Джонатан Келлерман - Плоть и кровь

В душе я надеялся, что довольно удачно изобразил веселый и непринужденный тон, поэтому ее вопрос меня удивил.

– Не из легких, но все уладилось.

Спайк мотнул головой и брызнул слюной.

– Эй, парень, я остаюсь на вечер, так что тебе придется с этим смириться, – сказал я.

Пес сузил глаза и зарычал. Я поцеловал Робин в шею – не только потому, что мне захотелось, а еще и надеясь досадит ревнивцу. Спайк начал прыгать выше, чем это можно было предположить, глядя на его короткие толстые лапы. Робин достала что-то из холодильника и добавила к ежедневной порции пса. Спайк уткнулся в миску до того, как Робин поставила ее на пол.

– Это, случайно, не вчерашний бифштекс?

– Я подумала, мы с ним уже покончили.

– Теперь да.

Она засмеялась, взяла кусок мяса из миски и скормила его собаке из рук. Тяжело дыша, Спайк снова принялся за еду.

– Bon appetit, monsieur [7]. Он бы предпочел фуа гра с бургундским, но снизойдет и до такой пищи.

Робин обняла меня за шею.

– Так что же случилось?

– А что у нас на ужин?

– Я еще не думала... Есть какие преложения?

– Как насчет объедков Спайка?

– Ты становишься капризным.

Она попыталась отодвинуться, но я задержал ее. Погладил шею, плечи, просунул руки под майку и начал слегка массировать спину, затем грудь.

– Сперва сходим куда-нибудь и поедим, – сказала Робин, – а затем – может быть.

– Может быть – что?

– Развлечение. Если будешь себя хорошо вести.

– И каковы ваши условия?

– По дороге расскажу. Все-таки что случилось?

– Кто сказал, будто что-то случилось?

– Твое лицо. На нем все написано.

– Это всего лишь морщины. Я старею.

– Ой ли?

Ее маленькая аккуратная ладонь накрыла мою.

– Смотри, – сказал я и растянул губы в улыбку большими пальцами. – Мистер Счастливчик.

Робин ничего не ответила. Я сидел и любовался ее лицом. Еще одно красивое лицо. С оливковым загаром, обрамленное густыми кудрями. Прямой нос, пухлые губы, наметившиеся гусиные лапки морщинок вокруг миндалевидных глаз цвета горького шоколада.

– Со мной все в порядке, – сказал я.

– Хорошо.

Она поиграла своими кудрями.

– А как твой день прошел?

– Никто не мешал, так что я сделала больше, чем планировала.

Ее пальцы прошагали к моей руке, и она подергала меня за большой палец.

– Просто скажи, Алекс. Это один из твоих старых пациентов? Или Майло опять втянул тебя во что-то?

– Первое.

– Ясно. – Она изобразила, словно застегивает рот на молнию. – Тогда ничего опасного. И не подумай, что я занудствую.

– Это нисколько не опасно.

Я вспомнил наш прошлогодний разговор. Тогда я вместе с Майло расследовал дело о психопатах-евгениках и чуть не погиб. После этого я пообещал больше не впутываться в опасные дела.

– Хорошо, – сказала Робин. – Просто, когда я увидела тебя таким... озабоченным, подумала, может, что-то случилось.

– Это дело из давнего прошлого, с которым я мог бы справиться и получше. Я кое-куда позвоню, и пойдем ужинать, идет?

– Конечно.

На этом мы закрыли тему.

Я прошел в кабинет и вывалил на стол содержимое портфеля. Нашел телефоны профессоров Холла и де Мартена, набрал их номера. В обоих случаях включились автоответчики. Я оставил сообщения. Следующим шел Адам Грин, журналист студенческой газеты. В справочнике значилось четыре Адама Грина, номера которых начинались на 310. На данном этапе бессмысленно выяснять, кто из них был студентом, освещавшим историю пропажи Шоны Игер. Грин потратил три недели своей жизни на это дело год назад. Что еще он мог предложить?

Приводя в порядок фотокопии "Вестника первокурсника", я разыскал телефоны, указанные в рекламных объявлениях. Номера телефонов организаций, изучавших депрессию и фобии, были отключены, а телефон для желающих принять участие в интимном проекте (я оставил самое интересное напоследок) на самом деле оказался установлен в пиццерии на Нью-порт-Бич. В Лос-Анджелесе, видимо, перемещаются не только тектонические плиты.

Наконец я позвонил в дюжину гостиниц и мотелей в Малибу. Если Лорен и остановилась в одном из них, то не назвалась настоящим именем.

Остался еще один, последний, звонок – Джейн Эббот. Правда, это могло подождать и до завтра...

Нет, не могло.

Я набрал ее номер, не собираясь вдаваться в детали, ободрять или подавать ложные надежды. После четырех гудков я приготовил маленькую речь для робота-автоответчика. Ага, вот и он. "К сожалению, в настоящий момент никто не может ответить на ваш звонок. Если вы..."

Прозвучал сигнал.

– Миссис Эббот, это доктор Делавэр. Я поговорил с детективом насчет Лорен. Ничего нового сообщить не могу, но мой приятель-коп теперь в курсе дела. Как только будет новая информация, я...

Голос реального мужчины прервал меня. Очень мягкий, прерывистый.

– Да?

Я представился. Последовала длинная пауза. Я сказал:

– Алло? Вы еще там?

– Это мистер Эббот.

Фраза прозвучала скорее как объявление, чем ответ.

– Мистер Эббот, ваша жена говорила со мной недавно...

– Миссис Эббот.

– Да, сэр. Я и она...

– Это мистер Эббот. Миссис Эббот нет дома.

– А когда она вернется, сэр?

Несколько секунд длилось молчание. Затем:

– Дом пуст...

– Ваша жена позвонила мне насчет Лорен, и я обещал перезвонить.

Опять тишина.

– Ее дочь, Лорен, – сказал я. – Лорен Тиг.

Ответа все не было.

– Мистер Эббот?

– Моей жены нет, – жалобно заявил он слабым голосом. – Она то выходит, то возвращается... То выходит, то возвращается...

– С вами все в порядке, сэр?

– Я наверху, пытаюсь читать. Роберта Бенчли. Вы читали когда-нибудь Роберта Бенчли? Ужасно смешно, только слова становятся маленькими...

– Я перезвоню попозже, мистер Эббот.

Ответа не последовало.

– Сэр?

Он повесил трубку.

Я посмотрел на телефон в растерянности.

Робин постучала, вошла, прислонилась к косяку и сказала:

– Я готова.

Она надела маленький черный свитер и длинную твидовую юбку, слегка накрасила губы. Ее улыбка помогла забыть странный телефонный разговор.

Мы остановились в небольшом японском ресторанчике к югу от Олимпика, в единственном месте, которое работало в такой поздний час на темной и безлюдной аллее. Кроме нас, посетителей с неазиатской внешностью не было, и все же большого внимания мы не привлекли. Худощавый шеф-повар в суши-баре резал что-то похожее на угря. Миниатюрная официантка проводила меня и Робин за уединенный угловой столик, где мы выпили саке. Наши пальцы сплелись, мы немного поговорили, а потом замолчали. Обслуживание было несколько официальным, но превосходным. Еще одна изящная официантка снова принесла нам по чашке теплого саке и изысканно приготовленные блюда. Тишина и приглушенный свет подействовали успокаивающе. Поэтому, когда мы вышли на улицу полтора часа спустя, в голове у меня прояснилось.