Лидия Канг - Невозможная девушка

– За сорок?

Кора приподнялась на пятках. В этих ботинках она была почти одного роста с Теодором. Она могла в два счета засадить ему нож в горло. Сейчас она была мужчиной, и ей не нужно было отводить взгляд.

– Я знаю человека, который готов купить тело, – сказал Флинт.

Он тоже выпрямился, пытаясь выглядеть увереннее.

– Кто это?

– Он купит его только в том случае, если продавцом буду я.

Кора скрестила руки на груди.

– Я знаю всех покупателей в городе, и все они работают со мной и моей сестрой.

– Этого вы не знаете. Он в городе недавно. И он не станет жалеть денег за уникальные образцы. Поверьте, я не из полиции, просто хочу обучиться вашему ремеслу.

Том, Отто и Герцог напряглись в ожидании реакции главаря. Эльф лениво ковырял болячку на шее. Кора поняла, что он хочет остаться в стороне. Она на минуту задумалась о предложении Флинта. Если его загадочный покупатель так и не появится, она все равно сможет продать тело доктору Филлипсу или доктору Дженкинсу. В последнее время они платили за интересные экземпляры до тридцати долларов. Но сорок… Почему бы и нет?

– Сколько ты хочешь?

– Нисколько, я же сказал. Я уступлю вам тело в обмен на удовольствие поучиться у вас, джентльмены.

Услышав эти слова, парни разразились диким хохотом, а Эльф хлопнул Флинта по спине с такой силой, что тому пришлось сделать пару шагов вперед, чтобы не потерять равновесия.

– Соглашайся, Джейкоб. Бабки есть бабки. Сорок лучше, чем как обычно, разве не так? – сказал Герцог.

В его умных темных глазах Кора прочла скрытый смысл: увидим, что за покупатель, и Флинт нам больше не понадобится. Она едва заметно кивнула.

– А если он попробует нас надуть, я ему уши отрежу, – добавил Эльф. – Давненько я уже без трофея.

У него появилась странная привычка коллекционировать уши с тех пор, как его собственные стали непригодными. Он отреза́л их у каждого второго-третьего трупа, который им доставался, и складывал себе в карман. Ходил слух, что Галлус Мег – его любовница. Та самая Галлус Мег, которая в драке откусывала мужчинам уши и потом выставляла их, заспиртованные, в банках на стойке своего бара. Кора никогда не интересовалась, правда ли это, потому что ей не очень-то хотелось это знать.

– Так и быть, – согласилась Кора. – Но мы будем следить за тобой, слышишь? И нам уже давно пора браться за работу. Отто, не выпускай его из виду.

Кора принесла из фургона маленький фонарик и направилась к воротам – у нее был свой ключ. Они без шума отворили их (парни заранее смазали петли маслом). Далеко во мраке, у каменной стены, виднелся силуэт прикорнувшего под деревом охранника. Парни из банды притащили инструменты, стараясь не шуметь, и положили их на траву. Коре удалось-таки приучить их к осторожности.

Она бесшумно подошла к охраннику, который лежал с надвинутой на глаза шляпой, и тихонько пнула его ногой.

– Эй, мы пришли за обещанным.

– Не обращайте на меня внимания, – пробормотал он. – Не видите, я очень занят?

С этими словами он перевернулся на бок, стянул с себя шляпу и уснул сном младенца.

В нескольких футах от него под землей лежал Рэндольф Хичкок, и его ожидало нечто поинтереснее, чем торговля на бирже и блюда с горой устриц в лучших салунах. Кора почувствовала странное желание поговорить с ним, возможно, подсказанное ее вторым сердцем. «Я такая же, как и ты, – думала она. – И меня однажды может ждать та же участь».

– За работу, парни! – приказала Кора.

Есть две вещи, о которых я сейчас жалею.

Когда человек задумывается об этом, бывает уже слишком поздно, но я был не из тех, кто планировал наперед. Моя дорогая Эмма сохранит все детали нашей совместной жизни в секрете. Я оставил ее одну не без скандала: нужно было умереть в ее объятьях, но, увы, я был в тот момент с другой.

Я даже не успел сказать Эмме, что любил ее. Да-да, я ее любил, но при жизни меня нельзя было назвать сентиментальным. Я жил сиюминутными наслаждениями, но они-то меня, кажется, и погубили. Смерть мне принес не сгусток крови, скопившейся в животе, о котором меня предупреждал врач. Нет! Я чувствую на своем остывшем языке горечь и должен был заметить ее раньше, когда пробовал тот пудинг за несколько часов до смерти.

Теперь уже это все неважно. Я в любом случае скоро оказался бы в могиле – какая разница, из-за чего. Вторая вещь, о которой я жалею, – это бездумная потеря времени. Все думают, что впереди еще целая вечность, что наступит завтра и заслонит собой вчерашние несчастья и ошибки и все можно будет начать сначала. Но завтра уже не наступит. По крайней мере, не для меня.

Эти люди пришли за мной. Один из них – девушка! Она переодета мужчиной, но сейчас я вижу людей насквозь.

Что ж, пусть эти варвары забирают мое тело – оно мне все равно уже ни к чему.

Девушка коснулась моего плеча. Какое нежное прикосновение. Оказывается, ей моя смерть небезразлична.

Наступит время – и для них тоже откроется невидимая дверь. Мне пришла пора войти в нее. Что там, за порогом, мне неизвестно. Не мне решать, куда ведут ступени – вверх или вниз. Больше от меня ничего не зависит.

О моя милая Эмма…

Я понимаю, что уже поздно, но прошу: прости.

Кора наклонилась и указала вниз.

– Вход здесь. Нужно раскопать пару метров.

Она бросила Теодору Флинту деревянную лопату, и тот неуклюже поймал ее.

– Обучение начинается. Копай.

Эльф, Котяра Отто, Герцог и Монах Том весело переглянулись. Они наблюдали, как Флинт раскапывает могилу, отпуская в его адрес язвительные комментарии, когда комки земли улетали слишком далеко.

– Эй, ты, поаккуратнее. Чем больше наделаешь следов, тем больше потом работы, – проворчал Герцог.

Отто помахал своим кошачьим хвостом прямо перед лицом Флинта, пытаясь его раздразнить. Эльф пробрался поближе к Коре.

– Я хочу больше бабок, – прошептал он. – Ты платишь мне меньше, чем остальным.

– Ты в банде недавно, – буркнула Кора.

– Не так уж.

Кора давно проклинала тот день, когда Герцог привел к ним в банду Эльфа. Она с ним тогда сильно из-за этого поругалась, что случалось редко. Надо было раньше прогнать этого типа: она ему не доверяла. Тем временем он уже выучил все их секретные приемы. В этом деле их банде во всем городе не было равных. Если Эльф разозлится, он может все им испортить.

– Я подумаю, – наконец сказала Кора.

До нее донеслось бормотание Тома о том, что вкуснее: черника или ежевика. Он частенько вел подобные дискуссии сам с собой. Том тщательно следил за тем, чтобы его пузо оставалось таким же круглым, как и лысина.

Раскопав землю на полфута, Флинт совсем выбился из сил. Вдруг его лопата наткнулась на что-то твердое. Парни опустились на колени и стали руками выгребать оставшуюся землю. Под ней оказалась мраморная плита размером два на два фута.