Чарльз Мартин - Хранитель вод [litres]

– На случай…

Улыбнувшись, она подняла руку ладонью вперед, не дав мне договорить.

– Я поняла! На случай необходимости! – С грехом пополам сосредоточившись, девушка прочла мой номер вслух и вдруг нахмурилась. – Что-то ваш номер не похож на нормальные телефонные номера!

– Это спутниковый телефон.

– А то, что вы дали мне ваш спутниковый номер, делает меня особенной?

– Это делает вас одной из немногих, у кого есть или когда-то был этот номер.

– Ах, вот как!.. – она неожиданно подмигнула. – Отличный ход, падре! Я вижу, вы ловкий парень! Похоже, на этот трюк с телефоном попалась не одна девушка. – Она театральным жестом прижала телефон к сердцу и кивнула. Я вовсе не был уверен, что назавтра моя гостья вспомнит наш разговор или вспомнит, кто такой этот «падре», но мне хотелось верить, что в случае крайней нужды у нее в голове хоть что-нибудь да всплывет, и тогда она сможет позвать на помощь.

Вскинув руки над головой, она вдруг закружилась, как в танце, потом сбросила подрясник на пол и двинулась к выходу. У дверей она задержалась – они были не заперты, но достаточно тяжелы, чтобы шестнадцатилетней пьяной девушке было нелегко их открыть.

– Можно вас кое о чем спросить? – окликнул я.

Она обернулась и в очередной раз зажмурилась.

– Вы все-таки решили меня поцеловать?

– Как вас зовут?

Подняв вверх указательный палец, она покачала им из стороны в сторону.

– Ничего не выйдет, падре!

Я шагнул к ней.

– Предположим, в нашей церкви все-таки появится новый священник. Что я должен ему сказать, если он будет о вас спрашивать?

– Зачем это?

– Чтобы он мог помолиться за вас Богу. Попросить его позаботиться о вас.

Она прижала палец к губам.

– Еще один хороший ход, падре!.. – Мне показалось, что впервые за все время она сделала попытку прикрыть грудь, но потом я решил, что это по-прежнему была игра. Попытка пофлиртовать. Никакого стыда она не испытывала – в этом я готов был поклясться. – Я вижу, вы в этом деле сечете. Интересно, вы всем девушкам это говорите?

– Нет, только вам.

После нескольких попыток ей все же удалось надеть лифчик и завязать тесемки на спине. Покончив с этим нелегким делом, моя гостья снова окинула взглядом стены часовни, и я снова увидел перед собой девочку-подростка. Не говоря ни слова, она шагнула к стене с именами, достала из заднего кармана тюбик губной помады и написала в самом низу списка свое имя: Энжел.

– Это ваше настоящее имя? – спросил я.

– Да. – Она не обернулась. – Так меня зовет мама, хотя на самом деле я Анжела. Точнее, звала…

Ее лицо словно осветилось мягким внутренним светом, в котором тонули боль, обида, стремление к самостоятельности. Я поднял свой телефон и сфотографировал Энжел. То, что я наконец «заметил» ее, явно понравилось гостье. Во всяком случае, она улыбнулась.

– Фото на память?

– Что-то вроде того.

Она накрутила на палец веревочку от бикини.

– Надо было вам сфотографировать меня чуть раньше. Тогда вам было бы куда интереснее смотреть на фото.

– Я получил то, что мне нужно.

– То, что вам было нужно или то, что вы хотели ?

Она была не глупа, и я подумал, что, быть может, это увеличит ее шансы. НСН.

Энжел хотела что-то сказать, но передумала и только улыбнулась.

– Вы любите писать письма, падре?

– Иногда.

Она окинула взглядом ряды скамей и отчего-то помрачнела. Казалось, будто внутри нее погасла какая-то лампочка. Во всяком случае, из ее голоса исчезли всякие намеки на игривость.

– Я написала одно письмо…

– И мне можно его прочитать?

– Оно адресовано не вам. – Энжел посмотрела на меня в упор и сглотнула. – Я написала его своей мамочке, но, боюсь, оно ей не понравится.

– Почему?

Она не ответила. Снаружи снова раздался тройной сигнал туманной сирены. В первый раз Энжел его просто услышала. Сейчас он заставил ее задуматься. Когда работа мысли была закончена, она повернулась и поглядела на меня так пристально, словно зачем-то хотела запомнить мое лицо. Наконец она отвернулась и, бросив еще один взгляд на исповедальню, сделала движение к выходу. Я думал, на этот раз она уйдет, но девушка снова остановилась.

– Как вы думаете, – проговорила она, не глядя на меня, – Бог учтет, что я все-таки пришла, пусть даже священника не оказалось на месте?

– Вот что я тебе скажу… – я перешел на «ты», хотя это было и не совсем в моих правилах. Просто мне показалось, что впервые за все время нашей беседы я обращаюсь к самой Энжел, а не к тому нелепому человеку, которым она хотела казаться. – Если бы наша жизнь зависела от того, что Бог занесет в «дебет» или в «кредит», нам всем было бы не на что надеяться.

– А как вы думаете, от чего зависит наша жизнь? – Кажется, и сама Энжел немного протрезвела и начала мыслить яснее.

Я переступил с ноги на ногу, с особенной остротой ощутив за спиной стену с сотнями имен.

– Она зависит от того, сумеем ли мы сделать хотя бы несколько шагов по тому длинному и трудному пути, в конце которого человек одерживает верх над своими слабостями.

Энжел кивнула, завернулась в дождевик и молча выскользнула наружу.

Стоя в темноте у самого берега, я смотрел, как Энжел прошла по моему причалу и поднялась на борт ожидавшего ее судна. Я не ошибся, это была большая яхта. Восьмидесятифутовая, если не больше. Крепкий, широкоплечий капитан, заметив меня на берегу, слегка приподнял бейсболку в знак приветствия и запустил моторы. С помощью одних лишь поворотных двигателей он отошел от причала почти под прямым углом, хотя ему мешали и ветер, и встречное течение, и я еще раз убедился в его опытности и мастерстве. Палуба была освещена, и я видел, как Энжел, пошатываясь и налетая то на стену надстройки, то на фальшборт, пробирается от носа к корме, где собрались остальные участники круиза. На кормовой площадке я рассмотрел вмонтированные в палубу джакузи, стойку бара и рабочее место диджея. Похоже, организаторы вечеринки денег не жалели.

На корме Энжел поджидал мужчина лет тридцати. Даже в полутьме было видно, какие темные у него глаза. Крепкий, подтянутый, он был одет в облегающую рубашку и шорты-бермуды; на мускулистой, оплетенной толстыми венами шее, поблескивали золотые цепи. Энжел протянула ему дождевик, а он обнял ее за талию и вручил бокал, который она осушила одним глотком. Одобрительно кивнув, мужчина что-то сказал и поднес к ее губам тлеющую сигарету. Энжел затянулась, и огонек на кончике сигареты разгорелся ярче; выпустив в воздух струйку дыма, она сбросила шорты и соскользнула в горячую воду джакузи, где уже плескалось несколько человек, так что я потерял ее из вида. Вскоре пропали и ходовые огни яхты, двигавшейся на юг к Береговому каналу – и к очередной вечеринке.