Джон Харт - Путь искупления

– О господи! – Элизабет подступила ближе к фотографии, узнавая улыбку, глаза, все остальное.

– Как такое могло быть?

– Пока не знаем.

Она прикоснулась к фото, вспоминая женщину такой, какой та была: красивой, тихой и почему-то грустной.

Женщину по имени Кэтрин Уолл.

Жену Эдриена.

Элизабет не стала дожидаться, пока Фрэнсис Дайер отправится ее искать. Сама нашла его в его собственном кабинете, на телефоне. Там был и Бекетт.

– Не хочешь мне что-нибудь сказать?

Дайер встретился с ней взглядом, не отрывая трубки от уха.

– Нет, она сейчас здесь. Я сам разберусь. Спасибо, что предупредил. – Он положил трубку на рычаг. – Да, эффектно ты обставила свой выход…

Он махнул Бекетту – закрой, мол, дверь.

– Это был старшо́й федералов. Интересуется, какого хрена отстраненный детектив сует нос в самое нутро межведомственной операции.

– Когда ты мне все расскажешь?

– Пока что я тут задаю вопросы, – отозвался Дайер.

– Так когда?

– Лиз, послушай…

Элизабет резко обернулась к Бекетту, уперев руки в бока.

– Может, ты меня тоже сейчас поучишь порядку проведения межведомственных операций, Чарли? Знаю я все эти порядки, и сейчас я плевать на них хотела!

Опять повернулась к Дайеру, в голосе – неприкрытое напряжение.

– Так когда ты собираешься объявить мне, что Эдриен Уолл абсолютно чист?

– Такого я тебе сказать не могу.

– Его жена тоже в числе жертв. И она погибла после его задержания.

– Эдриен голыми руками избил до смерти тюремного охранника. – Дайер откинулся в кресле, свел вместе кончики пальцев. – С равным успехом можно было убить копа.

Элизабет отвернулась, потрясенная вопиющей несправедливостью происходящего. Эдриен попал в тюрьму за то, чего не совершал. А теперь его разыскивали за убийство охранника, которого при других обстоятельствах он и знать бы не знал…

– Он потерял тринадцать лет собственной жизни, а теперь еще и жену!

– Я не могу изменить тот факт, что он убил Уильяма Престона. Офицер Оливет дал показания под присягой. Скоро мы получим результаты анализа ДНК. – Дайер выдвинул ящик, достал оттуда ее табельный пистолет и значок, положил на стол. – Забирай.

– Что?

– Забирай – и выкладывай, где искать Эдриена Уолла.

Элизабет, посмотрев на значок, поняла суть предложения. Она может опять стать копом. Слово разнесется с самого верха: Лиз опять в наших рядах, Лиз снова одна из нас. Но у возвращения в обойму есть своя цена, и цена эта – Эдриен Уолл.

– А что, если я тебе скажу, что Ченнинг Шоур пропала?

– А я тебе на это скажу, что она – взрослая женщина, освобожденная под залог, и может отправиться куда ее душе угодно. Забирай значок.

– А что, если я скажу, что она попала в беду?

– И у тебя есть доказательства? Что-то конкретное?

Элизабет открыла было рот, но знала, что это совершенно бесполезно. Пятнышко крови? Потерянный телефон?

– Забирай значок. И говори, где искать Эдриена Уолла.

Дайер по-прежнему прикрывал пистолет со значком рукой с растопыренными пальцами. На Ченнинг ему было плевать. Ему был нужен Эдриен. Больше ничего.

Элизабет ткнула пальцем в Бекетта.

– Ну, а ты что скажешь?

– Я думаю, что она просто психанула и объявится, когда малость придет в себя. Эдриен сейчас гораздо важнее.

– И это все, что ты можешь сказать про Эдриена?

– У офицера Престона остались жена и дети. У меня тоже жена и дети.

Элизабет только переводила взгляд с одного на другого. Ни малейшего желания уступить, ни капли сомнения в глазах обоих.

– Если я тебе его сдам, мне нужна помощь с Ченнинг.

– Кого рода помощь? – уточнил Дайер.

– Ресурсы. Люди. Я хочу, чтобы ее объявили в розыск. Я хочу, чтобы ее нашли, и я хочу, чтобы это было дело повышенного приоритета на всех уровнях. Здесь, на уровне штата, на федеральном уровне.

– А ты знаешь, где искать Эдриена?

– Знаю.

– И ты мне скажешь, где он?

– Если ты поможешь мне найти Ченнинг.

Дайер подвинул ей по столу значок.

– Забирай.

– Я хочу услышать, как ты это скажешь.

– Я помогу тебе найти ее.

– Хорошо. – Элизабет взяла значок, прицепила к ремню. Подхватила пистолет, проверила, заряжен ли.

– Это очень простая часть. – Дайер придвинул ей лист бумаги и ручку.

Элизабет бросила взгляд на Бекетта, а потом написала адрес и номер комнаты.

– Только не подстрелите его, – сказала она.

А потом подвинула лист обратно по столу.

Ченнинг казалось, что сейчас она умрет, и все из-за жары. Та плотно наполняла силосную башню, вдавливала ее в землю. После долгих проведенных здесь часов у нее не осталось ни капли слез и ни капли пота. Все, что у нее было, – это темнота, жара и один-единственный вопрос.

«Когда он вернется?»

Только это и имело сейчас значение. Не почему все это произошло, и не где она сейчас, а когда.

Когда он появится?

Ченнинг перекатилась на колени, коснувшись щекой горячей земли. Ощутила ее вкус на губах и во рту, ощутила ее ноздрями.

«Ну, еще разок!»

Стоило выпрямиться, и пластиковые стяжки опять больно врезались в кожу. Все та же боль. Та же скользкая грязь под коленями. Земляной пол почти невидимо перекосился в черноте, но она встала на ноги – руки по-прежнему за спиной, ноги столь же крепко стянуты у лодыжек.

«Я смогу это сделать!»

Она уже падала раз пятьдесят или сто. Вокруг темно, хоть глаз выколи. Ченнинг была вся в крови.

«Хорошо…»

Продвинулась на дюйм вперед, не упала.

«Хорошо, хорошо…»

Попробовала прыгнуть, оттолкнувшись обеими ногами, сумела удержать равновесие. Сделала так еще два раза – больше без падения не получалось. Это была уже привычная схема. Встать. Упасть. Отплеваться от грязи.

Должен быть выход.

Что-нибудь острое.

Ченнинг сделала еще одну попытку и упала, подвернув лодыжку, рухнула прямо плашмя. Руки связаны, ни за что не схватишься, так что упала прямо лицом в грязь, которая забилась в горло. Перекатилась на спину, поперхнувшись.

– Элизабет…

Имя прозвучало, как молитва. Элизабет знала бы, что делать. Элизабет хотела бы, чтобы она была сильной. Но Ченнинг сковал ужас, словно чья-то рука, плотно прижатая к спине.

Подвал.

А теперь еще и это.

Невидимая рука вжалась в спину еще сильнее, выдавливая из Ченнинг все хорошее. Она убила двоих людей, так что, наверное, заслужила оказаться одной в таком месте.

Скользя по земле, Ченнинг продвигалась по дюйму за раз – сначала на боку, потом на животе. Ползла и тихонько всхлипывала, но у дальней стены опять сумела подняться и стала наощупь пробираться вдоль нее, через каждые десять футов натыкаясь на вертикальные балки, совершенно проржавевшие, как и все остальное. Это заняло час, а может, и два; но у четвертой балки оказалась узкая кромка, где металл настолько изъела ржавчина, что та стала острой.