Александр Матюхин - Идеальность

− А ты очень уж рационален, чтобы поверить, − огрызнулась Лера. — Вспоминаю старого доброго Толика. Ты и десять лет назад таким же был, помнишь? Только от тебя и слышала про «отдохнем».

− Не начинай, пожалуйста, − пробормотал Толик. — Разговор будет не в твою пользу.

− Ты никогда не позволяешь эмоциям брать вверх. Всегда рационален и спокоен.

− А что в этом плохого? Я по крайней мере стабилен и не схожу с ума. На старость заработал, бизнес держу. Понимаешь? Это не плохо, солнце. Подумай и приезжай в клуб.

− Пошёл ты. — спокойно сказала Лера и отключилась.

Она тут же закурила, отодвинулась глубже под пластиковый козырек, по которому тарабанил дождь. Капли прибивали пыль на дороге. Холодный ветер забрался под куртку, напомнив, что в жизни у Леры далеко не всё так хорошо, как она думала с утра.

Вихрь мыслей в голове закружился с новой силой.

А ведь всё это она уже проходила. Прошлое возвращается, время бежит по кругу, и вот Лера, как белка в колесе, роется в интернете, выдумывает теории, захлебывается гневом, ненавидит всех вокруг за то, что ей не верят. Скоро будет нервный срыв. Потом больница. Куча лекарств, от которых мир перед глазами потускнеет и станет похожим на черновой карандашный набросок забракованного мультфильма.

Разница в том, подумала Лера, что в прошлом у неё действительно были «приходы», а сейчас всё по-настоящему. Пашка пропал. Ната мстит за Дениса. Это реальный мир, а не выдуманный. Хаос не в голове, а вокруг.

Хотя, в прошлом она тоже не сомневалась, что мир реален. В тот день, когда оплакивала умершую дочь, пила водку из горлышка, заглатывала таблетки и рыскала по интернету в надежде найти что-то, что поможет всё исправить. Экстрасенсы, психиатры, терапия, наркотики.

В тот раз она провалилась так глубоко в бездны безумия, что выбиралась несколько лет. Надо ли повторять? Выдержит ли снова?

Лера выбросила окурок и побежала под дождь, через дорогу, в темноту. Обогнула одинокий фонарь у калитки дома Бельгоцкой, отошла на пару метров, осматривая забор. Это был декоративный забор, с металлическими узорами в форме каких-то деревьев. По ним легко можно забраться наверх. Если вот тут ухватиться, подтянуться, ногу вот сюда, так…

Дождь барабанил по алюминиевому желобу. Из трубы в сток, шипя, лился поток воды. Лера нащупала щербатые кирпичи на заборе наверху, ухватилась и подтянулась. Перекинула левую ногу, и легко спрыгнула с обратной стороны.

Лера огляделась и первым делом пробежала под навес возле крыльца дома. Потом прошла по газону к декоративной ёлке, что росла у забора. Таких ёлок там было несколько штук — низеньких, мохнатых. Стволы опоясывали круглые камни размером чуть больше Лериного кулака, видимо тоже для декора. Взяла один, замахнулась и швырнул в окно.

Вот будет потеха, если в доме кто-то есть!

Удар вышел глухим, но вместе с ним раздался колючий треск. В стекле образовалась круглая дыра, от которой в разные стороны поползли трещины. Лера подбежала, просунула в дыру руку.

− Давай, милая! — орудуя ловко, словно имела многолетний стаж в этом деле, нащупала ручку, провернула.

Окно приоткрылось. В щель, подвывая, ворвался ветер.

Она полезла быстро, запуталась в прозрачных занавесках, едва не упала, но вовремя удержалась и приземлилась на пол. Свободной рукой прикрыла окно.

Интересно, Пашка так же забирался в дом Наты?

Сразу стало непривычно тихо. Шум дождя растворился, ветер остался снаружи. В комнату осторожно прокрался свет от уличных фонарей, очертил небольшую комнатку, забитую самыми разными вещами. Лера увидела несколько стульев, аккуратно сложенных друг на друга; перевернутый вверх ножками стол; стопки книг, расставленных рядками вдоль стен. Еще тут стояло много картонных коробок, плотно обмотанных скотчем или изолентой.

Лера включила фонарик на телефоне, провела лучом света по вещам, выхватывая из темноты неожиданные предметы: старый ламповый телевизор, несколько аналоговых антенн, пыльный монитор, пустые книжные полки и много разной обуви, расставленной парами рядом с книгами, у стен.

− Странно. Кладовая на первом этаже.

Шепот разорвал тишину. На секунду показалось, что ей сейчас кто-нибудь ответит. Кто-то, скрывающийся в темноте.

Лера осторожно открыла дверь, высунулась в коридор и осмотрелась.

Тихо было. Дом замер, удивляясь незваным гостям. Не работали часы, не гудел холодильник, не шуршали роутеры. Как будто здесь давно никто не жил, и звуки выветрились из дома, сделались лишними.

Слева оказались еще две комнаты. За дверьми Леру ожидала одинаковая картина: сваленные в беспорядке вещи. Книги, табуретки, столешницы, зеркала, тумбочки, скатерти, постельное белье, сложенное стопками на стульях. В одной из комнат по полу рассыпались многочисленные ложки и вилки, будто кто-то вытряхивал их из пакетов, что валялись тут же.

Тут никто давно не убирался. Пыль скопилась на занавесках и на люстрах. Она была везде.

Обследовав комнаты слева по коридору, Лера вернулась и осмотрела две комнаты справа, после чего вышла в просторную прихожую, но ничего важного не обнаружила. Разве что пыли тут не было. Провела пальцами по перилам лестницы, ведущей на второй этаж. Чисто.

Может быть, Римма Ивановна принципиально живет только на втором этаже?

Луч фонаря ощупывал бетонные ступеньки. Лера поднялась на второй этаж. Тут же заглянула в приоткрытую дверь справа.

Спальная комната. У окна стояла широкая застеленная кровать. Темнели овалы подушек. У стены пристроился шкаф. Рядом — зеркало и письменный стол. Свет фонарика очертил детали: на столе закрытый ноутбук розового цвета, а рядом лежали стопкой листы бумаги. Там же стояла металлическая урна для мусора. Пахло гарью, будто в комнате жгли бумагу. Едва уловимый, почти растворившийся аромат.

Чуть дальше возле стола прямо на полу кто-то сложил паки-скоросшиватели. Много папок.

Лера разом вспомнила сообщения от Пашки.

− Это Натины, − шепнула Лера самой себе (из прошлого?). — У неё дома тоже есть распечатки. Она их собирает. Коллекционирует или что-то вроде того.

Подошла ближе, открыла одну из папок.

« Расшифровка разговора. Диалог о смерти близких людей. 17-й год, март.

Знаете, Римма Ивановна, как тяжело хоронить близких. У меня пока не случалось, но я помню тот день, когда мы приехали на кладбище к Лере, где закапывали её дочь. Полгода ребенку было, представляете? А эта наркоманка даже не ревела. Напялила черный очки, воткнула в рот сигарету и сидела себе на лавочке, наблюдала. Я бы её бросила в яму следом за детским гробиком, честное слово… »

Больно кольнуло в затылке. Лера смутно помнила похороны дочери, потому что не верила тогда в её смерть, а значит — не принимала. Осознание пришло через несколько дней. А на кладбище она отстраненно размышляла, что суета вокруг лишняя. Не нужна она. Зачем? Ведь доченька встанет из гроба, рассмеется, покрутит пальчиком, как она любила это делать — и все вернется на круги своя. Люди, очнитесь, никто не умер! Это шутка, морок, галлюцинация!