Джо Лансдейл - Пойма

правдивый и честный человек — пусть и выбитый из колеи ненадолго, — далеко не Док Сэвидж [4] Док Сэвидж — персонаж американских детективных журналов 1930—1940-х годов, учёный, исследователь, изобретатель и сыщик. Обладает нечеловеческой силой, фотографической памятью и превосходно владеет боевыми искусствами. .

В детективных журналах полицейским и частным сыщикам хватало одной-двух зацепок, чтобы сложить в единую картину. И всё, нераскрытое дело раскалывалось как орех. В жизни же зацепок была целая прорва, но, вместо того чтобы щёлкать нераскрытое дело, они только ещё сильнее путали след.

В общем, на самом деле всем было известно не больше, чем в тот день, когда я нашёл ещё ту, первую несчастную женщину, примотанную к дереву колючей проволокой.

Ещё я понял, что у людей, которых я знал или думал, будто знаю, есть своя жизнь и свои проблемы. У мамы и у папы есть собственное прошлое. Я видел, как папа чуть не увяз с головой в алкогольной трясине, и заподозрил, что в своё время мама тоже могла увязнуть, только в том случае трясина была другая: её падение было увековечено в татуировке на предплечье у пропавшего Рыжего Вудро.

Я узнал, что папа бывает страшен в гневе. Узнал, что мистер Нейшен способен плакать и умолять, ползая на коленях, а его сыновья умеют быстро бегать.

Мисс Мэгги оказалась матерью Рыжего, а сам Рыжий, возможно, окажется убийцей. Но он ли убил мисс Мэгги и миссис Канертон? И если так, то почему и зачем? И где он сейчас?

Люди, которых я знал, оказались чужими, дикими и жестокими. Они повесили Моуза, избили и запинали меня и папу.

Если бы в тот момент обнаружилось, что, вскарабкавшись на вершину самого высокого дерева, можно дотянуться до луны и разрезать её напополам парой хороших ножниц, — я бы ничуть не удивился.

На похоронах миссис Канертон в баптистской Вефильской церкви собрался весь город. Наша семья сидела в первом ряду. Пришёл Сесиль. Пришли почти все жители Марвел-Крика и окрестностей, кроме Нейшенов и некоторых из тех, кто был в толпе, линчевавшей Моуза.

Явился даже доктор Стивенсон — он сидел в задних рядах и выглядел скорее разочарованным, чем опечаленным. Пожаловал также и доктор Тейлор. Он сел подле доктора Стивенсона и сложил руки на коленях, а лицом был бледен как полотно. Поговаривали, что он принимает гибель Луизы очень близко к сердцу — они с недавних пор находились в серьёзных отношениях.

За неделю к папе в парикмахерскую постепенно вернулись все былые клиенты, а среди них — и участники линчевания, и почти все хотели, чтобы стриг их именно папа. Ему пришлось опять исправно ходить на работу. Не знаю, что он чувствовал, когда стриг волосы тем, кто в тот день избил его и меня, тем, кто убил Моуза. Но он стриг им волосы и брал с них деньги. Может, папа рассматривал это как своего рода месть. Может, он легко забывал и прощал обиды. А может, нам просто нужны были эти деньги.

Мама нашла работу в городе при здании суда. Ездила она туда и обратно с папой. Таким образом, с нами оставалась только бабушка, а у неё вошло в привычку пару раз в неделю кататься в город — понадоедать народу в парикмахерской да перевидеться с мистером Груном.

Вдвоём они колесили по городу и по всему округу. Иногда он возил её в Тайлер — так, поужинать в кафе и сходить на какое-нибудь представление.

Как это обычно происходит, разговоры об убийствах со временем поутихли. Папа высушил бумажку, которую извлёк из миссис Канертон, но, как и на всех остальных, на ней уже ничего было не разобрать. Да даже если бы что-то и было, сложно сказать, как бы она могла помочь делу.

О Моузе не вспоминал никто. Точно несчастного старика никогда и не существовало на свете. Некоторым по-прежнему хотелось, чтобы убийцей оказался он, несмотря на то, что сталось с миссис Канертон. Чаще всего теперь утверждали, что это сделал Рыжий — убил, а потом пропал и никогда больше не вернётся. Никто уже не уверял, будто получает от него какие-то там открытки. Что лишь доказывает, как переменчива людская натура.

Жизнь снова потекла своим чередом, мир опять стал казаться таким же нормальным, как и всегда, но в моих глазах он так и не стал таким же чистым и прекрасным, каким был до этого, и никакими усилиями не удавалось сполна вернуть мне былую радость жизни.

Что же до убийцы, то мы с Том не были так уж уверены, что это был Рыжий и теперь всё в прошлом. Между собой мы всё ещё верили, что это Человек-козёл. И вот в один прекрасный день, когда мама с папой были на работе, а бабушка принарядилась и укатила в город заигрывать с мистером Груном, мы решили взять дробовик и совершить вылазку к лачуге Моуза.

Имено там в последний раз видели Человека-козла, и я был твёрдо намерен узнать о нём побольше, а может быть, и захватить его в плен. Где-то в глубине души хотелось почувствовать себя героем. Для этой цели мы и взяли с собой дробовик и моток крепкой верёвки.

С высоты прожитых лет всё это кажется несусветной дуростью. Но тогда всё представлялось совершенно разумным. Мы решили, что припугнём Человека-козла ружьём, а может, и пораним его слегонца, потом свяжем и приведём домой.

С другой стороны, а умеет ли Человек-козёл говорить? Сможет ли он признаться в своих делишках? Понимает ли он по-английски? А вдруг у него есть сверхъестественные способности? Мы подозревали, что уж какие-то способности у него наверняка есть, и, исходя из этих соображений, захватили с собой также и Библию. Где-то, вероятно в каком-то журнале в парикмахерской, я вычитал: если выставить перед собой Священное Писание, любая нечистая сила в ужасе шарахается и поджимает хвост.

Дни напролёт мы с Том сидели и размышляли, и наконец в ночь перед вылазкой окончательно составили план убийства или поимки Человека-козла.

Как только бабушкина машина скрылась из виду, мы поспешили к лесу. Я тащил ружьё. Тоби ковылял рядом и, несмотря на повреждённую спину, неплохо так поспевал за нами.

Ещё пришли мы к выводу, что днём Человек-козёл лишается своей силы, и, если удастся разыскать его логово, мы сумеем его убить. Сложно сказать, с чего мы это взяли, но уверовали мы в этот вывод столь же непоколебимо, как и в то, что папа разобьёт башку Нейшену палкой скорее, чем курица склюёт зерно, и в то, что Священным Писанием можно защититься от нечисти.

Мы всё дальше и дальше углублялись в лес, туда, где между высоких круч и могучих деревьев, бешено бурля, петляла река и где лианы и подлесок сплетались в почти непролазную стену.

Мы шли вдоль берега, подыскивая место для брода возле Шатучего моста. По самому мосту никто из нас переправляться не желал, и мы воспользовались оправданием, что его не перейдёт Тоби, но это была всего лишь отговорка.