Александр Матюхин - Идеальность

Но кто будет помогать психованной наркоманке? У неё вообще остались друзья? Разве что тот мрачный тип, который был на похоронах. Сколько он за ней уже бегает? Лет десять точно.

Ната потянулась за телефоном, но вдруг передумала. Холодный ветер и мелкая дождливая морось принесли свежесть мыслей. Ната поняла, что надо делать.

Она перелезла через окно в темноту гостиной, чтобы не греметь ключами и не щелкать замком на входной двери. Разулась. На цыпочках прошла по коридору к лестнице на второй этаж и убедилась, что наверху действительно кто-то есть. Дверь в журнальную комнату была открыта, свет сползал по ступенькам и растекался у ног.

В тишине Ната расслышала щелчок фотоаппарата и почувствовала злость.

Это была глубокая, старая злость, возникшая еще в тот день, когда Ната впервые поняла, что Денис ей изменяет. Она не знала с кем и как часто, была ли это интрижка на один раз, или всё серьезно. Злость зародилась в глубине души и сделала мышцы похожими на желе, а мысли — вялыми и тёмными. Злость парализовала. В то время Нате удалось с ней справиться. Пара тренингов и вебинаров с психологом — и злость оказалась заперта глубоко внутри. Затем её заменило чувство мести.

А сейчас — всё вернулось.

— Сучка, — пробормотала Ната сквозь зубы и направилась в подвальное помещение.

Она знала, что делать. Старая злость оказалась не жаркой, а ледяной. Она до дрожи пальцев выкристаллизовывала одну простую и понятную цель: месть должна свершиться.

Не включая свет, спустилась в подвал. Знала расположение комнат наизусть. В подвале всё было просто: два шкафа слева, железный ящик справа. Прямо — стол и полки, где скапливался всякий хлам. Нату интересовал железный ящик. Она открыла дверцу, запустила руки внутрь, нащупала деревянный приклад арбалета.

Подарок папы. Он, фанат охоты, пытался втянуть в это дело и Дениса. Денис же совершенно не годился для таких дел. Стрелять не умел, терпения не было никакого. Бродить по лесу в поисках живности считал скучнейшим делом. Арбалет положил в ящик и вспоминал о нём только по каким-нибудь большим праздникам.

Ната выудила арбалет, достала комплект стрел. Четыре штуки. Почувствовала сладкую дрожь предвкушения охоты.

Кто бы там ни был, он умрёт. Вечер должен закончиться идеально.

Улыбаясь, Ната вышла из подвала и направилась к лестнице. Тихо скрипнула ступенька. Ната поднялась на второй этаж, не сводя взгляда с полоски света из журнальной комнаты. За дверью шевелилась чья-то тень. Можно было расслышать шелест страниц. Ублюдочный вор решил разворошить её личную жизнь.

Гнев переполнял. Ната едва сдержалась, чтобы не войти в комнату. Потом одумалась — очистить папки от крови будет непросто. Лучше подождать.

Тяжесть арбалета придавала ей уверенности. Ната сделала несколько шагов по коридору, застыла в темноте у двери в их с Денисом спальную комнату. Тихую и пустую.

Через несколько минут свет погас. Скрипнула дверь. Ната различила чей-то силуэт и представила, что это Лера. Как бы всё было просто, верно? Всадить стрелу между лопаток сестры, вызвать полицейских и рассказать трогательную историю, как увидел открытое окно, подумала про воров и просто оборонялась…

Силуэт двинулся к лестнице, и одновременно с ним двинулась Ната. Она сделала несколько шагов, остановилась у края лестницы, прицелившись. Одного выстрела должно хватить. Чтобы не бегать потом за раненой дичью по всему дому.

Нащупала рукой выключатель. Щелкнула. Яркий свет залил лестницу и весь второй этаж.

Внизу на лестнице стояла не Лера. Это был её парень или друг, Пашка.

− Твою мать! — пробормотала Ната сквозь зубы, но отступать было поздно.

Взвизгнула тетива, отправляя стрелу в цель.

Пашка успел полуобернуться, и стрела тяжело вошла ему в правое плечо. Он оступился, упал, вскрикнул.

Ната торопливо заправила вторую стрелу, натянула затвор до щелчка. Спустилась на несколько ступеней. Азарт охоты пустил по артериям адреналин.

Можно было вызывать полицию. Но зачем, если дичь еще жива?

Она выстрелила второй раз. Стрела воткнулась в живот, разорвав одежду. Пашка заорал, хватаясь руками за воздух.

Ната подошла ближе. По полу поползли тонкие струйки крови. Они выглядели не так круто, как обычно бывают в фильмах, но всё же.

Завораживали.

Пашка нашёл в себе силы подняться и выбрался в коридор. Ната не стреляла, наслаждаясь следом крови, размазанным по полу. В коридоре стояла недопитая с утра бутылка виски. Ната прихватила её.

Пашка вломился в комнату, через которую проник в дом. Заляпал кровью хорошие дорогие обои.

Ната замахнулась и что есть силы ударила бутылкой Пашку по голове. Аккурат в залысину на затылке.

— Убегающий от проблем — слаб не только телом, но и духом, — произнесла она. — Хорошая цитатка, надо выложить в инсте.

Вокруг Пашки был густой осенний лес, пахнущий дождём, перегноем, грибами, смертью. Так, должно быть, представлялся персональный загробный мир, куда Пашка хотел угодить после смерти.

Но это ему показалось. Сразу стало понятно — накинулся морок, выдрал из реальности и погрузил в приятное сновидение. Так мозг сбегает от проблем и боли. Спасается.

В лесу всё было не так, как Пашка хотел. Запахи не те, ощущения… подвох…

Вдобавок проступили неясные тени, какие-то дёрганные силуэты, в глазах двоилось, и вот уже Пашка увидел Нату и ещё одну Нату, и они заталкивали его в багажник автомобиля и переговаривались сами с собой одним и тем же голосом. А в багажнике едко пахло выхлопами и машинным маслом. Запахи немного отрезвили, наваждение рассеялось, Ната стояла одна, в темноте, зажав в губах сигарету — его, Пашкину самокрутку! — и пыталась прикурить, чиркая спичками и ломая их.

Пашка шевельнулся, неловко упёрся в канистру с «незамерзайкой». С хрустом отломилось оперение стрелы, торчащей в плече. Боль взвилась до затылка, Пашка застонал, но Ната его не слушала. У неё получилось закурить. Она захлопнула багажник, завела мотор.

Пашка снова оказался в лесу — уже точно сообразил про морок и боль, и попытался выкарабкаться из влажной высокой травы. Где-то журчал ручей. Рука не слушалась, живот болел, а из носа и рта капало. Кровь или что-то ещё — не разобрать.

Очнулся в помещении. Куда-то его уже перенесли. Было тепло. Кто-то (конечно же Ната!) уложил его на бетонный пол и прикрыл до пояса старым драным одеялом. Пашка сразу заметил дверь, потому что сквозь узкую щель проникал гутой оранжевый свет, рассеивающийся по пыльному полу. Когда глаза привыкли к полумраку, он смог различить множество картонных коробок, стоящих, лежащих, валяющихся сна боку с вываленными внутренностями — книгами, одеждами, пустыми бутылками и прочим разнообразным хламом, который обычно убирают в подвал, чтобы забыть навсегда. Тут же лежали мешки с цементом, осколки кирпича, куски линолеума.