Александр Ольбик - Президент

В ход опять пошли минометы и хотя боевики сильно рисковали, они били по противнику по очень крутой дуге. Мины ложились рядом с базой, осколки от них теребили бетонные стены, изредка залетая в окна-амбразуры.

Костиков связался с Платоновым, но ничего нового они сообщить друг другу не могли. Единственное, о чем спросил полковник — почему был только один вертолет? Однако об этом он так никогда и не узнает.

Он увидел, как темное аляповатое пятно начинает движение, как мотор еще одного параплана набирает обороты и Платонов, сглотнув сухость, выполз из укрытия и прислонился к каменному, пахнущему сыростью углу казармы. Одна рука его нашаривала на поясе гранаты, другая, придерживая автомат, не позволяла отвести ствол от движущейся тени. Зубами он выдернул чеку и накатом швырнул гранату под шасси этой сумасшедшей карикатуры на самолет. Полковник выдернул кольцо у другой гранаты, но в это время его отмахнуло взрывной волной и он упал на землю. Однако гранату не выпустил и из последних сил, размахнувшись, бросил ее во все еще движущуюся цель. Но это уже было лишнее: движение параплана было смято. Его субтильные крылья, как крылья бабочки на зубах кошки, скукожились, хаотично смялись и из того, что минуту назад могло обрести прелесть свободного полета, теперь лежало никчемным утилем. Мало того, Костиков, тоже выйдя из-за укрытия, почти в упор разрядил в параплан гранатомет, после чего в него же всадил почти весь магазин.

Платонов лежал возле железобетонной плиты, не пытаясь за ней укрыться. Осколок попал ему в живот, как раз туда, где кончался бронежилет. От боли он стиснул зубы, прижав к ране холодный приклад автомата. Он слышал крики, по-русски и по-чеченски, слышал как в стороне нарастало урчание вертолета — это Ми-24, выпуская тепловые ракетки, отвлекающие ракеты земля-воздух, подлетал к базе с южной стороны. С той самой стороны, куда только что улетел параплан.

Платонов лежал на спине и потому видел первые залпы, которые вертолет произвел по базе. Несколько ПТУР обрушились сначала на гараж, четыре других — в проем… Платонов слышал, как прозвучали первые разрывы и ничего не слышал после — его оглушило, сдернуло с места и изрешеченного осколками поволокло в сторону кустов девясила.

Вертолет прогремел над ним, сделал разворот и зашел по новой на цель. И того, что происходило дальше, ни Платонов, ни Костиков с Титовым уже не видели. Одна из ракет попала в третий параплан, на котором были закреплены два фугаса, от взрыва которых сдетонировали два других на втором параплане. Оба здания, словно игральные карты, поставленные друг к дружке, отвалились одно от другого на обе стороны.

Все пространство было усыпано белым шифером, которым были покрыты крыши зданий автобазы, кусками силикатного кирпича, на которых висели ошметки человеческой плоти с прилипшими к ней спекшимися металлическими шариками…

…Воропаев подошел к ступеням, которые спускались к воде и по которым «фордик» устремился в реку, уселся и закурил. Видимо, от звезд на темной тяжелой воде Дона то там, то тут появлялись серебристые блики и сразу же исчезали.

Но как бы ни была темна ночь, утро брало свое. На востоке забелела полоска неба, и примерно, с той стороны он увидел черную птицу, которая приближалась к реке и ему не надо было особо ломать голову, чтобы догадаться, что это за НЛО приближается к нему. Не спеша, он вытащил из кармашка куртки одну гранату и зарядил подствольник. Автомат положил рядом, как бы придавая себе этим самым уверенность, что время у него есть и он всегда успеет опередить птицу.

Звук моторчика уже был отчетливо слышен, а сам параплан, раскинув перепончатые крылья, удивительно легко скользил над рекой. Высота небольшая, не более пятидесяти метров над гладью и Воропаеву это очень было по душе. Не отводя от летящего параплана взгляда, он на ощупь взял автомат и приставил приклад к плечу. Уложил затыльник под самую ключицу, поднял ствол и через прицел стал искать то, что он поклялся ни в коем случае не упустить. Но время обгоняет судьбу: НЛО уже был настолько близок, кажется, завис над самыми зрачками и было бы грешно и дальше продолжать его созерцание. Воропаев выстрелил, как стрелял на ученьях, спокойно и вежливо обходясь с боезапасом. Граната с золотистым хвостом пролетела положенное количество метров и тыркнулась тупой мордочкой в середину оперения. Туда, где сидел смертник. И миг соприкосновения, кажется, длился целую вечность… Кажется, прошла эпоха пока не рвануло и пока черная птичка, потеряв равновесие, косо, как ветром подхваченный кленовый лист, стала безвольно нестись к пучине. Но упав на воду, еще какое-то время висела на ней ненужным хламом, пока тяжесть фугасов не уволокла ее черные крылья под воду.

Воропаев, бросив в реку автомат и все снаряжение вплоть до ножа, поднялся и зашагал в светлеющую ночь. Возле моста он подошел к милицейским машинам, где сгрудились постовые, не отошедшие еще от только что увиденного над рекой зрелища. Он подошел к капитану и сказал: «Я Воропаев, прошу меня срочно доставить в ФСБ…» Капитан, видно, не лишенный чувства юмора тут же отпарировал: «Ты Воропаев, а я Тутанхамон… Хочу знать: это твоя работа? — капитан указал рукой в сторону сбитого параплана и вытащил из-за пояса наручники. — Давай клешни, я тебя на всякий случай спутаю…»

Через пятнадцать минут Воропаев был доставлен в УФСБ Воронежа, где двое вооруженных пистолетами прапорщиков отвели его в нижнюю подвальную камеру, для особо отличившихся фигурантов.

О событиях, произошедших в Волгограде и Воронеже Путину доложил директор ФСБ Патрушев. В ту ночь президент не спал. Он знал о назревавших контроперациях и с нетерпением ждал результата. За время бдения он решил целый сборник кроссвордов, к которым, между прочим, был равнодушен, прочитал всю прессу, которую ему приносит помощник, и несколько раз выходил на балкон, чтобы отвлечься и разгрузить голову от только что полученной газетной чепухи.

Глава ФСБ прибыл к нему в резиденцию около пяти утра, и принес известие о гибели Платонова, Костикова и Титова.

Когда Патрушев вошел, Путин отметил покрасневшие от бессонницы глаза главы ФСБ, немного сбившийся узел галстука и нервозные движения рук, когда тот доставал из папки бумаги.

— Сначала доложите о Воронеже, — сказал президент. — Угроза взрыва АЭС устранена?

Патрушев не сумел скрыть вздоха облегчения, когда произнес одно только слово: «Устранена»… Но за этим словом ох как много было недосказанного. Он доложил о потерях, которые понесла группа захвата: десять человек убитых, среди них — три офицера… Сбит вертолет… Есть пленные… один из них молдаванин, уже дает показания, захвачены три чеченца, правда, тяжело раненые…