Хорхе Молист - Наследие последнего тамплиера. Кольцо

Церковь и площадь окружены высокими современными зданиями. Вероятно, из-за них это место кажется чем-то непреходящим, сокровенным и вызывает ностальгию по давно ушедшим временам. Площадь Рамона Амадеу также закрывается двумя металлическими решетками. Одна из них расположена в портале, который начинается посредине жилого дома. Этому дому несколько сот лет, и его окна выходят на улицу Святой Анны. Вторая решетка находится на Риваденейра, ведущем на площадь Каталонии.

Это малозаметное место чрезмерно защищено, что, однако, вполне объяснимо, если вспомнить экономические перипетии и свирепые налеты, которые выдержало это достойное уважения здание. Сначала оно было монастырем ордена Гроба Господня, потом соборной и, наконец, приходской церковью. Все земли, ныне застроенные домами, окружающими церковь, в свое время принадлежали монастырю. Их постепенно продавали, поскольку в этом нуждался тогдашний монастырь. То же самое проделывали с обширными владениями в Каталонии, на Майорке и в Валенсии. Церковь закрывали французы во время наполеоновского нашествия. Переживала она нападения и до этого, и после.

Мало кому известно, что на части нынешней площади в начале двадцатого века возвышалась стилизованная под неоготику церковь, представлявшая собой продолжение теперешней церкви. Она простояла только двадцать два года, после чего была взорвана и сожжена во времена Второй республики.

Не удалось избежать огня и старому зданию; хотя с него упало нескольких кровель, оно не было взорвано, поскольку считалось национальным историческим памятником. Меньше повезло в те бурные времена приходскому священнику и некоторым другим людям, имевшим отношение к церкви. Их убили.

Храм имеет и третий вход, но им пользуются только церковные служащие. Он начинается с проулка, ведущего на улицу Риваденейра, у приходского дома, идет вдоль него, отделяя его от жилого здания, и заканчивается у крытой галереи. Он закрыт решетками, внутри находится парковка для автомобиля священника. Со стороны крытой галереи этот вход также закрыт дверью с решеткой.

Зал капитула, раньше называвшийся капеллой Ангела-хранителя, — помещение, где «Новые тамплиеры» проводят свои заседания. Он сообщается как с церковным нефом, так и с крытой галереей. Он-то и был целью моего предприятия.

Впрочем, есть еще четвертый вход, но о его существовании почти никто не знает. Рядом с главным алтарем, у короткого конца креста, есть две капеллы; справа, через капеллу Святых даров, можно попасть в ризницу. В ней, в другом конце, есть два кабинета. Застекленная дверь одного из них ведет во дворик, окруженный стенами церкви, громадой банковского здания и многоэтажного жилого дома, которые полностью закрывают средневековое строение с этой стороны. Дворик поделен стеной на две части: одна из них принадлежит церкви, другая — банку. В стене имеется старая, ныне не используемая дверь. Из части, принадлежащей банку, в проулок, образованный зданием банка и жилым домом, выходит надежная дверь, ведущая на просторную пешеходную часть портала Ангела. Через эту дверь, как предполагалось, и должна была войти я.

Мы выбрались из такси в восточной части площади Каталонии и прошли несколько метров пешком к этому таинственному входу.

По пути Артур еще раз рассказал мне о внутреннем устройстве храма и вручил ключи от двери, отделяющей дворик от черного хода в ризницу. Он обещал ждать меня в проулке. В этот момент я уже насторожилась, и лишь самолюбие не позволило мне броситься наутек. А что, если я останусь запертой в старом здании? Среди достоинств этого места, о которых поведал мне антиквар, было и такое: оно походило на древнее кладбище. Я поблагодарила Артура за обещание ждать меня снаружи, но потребовала у него ключ от металлической двери, которая выходит на улицу. Он посмотрел на меня со своей цинично-критической улыбкой и спросил:

— Боитесь?

— Размышляю здраво, — ответила я, хотя в данной ситуации было трудно отличить одно от другого.

— Желаю удачи, — продолжал он, улыбаясь, ласково потрепал меня по щеке и поцеловал в губы. Я не ожидала такой ласки, но приняла ее. Признаться, я не придала этому слишком большого значения, поскольку в тот момент меня волновало совсем другое.

— Насладитесь этим, дорогая, — добавил Артур.

Что имел в виду этот тщеславный тип? То, что мне предстояло пережить, или свой поцелуй?

Когда за мной закрылась дверь, я подумала, что перенеслась в иное время. Вероятно, это была игра моего воображения, но я почувствовала, что мое рубиновое кольцо вибрирует. Свет ночной иллюминации позволил мне, не включая фонарика, найти дверь между банковским и церковным двориками. Низкая стена не мешала видеть стены храма, и там, на каменном контрфорсе, я заметила в полутьме, как мне показалось, рельефную резьбу. Она нагнала на меня страху. Я осветила ее на одно мгновение: это был крест, испорченный временем и имевший двойную поперечину, подобную той, что я видела на посохе воскресшего Христа, выходящего из Гроба Господня на картине Луиса… Но в это же время, погасив фонарик, я посмотрела вверх: на фоне звездного неба четко вырисовывался другой каменный крест, венчавший черепичную крышу. Он напоминал крест на моем кольце. Я посмотрела на него, и он под лучом фонарика вспыхнул красным. Я восприняла это как сигнал опасности, подобный красному свету светофора. Меня затрясло при мысли о том, что совпадений слишком много. И тут я заметила во дворике какое-то движение. Там кто-то был! У меня учащенно забилось сердце. Я прижалась спиной к стене и крепко сжала фонарик. Посветив туда, я увидела, как там засверкали, словно фары, чьи-то глаза.

Кошка. Обычная кошка напугала меня чуть не до смерти.

Я не суеверна и не труслива, но могла бы поклясться, что эта чертова кошка — черная. И я вспомнила истории о ведьмах, которые превращались в черных кошек. Какого черта я здесь делаю в ночь ведьм? Зачем собираюсь войти в церковь-погост, полную безумцев, считающих себя тамплиерами и практикующих оккультизм? Я прижала руку к неистово бьющемуся сердцу. Глубоко вздохнув, я овладела собой и сунула кусок металла, похожий на молоток, в скважину. С трудом повернула его и открыла дверь. От скрипа петель я внутренне съежилась. Очень сильный скрип означал, что дверью не пользуются.

Черт бы меня побрал! Еще не вошла, а нервы уже разгулялись.

Я подумала, не вернуться ли на улицу, но поняла, что боюсь увидеть циничную улыбку Артура больше, чем всех тамплиеров, одетых в туники и капюшоны а-ля ку-клукс-клан, какими я их тогда себе представляла и которые, как предполагалось, находились в этом здании. Кроме того, мое любопытство дошло до такого предела, что бегства я себе никогда не простила бы. Поэтому оставался всего один путь, и его мне предстояло пройти.