ситуации были его так и не рожденные сыновья и дочери. То единственное имело значение.

— Но был один ребенок, о котором я думал много лет, который сопровождал меня по жизни и чья судьба всегда меня интересовала.

Они снова посмотрели друг на друга. Теперь Гренс совсем не был уверен в том, что она не выстрелит. Эти глаза, одержимые и в то же время смирившиеся¸ каким бы невозможным ни казалось это сочетание, смотрели буквально сквозь него. Никогда прежде Гренс не испытывал ничего подобного, хотя, казалось бы, чего только ни повидал на своем веку.

— … маленькая девочка, которая прыгала на одной ноге из комнаты в комнату. А когда я взял ее на руки, прислонилась к моему плечу.

Все та же острота во взгляде, твердость в руке. Она слышала его, возможно, слушала. Может, даже поняла, но не дала словам проникнуть слишком глубоко. Разве на пару мгновений утратила над собой контроль.

— А я никак не могла вспомнить папу, как ни старалась. Но тебя, комиссар Гренс, я запомнила. Не имя даже, а то, как ты нес меня, обнимал… это осталось со мной навсегда. Иногда я спрашивала себя, было ли это на самом деле или привиделось мне во сне? Что, если я принимала сон за действительность?

До сих пор она стояла спиной к маленькой кухне, а теперь быстро развернулась и подбежала к окну. Потом оглянулась на Гренса.

— Они прибыли… группа захвата.

— Это ничего не значит. То, что я тебе предлагал, остается в силе. Если хочешь, мы поедем в Крунуберг одни, только ты и я. И никто не пострадает. Тебя приговорят к минимальному сроку. Доверься мне, как доверилась тогда. Ты все еще молода, Амелия, и после освобождения впереди у тебя будет долгая жизнь. А это навсегда останется в прошлом.

— Ты знаешь, что никакая я не Амелия. И что это никогда не останется в прошлом тоже.

Амелия, которая была Ханной, а еще раньше Заной… Гренсу казалось, что он видит всех трех одновременно. Маленькую девочку, которой пришлось начать жизнь с нуля. И ту, которая проявила столько изобретательности и терпения. Подала документы в полицейскую школу. Навела где нужно справки о своем прошлом. Используя статус будущего полицейского, расправилась со своими врагами. И использовала любую доступную информацию, чтобы оставаться на шаг впереди всех, — будь то из мобильника Гренса или современного оборудования, спрятанного в коридоре отдела криминальных расследо- ваний.

— Семьдесят два часа, комиссар, вот все твое время. Ровно столько было тебе его отведено, чтобы найти достаточно улик для предъявления обвинения. И ровно столько, если верить протоколам судмедэкспертов, я жила со своей мертвой семьей.

Несколько дней и ночей.

Гренс даже не пытался себе представить, как повлияло это испытание на маленького ребенка.

— Амелия, я… может, ты хочешь, чтобы я называл тебя Заной? Я могу…

— Ты оказался прав, комиссар. Мужчина, которого ты тогда арестовал, был и в самом деле главным убийцей. И после смерти отца перенял его бизнес. Он уехал домой, в Албанию. В город Шкодер, что на границе с Черногорией, но об этом ты уже, наверное, знаешь. И я отыскала его там и допросила, лучше, чем это до меня сделал ты. Я ведь не была связана никакими законами. До сих пор помню каждое его слово. «Послушай, девочка. Ты должна знать, если собираешься этим заниматься. Сначала расстреливают детей. Потом говорят тому, ради кого все это затевалось, что он может завести другую семью. И только после этого, вне зависимости от того, что он на это скажет, расстреливают и его тоже». Помню, как он смотрел на меня, когда я приставила пистолет к его голове. Как сверкали глаза, когда он учил меня. «И запомни, стреляют не сверху вниз, а снизу вверх. Как это сделали мы с твоими родными». Он знал, что умрет, поэтому и устроил весь этот спектакль. Он будто бы еще раз отнял их всех у меня, понимаешь, комиссар?

Она снова покосилась на окно, продолжая держать Гренса на мушке. Чуть раздвинула шторы. Снаружи начинало рассветать. Гренс попытался поймать ее взгляд, нащупать контакт. Человека убить труднее, если смотришь ему в глаза.

— Если бы я довершил тогда это дело. Нашел бы нужные доказательства… мы с тобой не встретились бы сегодня в этой квартире. И ты не угрожала бы мне заряженным оружием и не искала бы убийц своей семьи.

— Он хотел, чтобы я его застрелила. Быстро. С той же целью мама когда-то плюнула ему в лицо. Потому что уже знала то, что он мне только что объяснил. Что в любом случае умрет, будет застрелена.

— Зана, я…

— Ты прав. Тогда тебе не удалось схватить его по-настоящему. Но я не добралась бы до него, если бы ты его тогда не арестовал.

Она прислонилась к окну, сняла пистолет с предохранителя. Гренс заметил это — медленное, выверенное движение.

В этот момент он все понял.

Она планировала самоубийство.

Прямо сейчас.

— Нет!

Он бросился вперед, чтобы встать между ее спиной и окном, но снова увидел направленное на него дуло и ее палец, вот-вот готовый спустить курок.

— Сиди, если хочешь жить.

Она была настроена решительно.

— Я знаю, что ты затеваешь, Зана.

— Отлично. Тогда я хочу тебя попросить застрелить меня по всем правилам. Две пули. Тебе известно расстояние между отверстиями на лбу и виске. Хочу, чтобы это выглядело, как у моих родителей и брата с сестрой.

— Я знаю, что ты хочешь спровоцировать выстрел. Милая моя…

— Если попытаешься меня остановить, я застрелю сначала тебя, а потом себя.

— Я не могу допустить твоей смерти.

— Тогда тебе стоило задуматься об этом раньше, когда ты помешал мне использовать Хоффмана, чтобы вернуть нашей семье нелегальные рынки оружия. Или когда пытался помешать расправе над Заравичем — единственным, кто оставался в живых из убийц моих родителей, брата и сестры. Я выжила одна, Гренс! Понимаешь, что это значит? И сейчас я всего лишь довершу то, что не удалось им. Потому что не намерена сидеть за решеткой, тем более в какой-нибудь чертовой богадельне для психов.

Она медленно подняла пистолет и выстрелила.

Мимо, поверх его головы.

И Эверт Гренс это видел, в отличие от группы захвата. Он рванулся к ней, но они сделали то, что были должны. Выстрелили в преступницу в окне, которая подняла руку на полицейского.

Она упала вперед, в его объятия.

Эверт Гренс поднял безжизненное тело, погладил еще теплую щеку.

Сейчас он вынесет ее наружу, еще раз.

И снова почувствует ее голову на своем плече.