Виктор Каннинг - Проходная пешка

Рейкс обнял Беллу за плечи. Белла крепко прижалась к Рейксу: ей хотелось взволновать его. Но он лишь поцеловал ее в висок, отвернулся и спросил:

– Может ли Сарлинг вдруг поехать из Меона на Парк-стрит и наоборот? Среди ночи? Ни с того ни с сего?

– Да. Он переменчив, как все богачи. Возьмет да и захочет чего-нибудь новенького. И наплевать ему на беспокойство, причиняемое другим. Он может нагрянуть в Меон в полночь, даже не позвонив из Лондона. Помнится, раз он уже отправлялся в такой ночной вояж. Передумал лишь на полпути.

– Его всегда возит шофер?

– Не всегда. Никто не удивится, если его повезу я. Или в «Роллсе», или в моей машине, или в одной из его машин.

Потом, вдоволь насладившись любовью, лежа подле спящего Рейкса, Белла вспоминала его злые и горькие слова: «Он же любит властвовать, пользоваться другими людьми». Это же можно сказать и о самом Рейксе. Несмотря на то что знакомство с ней Рейксу навязали, он сумел во всем подчинить ее себе, и ему это нравится. Она уже принадлежит Рейксу так, как никогда не принадлежала Сарлингу. Рейкс и Бернерс собираются его убить. Они хотят освободить себя, а значит, и ее тоже. Но что потом? Захочет ли он по-прежнему быть с нею? Здравый смысл снова и снова подсказывал ей: Рейкс никогда не женится на ней. У него в Девоне своя жизнь. Там должна быть - или, в конце концов, будет - та, которая станет его супругой. Ну и что? Рейкс не из тех мужчин, кому полностью хватает жены. И он захочет ее, Беллу. Он, как и Сарлинг, не расстанется с тем, чем обладает. Он может не вспоминать о ней несколько недель, месяцев, но никогда не отдаст другому насовсем.

Сарлинг сидел в кресле у окна, широко расставив ноги, подавшись вперед и положив руки на набалдашник трости. Время от времени он опускал обезображенную квадратную голову, клал подбородок на руки и застывал, как химера, уставившись на Рейкса коричневыми глазами. Серый пух его волос освещало солнце.

Вскоре Рейкс понял, что Сарлинг пребывает в ином настроении, нежели обычно. Он говорил легко, доверительно, словно балагурил с собутыльником.

– Я - седьмой сын седьмого сына, - сказал Сарлинг. - Наверно, это кое-что значит.

– В Девоне считается, такой человек способен разговаривать с рыбой, но, если убьет хотя бы одну, этот дар исчезнет.

– Интересно. Четверо моих братьев умерли, не дожив до двадцати. Я ушел из дома в шестнадцать и уже не вернулся. Родился я в маленькой деревушке в Гантингдоншире. А это, - он презрительно провел рукой по телу, - мне досталось от коротышки-отца и пугала-матери, из которой все соки высосали шестеро старших сыновей. Его, - старик потрогал лицо, - я получил в двадцать один год. Тогда я заработал первые пятьдесят тысяч, отметил это вином и красивой знатной женщиной. Она обошлась мне в пятьсот фунтов еще до того, как переступила порог моей спальни. У коробка спичек на туалетном столике она оставила незатушенную сигарету. Я проснулся буквально в горящей постели. Думал, что попал в ад. С тех пор я не прикасаюсь ни к алкоголю, ни к табаку. Хирурги годами бились над моим лицом, но тщетно. Однако я живу с ним, научился его любить и готов ради него на все. Знаете, почему я говорю вам об этом?

– Надеюсь, не для того, чтобы разжалобить?

– Вас?! - Сарлинг расхохотался.

– Возможно, вы хотите оправдаться. Не трудитесь - бесполезно.

– Неужели? Психолог бы заверил вас, что вся моя жизнь после этого, - он ткнул пальцем в лицо, - была не более, чем месть за малый рост и отвратительную внешность. Честно говоря, все это ерунда. В двадцать один год со мной случилось только одно - я обезобразил лицо и понял, что жить лучше без вина и курева. Если бы мы поменялись телами, я бы все равно сидел здесь и рассказывал вам о себе правду.

– Какую?

– О том, что обычная жизнь мне наскучила и больше не радует. Я - игрок. Чтобы по-настоящему жить, мне надо рисковать собой и своими мыслями. Сделав первые пятьдесят тысяч, нужно быть ослом, чтобы, оставаясь в рамках закона, не нажить за десять лет миллион. Я добился этого, но мне было мало. Я начал преступать закон. Всячески рисковать. Меня это удовлетворяло и приносило деньги. Я похож на человека, который, сам того не зная, время от времени сгорает от желания донага раздеться на людях. А я - каждый раз я хотел рисковать сильнее. И вот теперь опасность должна быть смертельной. Поэтому мне и нужны вы. Это будет афера, которая сделает нас легендарными, даже если правду узнают после нашей гибели.

– Ни живой, ни мертвый, я, черт возьми, не хочу превращаться в легенду!

– У вас нет выбора. К тому же вы получите много денег. - Он поднял трость и ткнул ею в Рейкса. - Обещаю вам и Бернерсу по крайней мере полмиллиона на двоих.

– Нам больше не нужны деньги.

– Вы сами не знаете, что вам нужно. У вас не хватает смелости взглянуть в лицо своим желаниям.

– Я точно знаю, чего хочу. Найти досье и светокопии, убить вас и возвратиться в Альвертон.

Сарлинг усмехнулся и почесал подбородок рукоятью трости.

– Неужели вы до сих пор себя не поняли? Что, по-вашему, сделало вас таким? Желание отомстить за отца, вернуть фамильную усадьбу, заставить корни семьи Рейксов вонзиться в землю еще глубже? И вы в это верите?

– Во что я верю - мое дело.

– Мое тоже. Если бы меня не было, вы все равно продержались бы от силы года два. А потом опять бросились бы в пучину. Вы же шулер, искатель приключений, а не любитель спокойной жизни. В душе вы это отлично понимаете. Когда в ваши мысли закрадывается истина, вы стараетесь перекричать ее словами об Альвертоне, Мери Уорбутон, Девоне и своей семье. Между тем вы похожи на меня: живете лишь мечтой о крупной игре и смертельной опасности.

– Вы с ума сошли.

– Конечно. Мы оба спятили. Ваши слова - подтверждение того, что мы отличаемся от большинства людей. У нас иные мечты. Мы не из жизни, а из легенд, что она создает.

– Допустим, - Рейкс пожал плечами. - И когда же мы начнем воплощать их?

– Через несколько месяцев.

– Что же это будет?

– В свое время вам сообщат. - Сарлинг встал.

– Мне кажется, говоря о любви к опасности, вы забываете, что подвергаться ей будем только мы с Бернерсом.

– На основной исполнительной части - да. Но вы не хуже меня знаете, что существует опасность не только физическая. Человек может рисковать и в мыслях, даже когда просто говорит по телефону. Рисковать собой, своей душой, судьбой - вот настоящая отрада.

Рейкс, которому внезапно наскучила напыщенность Сарлинга, проворчал:

– Вам нужно лечение, и я знаю, какое прописал бы вам я.

– Это меня тоже пьянит. - Сарлинг сморщился и заговорил с наслаждением: - Вот та опасность, от которой я чувствую себя живее других: знать, что стоит мне хоть раз ошибиться, вы убьете меня. Я благодарен вам за это.