Корен Зайлцкас - Мама, мама [litres]

В конце концов бойфренд Джозефины начал посылать Вайолет подарки на адрес Филдов. Большой пушистый халат с запиской: «Мамочка хочет, чтобы тебе было тепло». Колье с подвеской в форме буквы «Х» («Херст») с запиской: «От твоей любящей матери, которая думает о тебе в день твоего рождения». Вайолет пожертвовала халат в благотворительный магазин Тибетского центра. Колье она отдала почтальону с пометкой «Вернуть отправителю».

В конце концов, Джозефина отправила язвительное письмо Берил, в котором обвинила ее в том, что она настраивает Вайолет против собственной плоти и крови. Вайолет удалось убедить Берил не отвечать.

– Это контрпродуктивно для всех нас, – сказала ей Вайолет. – Вместо того, чтобы помочь мне отпустить ее, это просто заново запустит этот цикл и заставит меня ненавидеть ее сильнее.

В последующие месяцы в лагере Джозефины царила зловещая тишина. Но этот покой казался эфемерным. Вайолет чувствовала, что мать еще не успокоилась.

В тот праздничный уик-энд Эди дала Вайолет дорожную карту разрыва связей, пока они пили медовый кофе в ее любимой кофейне неподалеку от колледжа:

– Через год ты придешь к тому, что твоя мать перестанет для тебя существовать. Возможно, тебе удастся выразить словами твои собственные защитные механизмы и деструктивное поведение. Ты, возможно, немного отпустишь тормоза. Татуировки, случайный секс. Не сходи с ума. Через два года тебе удастся смотреть на себя вне контекста твоей семьи. Период тоски начнет утихать. Ты будешь изо всех сил отучаться от того, чему она вас научила: от хреновых вещей, которые ты говоришь и думаешь, но в которые в глубине души можешь не верить. Через три года ты научишься выбирать мужчин, которым сможешь доверять, а не просто последних козлов для прокручивания семейных сценариев. Через четыре года ты поймешь, что заботиться о других приятно, но ты не Атлант. Тебе не нужно удерживать весь мир. Тебе не нужно обслуживать кризисные периоды каждого человека. Через пять лет, вероятно, у тебя все еще останутся проблемы с близостью, но ты перестанешь бросаться с головой в отношения, которых ты не хочешь и сама это знаешь.

Вайолет кивала, хотя с Финчем все шло хорошо. Они всерьез обсуждали, что в следующем году Вайолет переедет в Миддлтаун. Он уговаривал ее поступать на факультет искусств с серией, над которой она работала. Это были трехмерные рисунки углем, которые она затем фотографировала. Если она рисовала тарантула, то фотографировала его между пальцами, словно поднимая его. Если она рисовала падающие костяшки домино, то снимала, как ее рука сбивает первую.

– Когда я начну чувствовать себя хорошо? – спросила Вайолет. – Или хотя бы нейтрально?

Эди на минуту задумалась. Она выглядела старше, чем в больнице, в ее темных волосах появились тонкие пряди преждевременной седины.

– Может, лет через пять-десять? А может, к тому моменту ты просто будешь слишком уставшей и разбитой. У тебя не останется энергии на саморазрушение.

Иногда Вайолет с ностальгией вспоминала программу восстановления после наркотиков, которую проходила в больнице. Ей бы хотелось, чтобы ее проблемой была зависимость. Разрыв с семьей, даже с жестокой семьей, казался тяжелее, чем отказ от наркотиков.

– Есть еще что-то, что мне следует знать?

– Полезно общаться с женщинами постарше, – отозвалась Эди. – Соседки. Наставницы. Не беги от женщин, которые проявляют к тебе материнскую доброту. Только не бери всю материнскую заботу из одного источника. Это ведет к ужасно неправильным последствиям.

К тому времени как Берил проиграла борьбу с раком, Вайолет уже успела оплакать Джозефину, будто та умерла. Она прошла через гнев. Прошла через горе. Прошла через смущение, когда с людьми она чувствовала себя неуклюжей и нелепой: ее разговоры были неловкими и даже приветствия казались странными. Она смирилась с тем, что у нее никогда не будет матери, которая будет праздновать ее свадьбу или рождение первенца. Она смирилась с тем, что у нее нет биологической мамы, к которой можно обратиться за советом, когда дела идут не очень хорошо, когда случается увольнение, когда ломается машина. Даже если бы Джозефина осталась в жизни Вайолет, она не смогла бы сделать ничего из перечисленного. Джозефина никому не позволяла быть счастливым, если только сама не являлась источником их счастья. Если Вайолет была на коне, Джозефина становилась раздражительной и завистливой. Если Вайолет была подавлена, Джозефина пинала ее, пока она внизу. Вайолет скучала по идее матери гораздо больше, чем по самой матери.

Берил была другой. Когда умерла Берил, Вайолет скучала по тысяче маленьких, незначительных вещей. Она скучала по тому, как Берил показывала ей, как сделать на кухне что-то, что у нее не получалось, не заставляя чувствовать себя дурой: раскатывать липкое тесто между листами вощеной бумаги, раздавить зубчик чеснока, нажав кулаком на боковую сторону ножа. Она скучала по тому, что, даже когда она съехала из гостевого домика, Берил всегда находила предлоги, чтобы навестить ее или позвонить: рассказать Вайолет смешную историю, которая произошла с ней, когда она покупала матрасы, убедиться, что у Вайолет было электричество во время сильнейшего снегопада. Вайолет скучала по тому, как Берил смотрела тебе прямо в глаза, когда ты ей что-то рассказываешь. «Я с тобой, – говорил этот ласковый взгляд. – Даже если я не соглашусь, я рядом. Мне важно то, что ты говоришь. Я хочу понять».

В те первые болезненные месяцы после похорон Роуз Берил сказала ей: «Я знаю, что сейчас все очень запутанно. Наверно, у тебя такое чувство, что жизнь просто швырнула в тебя ингредиенты. Мука висит в воздухе. Молоко капает со стола. Но все, через что ты проходишь… однажды ты превратишь это в превосходные блинчики».

Когда Вайолет в последний раз навещала ее в хосписе, Берил, глядя на нее с подушек, сказала:

– Доставай сироп. Я чувствую запах блинчиков.

Медсестры подумали, что это бессмыслица, но Вайолет понимала, о чем она говорит. Собственная жизнь казалась Вайолет постыдным удовольствием. Чем-то украденным. Жизнь была единственным подарком ее матери, но подарком, который никогда ей не предназначался. Джозефина родила Вайолет ради Джозефины.

Но Вайолет собиралась жить ради себя самой.

Пер. К. Бальмонта (здесь и далее – прим. переводчика).

Британская сестра милосердия и общественный деятель. В ее день рождения отмечается Международный день медицинской сестры.

Имена обеих девочек являются названиями цветов: Rose – роза, Violet – фиалка.

Флоренс Найтингейл страдала от рака привратника желудка, что означало мучительную смерть от голода.