Джо Лансдейл - Пойма

— Ну ладно, тогда, значит, так. Только ты мне не поправляй. Некультурно.

— Хорошо, мэм.

— Тогда этот Фуфел, он вырвает из руки у Красавчика смычок и резает со смычком этим ему кончик от пальца. Потом приказает Красавчику поставлять знак на нужном месте — приложить палец, чтобы немножко кров остался, и говорит: «Вот, держи свой смычок. За то, что я тебе давал, ты мене свою душу давал».

Ладно, говорит Красавчик, и давай прямо тут же играть, и чудеса — кажется, как будто это у него вообще другой смычок и вообще другая скрипка. То есть они-то всё то же самое, но и не то же. Понял, чего говорю?

Я совсем уже запутался, но ответил, что понял.

— Так вот, Красавчик этот, он прямо там давай играть, и получается самый-самый красивый звук, какой только слышать можно. А когда заканчивал последнюю ноту, смотрит — а Фуфел и этот его контакт… то есть контракт с кровяным знаком, их как не было никогда.

Теперь Красавчик стал совсем рад. Он самый лучший скрипач. Его женщины любят. Он на танцы ходит, а вокруг всё женщины, женщины. Он давает всем выпить за бесплатно, а ему куча народу говорит — ай, какой ты добрый, Красавчик-скрипач! Вот это у Красавчика жизнь так жизнь! И вот попадает как-то на большом празднике в городе Биг-Сэнди, он играет, люди танцевают, а потом он остановился передохнуть маленько, и подходит такой к нему паренёк, заикается весь, ну и спрашивает, не можно ли ему тоже, значит, чтобы спеть и сыграть. Одна-два песенки, понимаешь.

Красавчик видит — да ведь тут он может ещё больше выглядеть молодец. Разрешает — пусть себе поиграет парнишка. Думает, этот-то всё равно с ним не будет сравняться — ему ж дявол никак не помогал, так что если поиграет вот так же, позаикивается, то и звучать это будет, как будто курица початок от кукурузы клювает. А сам Красавчик через это будет ещё более лучше показаться, понял?

— Да, мэм.

— И вот Красавчик этот, он хочет, чтобы ему все совсем заднее место станут лизать, вот он выводит этого парнишку и говорит: ну, значит, тут один хочет одна-два песенки поиграть, попеть маленько. Сам он, говорит, его ещё не слышал, но надо же дать пареньку возможность. И вот этот робкий парень — он, оказывается, с городка под названием Гилмер — выходит, ударивает со смычком по струнам — и ну давай наяривать! И знаешь что, Малёк?

— Нет, мэм.

— А хорошо выходит! Играет на этой скрипке, как будто с ней в руках родился. И поёт. Поёт вообще здорово, потому когда поёт, больше не заикивается. И все люди тогда танцевают, начинают притопывать да прихлопывать, и после как сыграл одну песенку, этот парень, как я слышала, на имя Ормонд, он ещё одну играет, потом ещё одну, словно бы это какой-нибудь андел небесный держит смычок, и так вскорости про старого доброго Красавчика-то нашего все и забывали. И никому-то он уже не нужный стал.

— Ох он и разозлился, наверно!

— Ого-го-о-о, а как же! Вдруг ни с того ни с сего, прямо на посередине самого быстрого танца, Красавчик со своей скрипкой прыг и этому парню, Ормонду, прямо по темечке хрясь, а тот бах — упал. Он и давай его колотить. И колотил, пока скрипка на мелкий кусок не поломалась, а потом как давай Ормонда этого душить, душил, душил — совсем насмерть задушил.

Ну что? Все на Красавчика тут уставились, у него смерть на руках, а скрипка — а нету больше скрипки-то! На кусочка разлеталась вся. И вот он хвать скрипку у Ормонда этого и бегом бегёт через чёрный ход, пока люди сообразили, чего делать-то. Они — за ним. Только поздно. Красавчик пойму как своих пять пальцев знает, убёг, конечно. С тех пор и делался он Странник.

Потому как это было, что чёрный убивал чёрного, закон белых людей искать его не стал, а чёрные в этом разе ничего делать не могли, так вот. А Красавчик, он выбирался на другой стороне поймы и — давай себе.

— Что — давай?

— А странничать. Стал он, видишь ли, вроде как попрошайка. Ходит от одного дома к другому, пытается выпросить себе чего-то покушать и вообще, а люди слышат, что этот парень бродит по деревням со скрипкой, играет одну-два песенки за покормить, только играет совсем нехорошо. И люди, которые это слышат, они и не подумают, что это Красавчик, потому Красавчик — он ведь так хорошо играет, как свинья жрать умеет. А это всё-таки Красавчик.

— Как же это он так разучился играть?

— Дойдём об этом. Чего ты впереди забегаешь?

— Простите, мисс Мэгги.

— И вот где этот Странник со своей скрипкой приходит, тама и находят мёртвых женщинов. Видишь ли, у него теперь тоска на сердце — такая горькая, что дальше некогда. Хотел всё время, чтобы женщины его любят, а теперь никак это к ему не идёт, потому он больше их привлекать через свою игру на скрипке не может, вот и жгёт ему теперь внутрях-то. Никто это взаправду не знает. Но это точно так, потому как три года он по Восточному Техасу ходит, цветных женщинов и девочков убивает, а белый закон на это плевал вообще.

Но вот наконец попадается ему маленькая белая девочка, он её мучает и убивает. Сажается к нему на хвосте Ку-клукс-клан, потому как это ведь уже не просто черномазый убивал черномазого, понимаешь? А он-то делается всё больше и больше наглый, и вот убивает белую женщину возле кабаков в Глейдуотер, и тогда Клан его догоняет и резает в то место, куда никакой мужчина ни за чем не захочет, чтобы ему туда порезали, мазает его с дёгтем и валяет с перьями, повешает и жгёт на костре. Вот так вот и приходит Красавчику конец тут на этой земле, и это один немногий раз, когда Клан всем нам делал хорошо хоть немножко.

Ненадолго я призадумался над её словами. Наконец спросил:

— Почему же он всё-таки разучился на скрипке играть? Если уж дьявол дал ему такую силу, разве он её вот так запросто потеряет?

— Об этом я и сама думала. Вот как я поняла: голова-тыква ведь ему давает ту скрипку и говорит: будешь хорошо играть на этой вот скрипке — ну, вот именно так он и имел на виду. На этой вот скрипке. Когда он её разбивал и брал себе скрипку от покойника — а покойник-то учился играть через тяжёлый труд, а не через пи-пи в бутылку и поход на перекрёстке — вот он больше играть и не умеет. Понял?

Я понял. Но вопросы ещё оставались.

— Если вы не видели ни дьявола, ни его слугу, откуда знаете, что у него голова как тыква?

— Я-то узнала, какой он из себе, потому как знаю людей, даже мои родичи некоторые есть, которые дявола видели и знает, какой из себе он сам и его слуга. Они ведь совсем по-разному бывают. Бывает, не всегда у них голова как тыква. Бывает, у них рога. Бывает как банкир или кто-нибудь из большой полетики, но я только так это себе представляла, какой он был тогда в ту ночь-то. Я, конечно, рассказ приукрашаю маленько, но это совсем не значит, что всё вообще неправда.

— А эта женщина, которую мы с Том видели, — думаете, это с ней сделал кто-нибудь, кто дьяволу душу продал? Странник?