Бернар Миньер - На краю бездны

На Ройстоне Тане были солнечные очки «Рэй-Бэн Авиатор», часы «Патек Филипп», костюм-тройка «Армани», галстук «Дзенья» и рубашка «Харрис Уилсон». В рюкзачке за спиной лежали поло «Ральф Лорен» и джинсы «Хьюго Босс», на случай, если в ходе операции придется переодеться. Густые черные волосы он пригладил помадой от «Слоун» и надушился духами «Клайв Кристиан № 1».

Ройстон сидел на террасе одного из кафе, слегка нависавшей над улицей, и вдруг увидел, как Чань вышел из дома и быстрым шагом направился по Шелли-стрит к Куин-роуд-сентрал. Там быстро встал, положил на столик деньги и спустился на улицу. Затем ринулся вслед за своим «объектом» таким же решительным шагом, тем более что городские улицы быстро просыпались и оживлялись. Солнце пробиралось между высоких застекленных фасадов, разбиваясь на множество лучей, и, словно длинными пальцами, припорошенными золотой пудрой, ласкало просыпающийся город. Но Ройстон Там во всей этой симфонии света различал только усыпанные слюдяными блестками витрины магазинов у подножия холма.

В то же утро Мойра купила газету и принялась демонстративно ее читать в вагоне метро. Надо было любой ценой увидеться вечером с молодым сыщиком и рассказать об Игнасио. Но прошло несколько секунд, и она спросила себя, неужели вся эта спешка продиктована только необходимостью передать информацию? Сколько раз она подумала об этом парне за последние часы? На ее взгляд, подозрительно много. В нем были достоинство и прямота, которые Мойра редко встречала в людях. Некое благородство и застенчивая деликатность, не имеющие ничего общего с показным цинизмом ее парижских друзей. Они культивировали этот цинизм и хохмили на каждом шагу, чтобы скрыть пустоту своих убеждений или, по меньшей мере, их ничтожность и ограниченную утилитарность.

«А он боец, воин», – подумала Мойра. И в следующую секунду улыбнулась, представив его себе в образе героя китайских фильмов, полных звона сабель и сумасшедших пируэтов, снятых в замедленной съемке.

Потом она заново пережила все, что произошло прошлой ночью, и тревога вернулась к ней с прежней силой. Вспомнила пугающую ночную поездку по полуострову и слова Игнасио в машине. Если убийца – он, то почему оставил ее в живых? Потому, что она не подходила по профилю? До сих пор все жертвы были китаянки… Но тогда почему он был так откровенен? Вопросы толпились в мозгу, который не успевал их парировать, и потому тревога нарастала с каждым вопросом. Росло чувство, что она в опасности, и опасность эта неминуема… Но откуда она придет? Мойра оглядела набившуюся в вагон толпу, ища хоть какие-то приметы на сотнях человеческих лиц. Никто ею не интересовался. На первый взгляд… Она вдруг заметила, что дрожит. Но толпа успокаивала.

В тысяче километров отсюда, к востоку от Люсона, в Филиппинском море вода прогрелась до 26,5 градуса, а влажность дошла до 90 процентов. В результате нагретая вода начала в огромном количестве активно испаряться с поверхности океана, горячий и влажный воздух поднялся на высоту 15 километров и обрел форму трубы. К тому же этот феномен случился в зоне плохой погоды, вытянутой вдоль экватора и известной специалистам под названием «зона межтропикальной конвергенции».

Поднявшись вверх, горячий воздух охладился и стал опускаться, заворачиваясь вокруг сформированной воздушной трубы, а опустившись, снова нагрелся и поднялся. И так далее. И чем дальше, тем быстрее. В результате начали возникать и усиливаться ветры. А поскольку зона вытянута вдоль экватора, то сила Кориолиса, то есть сила поворотного ускорения при вращении Земли, которая незначительна на уровне экватора, смещала направление ветра и создавала турбулентность. На пути этой закрученной воздушной массы не встретилось ни одного массива суши, способного противостоять чисто морскому феномену, поэтому понижение давления в начале обычного тропического шторма, уже двадцать второго за год, превратилось в циклон. Скорее, даже в тайфун, как его называют в этих местах: в девятый за сезон. На самом деле тайфуны, циклоны и ураганы – по сути одно и то же. Однако этот, похоже, аппетитом превосходил все остальные. Его аппетит был волчий, ненасытный, в сравнении с теми тайфунами, что пролетали над Китайским морем в течение сезона. Пожалуй, этот был самый мощный. Этакий монстр больше тысячи километров в диаметре. То есть в три раза превосходящий ураган, который угрожал в это время Флориде и о котором без устали сообщали СМИ. Но кого интересует то, что происходит на широте Филиппин?

Может быть, обитателей Гонконга, расположенного ближе всех к траектории движения монстра…

Стоящая на вершине Тай-Мо-Шань, самой высокой точки Гонконга, городская обсерватория ничем не отличалась от остальных метеорологических обсерваторий мира: купола, антенны, анемометры, термометры, электронные измерительные инструменты, регистрационные журналы. На самом деле обсерваторию, построенную в 1883 году Цим-Ша-Цюем, заменили на четырнадцать станций, разнесенных на всю территорию, из которых самая солидная – Тай-Мо-Шань. Когда урбанизация стала развиваться семимильными шагами и старую обсерваторию окружили небоскребы, все основные ее службы и заполненные графиками экраны и карты переехали в Коулун.

В этот день директор обсерватории, подвижный человек с пышной гривой седых волос, в темном костюме и шикарных очках внимательно и не без тревоги изучал показания экранов. Монстр, зародившийся в море возле Филиппин, сейчас достиг 1400 километров в диаметре. Ветры, поднятые этим колоссом, могли превысить скорость 300 километров в час. На этом основании ему уже присвоили пятую категорию по пятибалльной шкале. Это категория супертайфунов. Через двадцать четыре часа он станет первым тайфуном, затронувшим Филиппины, после прошлогоднего Манкхута, который, прежде чем добрался до Гонконга, погубил восемьдесят одного человека. Он был особенно опасен для деревенских территорий и полей, где пять миллионов человек жили в домах, построенных кое-как. Но директор обсерватории беспокоился сейчас не о населении Филиппин. Он поднял уровень опасности до девяти по десятибалльной шкале. На протяжении следующих дней радио, телевидение и световые панно станут информировать гонконгцев о передвижении монстра.

В то утро Чань подумал, что никогда не забудет этой картины и что она займет место в ряду тех, что преследуют полицейского всю жизнь. Таковы все сыщики криминальной полиции: у каждого есть своя коллекция воспоминаний, которая навсегда обезображивает их жизнь и никогда не оставляет в покое. Она изолирует их от остального мира, делает из них отщепенцев, в каком-то смысле парий, которые хорошо знакомы с изнанкой человеческой природы, а потому не могут до конца стать частью человечества.