Джонатан Келлерман - Ледяное сердце

Петра приотстала на Пасифик, держа дистанцию. Шталь погасил дальний свет, оставив только подфарники, и остановился в одном квартале от «кадиллака».

Потом «кадди» неловко, в три приема, развернулся и быстро поехал в их сторону. Вскоре все три машины оказались на улице Линкольна.

Езда на машине для этого парня была чем-то большим, нежели обычным перемещением из одного пункта в другой.

Шулль проехал мимо Марины, неподалеку от того места, где он оставил тело Армана Мехрабиана, после чего направился в унылый заброшенный промышленный район на окраине Эль-Сегундо. Большая свалка и изолированность района затрудняли слежку. Детективы погасили фары и держались на полмили позади Шулля.

Проезжая мимо пустырей, нефтяных вышек и заболоченных участков, Шулль снизил скорость.

Место последнего успокоения Кевина? Нет, здесь Шулль опять поехал быстрее. Преодолев еще одну милю, повернул на восток, в сторону Сепульведы. Еще один правый поворот.

Мчится на большой скорости в Инглвуд. Наверняка к международному аэропорту Лос-Анджелеса.

Но, словно насмехаясь над Петрой, выдвигавшей самые разные теории, Шулль быстро въехал в боковую улицу.

Это случилось в нескольких минутах ходьбы от того места, где обнаружили машину Кевина.

«Кадди» проехал еще четыре квартала и остановился. По обеим сторонам улицы стояли складские помещения и небольшие промышленные предприятия. Слабое освещение. Петра знала, что здесь было еще.

На этом отрезке улицы промышляли потаскухи.

Одна остановилась в ста ярдах за машиной Шталя.

— Я наблюдаю за ним в бинокль, — сообщил тот. — Сейчас он вышел из машины… идет. Разговаривает с женщиной.

— Как она выглядит? — спросила Петра, вспомнив о том, что Смолл и Шлесингер говорили ей о нераскрытом убийстве уличной проститутки в этом районе.

— На ней капри, — ответил Шталь.

— Я подъеду поближе, — сказала Петра.

А. Гордон Шулль разговаривал с круглолицей проституткой в красных мини-брючках. Такого же цвета был топик. Дело закончилось одним разговором. Шулль вернулся в «кадиллак».

— Я останусь здесь и проверю ее. А ты продолжай слежку.

В девять вечера, когда я выходил из дома, чтобы заехать за Элисон в ее приемную, зазвонил телефон. Я решил положиться на автоответчик, но тут зазвонил и сотовый. Говорил Майло.

— Я еду в Пасадену. Получил тревожный звонок от Стефани Крэннер, приятельницы Киппера. Киппер, сильно избив ее, принял какие-то пилюли. Я позвонил в полицейское управление Пасадены, но хочу побывать там и сам. Она показалась мне приличной девочкой… Вот так, отлично, автострада хорошая и пустая. А вот еще последние новости, касающиеся главного. Их откопали мои мальчики-детективы. Я велел им изучить все имена, включенные в список приглашенных на выступление Левича, обзвонить всех и убедиться, что они там действительно были. Оказывается, одна семейная пара — старики из Сан-Габриэля — прийти не смогли и отказались от своих билетов. И попробуй угадать. Они члены правления колледжа «Чартер» и приятели мистера и миссис Уильям Трублад.

— Билеты были отданы Шуллю. И с кем он пошел на концерт?

— Ни с кем. Шулль использовал один билет. Это не служит прямым доказательством, поскольку Шулль может заявить, будто тоже отдал кому-то свой билет. Но этого будет достаточно (наряду с моим заверением в том, что мы получим положительный результат анализа ДНК волос по делу Мехрабиана), чтобы уговорить судью Формена выдать мне ограниченное разрешение на обыск квартиры Шулля. Закончив свои дела в Пасадене, я поеду домой к Формену. Позднее мы договоримся насчет Правдивого Писаря. Формен живет в Портер-Ранч, так что, думаю, часа через три-четыре все уладится.

— А где Шулль сейчас?

— Последний раз, когда я разговаривал с Петрой, он все еще был дома, но с тех пор прошло несколько часов. План состоит в том, чтобы преподнести ему сюрприз часа в два ночи. Если Шулль совершает свое обычное ночное турне, то Шталь и Петра будут следить за ним, а мы возьмем на себя дом. Если он будет дома, то мы все войдем в состав бригады.

— В чем ограничен ордер на обыск?

— Я просил разрешения на конфискацию всех письменных материалов и личных вещей жертв, гитарных струн и оружия. Я хочу узнать, есть ли у тебя какие-нибудь новые идеи, прежде чем окончательно сформулирую заявку.

— Аудио — и видеопленки, — сказал я. — Блокноты для эскизов, чертежи, рисунки. Все, в чем Шулль пытался выразить себя.

— Полагаешь, он воссоздает сцены убийств?

— Возможно, да.

— О'кей, спасибо… Я готов заняться этим. Пора взять у него интервью.

Когда я подъезжал к улице Монтана, мой мобильник снова заверещал. На этот раз я проигнорировал его.

Я думал о том, как хороша ночь. Сгорал от любопытства, думая о том, в чем сегодня появится Элисон.

Тихая ночь. Несколько проезжих «траулеров», клиентов у проституток нет, женщины стоят в тени, курят.

Петра оставила свой «аккорд» в двух кварталах отсюда, пришла пешком, нашла удобный наблюдательный пункт возле мусорных баков перед миниатюрным складским помещением и начала наблюдать. В воздухе пахло винилом и бензином. Время от времени над головой пролетали гигантские авиалайнеры.

Она вынула из сумочки пистолет и переложила в легкую сетчатую кобуру, висевшую у бедра под просторным черным жилетом. Дешевая новинка от Ричарда Тайлера, по-настоящему выгодная покупка. Слишком хороша для подобных дел, но в той жизни, которую вела Петра, это в какой-то мере связывало ее с цивилизацией.

Что подумал бы Тайлер, увидев свои никчемные тряпки на авеню Прости Господи?

Петра решила сделать первый ход, подошла к проституткам, пытаясь выглядеть беспечной, но чувствуя, что начинает дрожать. Когда она проходила мимо первых двух чернокожих женщин, те, помахивая сигаретами, внимательно посмотрели на нее.

— Эй, сестренка, хочешь пожевать? — спросила одна из них. Петра не остановилась. — И даже не думай устроиться здесь, Тонконогая, потому как здесь заурядная частная собственность, а ты по одежде подходишь для Беверли-Хиллз.

Снова раздался смех, но теперь в нем послышалось раздражение.

— Собственность рядовых, — произнес кто-то высоким гнусавым голосом.

Аудитория, способная понимать ядовитые шутки. Петра поискала глазами шутницу. Широкая улыбка подсказала ей, что это именно то, что ей нужно, — невысокая белокожая брюнетка в красном виниловом наряде.

Она улыбалась Петре. Петра улыбнулась в ответ, и женщина покачала бедрами. Коротенькие брючки сидели на ней в обтяжку — ярко-красная оболочка, как у сосисок, для бледных мягких мышц. Судя по морщинам, она перешагнула средний возраст, но Петра решила, что ей около тридцати.