Лорет Уайт - Поглощенные сумраком

– И она отчаянно пытается скрыть правду о своем прошлом, – добавила Джейн. – Также весьма вероятно, что ей уже приходилось убивать, если вспомнить обстоятельства гибели ее брата. Она с детства научилась метать топорик, и для нее было более естественно взять мясницкий тесак и метнуть его кому-то в затылок. Она была наркоманкой и занималась организованной проституцией, а этот бизнес тесно связан с насилием. Деборе Стронг приходилось делать суровый выбор ради выживания. Она хотела выжить и до сих пор нуждается в этом. Я не вижу в характере Стеллы такого страстного стремления к выживанию. – Она помедлила, остановив взгляд сначала на Филдинге, потом на Мэйсоне. – А в стихотворении сказано, что остаться может только один. Должно быть, Дебора сразу же уловила суть «игры»; она поняла, что происходит, и повернула ситуацию в свою пользу. Она делала все возможное, чтобы перехитрить остальных, переиграть… и в конце концов убить их. Пока не осталась только она.

Мэйсон похолодел внутри, когда вспомнил, как Дебора Стронг смотрела ему в глаза и рассказывала, как Стелла убивала всех остальных.

Но может быть, не должен выжить ни один . Он рефлекторно напрягся и посмотрел на часы.

– Отставной детектив из Альберты, с которым я разговаривал об уголовном расследовании убийства Бориса Василева, считал, что Дебора, – или Катарина Василева, – была виновна в убийстве своего брата, – сказал Филдинг. – Им так и не удалось это доказать, хотя тот детектив старался изо всех сил. По его словам, в ретроспективе у него сложилось впечатление, что это была самооборона со стороны Катарины. Расплата за сексуальное насилие. С ее точки зрения, старший брат получил по заслугам.

Джейн кивнула.

– Да, это инстинкт самосохранения. Дебора Стронг – эксперт по выживанию. Она готова сделать что угодно ради жизни и будущего процветания; она восстановила свое доброе имя и чувствовала, что может все потерять. Это очень сильный мотив.

– Дело в доказательствах, – сказал Мэйсон. – Если Дебора Стронг не заговорит или не допустит оплошность, то нам понадобятся доказательства ее причастности к убийствам. У нас есть результаты анализа ДНК с рукоятки ножа, которым убили Джекки Блант, или отпечатки пальцев с мясницкого тесака?

Филдинг посмотрел на часы.

– Мне сказали, что сегодня мы получим эти результаты. Они уже должны поступить.

Зазвонил спутниковый телефон Мэйсона. Он отступил в сторону и принял звонок.

– Мэйсон, это Келли.

Ощущение тепла нахлынуло на него при звуках ее голоса.

– Я слушаю, Келли.

– Мы нашли камеру. Команда К9 обнаружила камкордер Кэти Колбурн. Он находился в воде, ремешок зацепился за камни на речном берегу.

Мэйсон ощутил прилив адреналина. Возможно, это решающая улика, которая позволит раскрыть дело.

– В каком состоянии камера?

– Она довольно побита, но, судя по всему, еще функционирует. Это одна из камер для экстремального отдыха с ударопрочной и влагостойкой конструкцией.

Его пульс участился, и он невольно улыбнулся:

– Хорошая работа, Поиск-один. Дьявольски хорошая. Спасибо.

Келли рассмеялась:

– Конец связи, сержант.

Мэйсон дал отбой. Филдинг и Джейн напряженно смотрели на него.

– Они нашли камеру Кэти Колбурн. У реки, где упала Стелла Дагер.

В этот момент затрещала рация у него на поясе.

– Сержант Денье! Сержант!

Хабб.

Он поспешно принял вызов.

– Доложите обстановку, Хабб.

– У нас экстренная ситуация. В больнице.

Я нахожусь в темном, туманном месте, но здесь тепло. И мягко. Вроде океана с тепловатой водой, и я плыву, поднимаюсь и опускаюсь на мелкой зыби. Красный солнечный свет просачивается сквозь закрытые веки. Потом меня подхватывает большая волна, и я поднимаюсь все выше, пока не соскальзываю в ложбину между гребнями. Внезапно я ухожу под воду. Вниз, вниз, вниз по спирали, все глубже и глубже. Волосы развеваются вокруг моей головы. Становится все темнее и холоднее. Вода стискивает грудную клетку и давит на барабанные перепонки. Поднимается паника. Я начинаю барахтаться. Здесь нет воздуха.

Помогите!

Все глубже и быстрее. Я барахтаюсь в воде, пытаясь подняться к поверхности. Но что-то тянет меня за лодыжки, что-то сильное затягивает меня на темное дно.

Внезапно появляется силуэт. Я плохо вижу под водой, но слышу голос. Он исходит изнутри, но это не мой голос.

Нет, нет, не сопротивляйся. Все будет хорошо, Стелла.

Я замираю.

Франц? Это ты, Франц?

Расслабься. Все будет в порядке. Отдайся этому.

Франц? Это ты?

Теперь я успокоилась и моргаю, стараясь лучше рассмотреть это странное место.

Я умерла, Франц?

Я слышу его смех – озорное, утробное кудахтанье, которое я так любила, – исходящий из темного угла в роскошном, фантасмагорическом кабинете его старого особняка в Галиано. Я почти ощущаю запах превосходного виски в его бокале и ароматный дым кубинской сигары. Почти слышу тихое потрескивание дров в каминном очаге. Я улыбаюсь…или чувствую, что улыбаюсь. Мое тело немного приподнимается при звуке его голоса. Я умерла. Так должно быть. Потому что Франц мертв, а значит, я нахожусь здесь вместе с ним. Но где именно?

Я пытаюсь повернуть голову, чтобы увидеть это место, но движение затягивает меня в калейдоскопический водоворот кружащейся воды. Появляются другие звуки, обрывки слов. Механизмы. Запах антисептика. Женский голос. Луч холодного света пронзает и слепит меня; его источник находится где-то высоко наверху.

Я снова поднимаюсь вверх. Вверх. Вверх.

Я слышу крик. Звучит сигнал тревоги.

Я нахмуриваюсь. Неожиданно я останавливаюсь и начинаю опускаться, туда, где находится Франц.

Я никого не собиралась убивать, Франц. Я даже не знаю, убила ли я Дэна Уитлока, – не знаю, умер ли он в конце концов…

Я улетела прежде, чем успела узнать, как сильно он пострадал и удалось ли ему выжить…Ты был прав в одном, Франц, – собери кучку людей с темными секретами вместе, отрежь им путь к отступлению, напугай их – и тогда ты даже не сможешь представить, как обернется дело. Но, как ты и говорил, всегда происходит одно и то же. Они всегда превращаются в зверей под влиянием своих внутренних чудовищ.

А потом они набрасываются друг на друга.

Мои глаза наполняются слезами. Я снова вижу изломанное тело моего мальчика, лежащее на мостовой. Дождь падает на его невинное лицо, затекает в его открытый, незрячий глаз. Я протягиваю руку в этом странном и темном чистилище, вслепую ощупываю пространство вокруг себя.

Мамочка.

Невероятный, душераздирающий момент.

Зик? Эзикиел?

Мама?

Ты здесь, мой мальчик?

Я так долго хотела умереть. Я была полностью готова к такому концу. Я собиралась повеситься в лесу или просто сгинуть в глуши. После того как они посмотрели мне в глаза и сказали, как они сожалеют о том, что сделали с моим маленьким мальчиком.