Грегг Олсен - Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей

Рождество 1988 года Шелли, которой исполнилось тридцать четыре года, встречала беременной третьим ребенком, что добавляло семье праздничного настроения. Никки, Сэми и Шейн с восторгом ждали появления на свет братика или сестрички. Никто не знал, что Шелли планирует еще одно прибавление.

– Кэти переезжает к нам, – объявила она.

Это заявление застало врасплох не только детей, но и Дэйва. Он знал, что Шелли очень дружна с этой девушкой-парикмахером, но жить вместе? Такого он не ожидал.

– И с какой это стати? – осведомился он.

– Родные выгоняют ее из дому, – ответила Шелли. – Ей негде жить. К тому же она будет мне помогать с ребенком. Как акушерка.

Дэйв не стал возражать, хоть ему и хотелось. Он и Шейна-то не собирался брать к себе, но его отец снова сел в тюрьму, и мальчику требовалась семья, чтобы не пойти по кривой дорожке. Но Шелли приняла решение, и ей было все равно, что скажет муж.

Шелли с Дэйвом затащили полуторную кровать Кэти и ее комод в холл на втором этаже, между спальнями Никки и Сэми. Развесили по стенам ее картины и фотографии, поставили плетеные корзинки и еще кое-какие вещи, которые она привезла с собой. Кэти было тридцать лет, из салона ее уволили, и она была рада поселиться у своих добрых друзей.

Детям Шелли преподнесла все так, будто они спасали Кэти от ее старой жизни, которую она больше не хотела вести, и Кэти это оценила. Даже очень. В самом начале Шелли даже говорила, что ей больше не надо работать: они смогут о ней позаботиться.

– Ты должна жить с нами, Кэти, – уговаривала она. – Нам будет весело вместе. К тому же ты очень мне нужна.

Эти последние слова и стали решающими.

Шелли действительно нуждалась в Кэти. Говорила, что та будет сначала ездить с ней на осмотры к врачу, а потом ухаживать за ребенком. К тому же в доме еще четверо непослушных детей, которым очень пригодятся ее суждения и здравый смысл. Кэти была рада услужить.

Никки скептическим взглядом наблюдала за тем, как обустраивается в доме мамина парикмахерша и лучшая подруга. От нее не ускользнуло, какие отношения связывали Кэти и ее мать. Кэти боготворила Шелли. Ловила каждое ее слово. Вознесла Шелли на пьедестал. И только радовалась этому.

– Никто на свете не работает так много, как твоя мама, – убеждала она Никки. – Не понимаю, почему ни вы, девочки, ни Шейн совсем не помогаете ей.

Если Кэти слышала что-то оскорбительное – по ее мнению – для Шелли, то тут же набрасывалась на обидчика.

– Да как ты смеешь! – шипела она. – Это неуважение!

Возможно, из-за того, что мать благоволила к Кэти, Сэми сразу полюбила ее. А вот Никки с Шейном считали ее занудной домработницей, которая только тем и занималась, что следила за ними и приказывала, что им делать. Это было все равно что иметь сразу двух матерей. Шелли успешно внушила Кэти, как ужасны двое старших детей: Никки не слушается, а Шейн вообще неисправимый.

«Она не была к нам зла, – вспоминала Никки позднее. – Она пришла в дом, где мать постоянно кричала на нас. Наверное, Кэти решила, что мы и правда такие ужасные. Вечно нам за что-нибудь доставалось. Шейн время от времени приносил в дом сигареты, и однажды его застукали с марихуаной. Она считала, что Шейн плохой парень».

Но если Кэти мало что знала о детях Нотек, то они вообще ничего не знали о ней.

Мать Кэти Лорено, Кей Томас, была красивой женщиной со склонностью вступать в необдуманные браки. Она выросла в Северном Голливуде, в Калифорнии, где ее отец работал на студии NBC. Во время войны мать поселилась в Локхиде и пошла на работу, чтобы прокормить семью. Став постарше, Кей устроилась на работу продавщицей косметики в дорогом магазине в Голливуде. Жизнь ее была непростой, но с налетом гламура.

Младшая сестра Кей, Келли, вспоминала, что их мать вечно ходила нахмуренная и редко улыбалась, что она много работала и любила читать. В 1952 году у нее родился первый ребенок, мальчик. За ним последовали еще трое. В том числе две девочки, Кэти и Келли.

Кэти появилась на свет летом 1958-го: хорошенькая малышка с голубыми глазами, словно два фарфоровых шарика, и светлыми волосиками. Она была похожа на мать, которая в 1930-х позировала для рекламы выпечки «Лангендорф».

Мужья менялись, семья переезжала с места на место – Ломпок, Мурпарк, Сими-Вэлли. Келли родилась через четыре года после Кэти, за ней – еще один брат. Денег им не хватало, но Кэти росла среди среднего класса, в пригородах, где отцы работали, а матери сидели по домам. Летом дети играли на улице и возвращались домой только к ужину. Кэти и Келли всегда делили одну спальню – с двумя кроватями и тумбочкой между ними. Там повсюду валялись куклы и одежда, которую шила для них мать. На ночь они читали те же книги, что и она в детстве. Конечно, ей не раз разбивали сердце. Этого Кей хлебнула с лихвой. Но ее дети жили счастливо.

После того как отчим Кэти умер, мать купила дом на колесах и повезла детей в путешествие по Калифорнии. Оно стало для них неисчерпаемым источником приятных воспоминаний. Кэти сшила себе и сестре сумки из старых джинсов; вдвоем они набивали их сладостями и забирались на верхнюю полку, откуда любовались пейзажами и болтали о жизни. Кэти нравился мальчик, живший через дорогу, но это была просто дружба. Каждый месяц она с трудом могла дождаться выхода новых книжек из серий «Арлекин» и «Силуэт». Покупала их все и проглатывала за пару дней. Обожала музыку кантри, больше всего – Долли Партон и братьев Гэтлин.

Когда Кэти исполнилось восемнадцать, Кей сказала детям, что они едут на север, в Саут-Бенд, в штат Вашингтон, на каникулы. После нескольких дней пути – ночевали они в «Мотель-6», хотя детям очень хотелось хотя бы в «Говард Джонсон», где были бассейны, – семья прибыла в округ Пасифик.

«Даже летом там было серо и уныло, – вспоминала Келли. – Типичное вашингтонское побережье».

Вскоре после той поездки на север Кей ушла с работы в ресторане «Тысяча дубов» и объявила троим детям, которые еще жили с ней, грандиозную новость.

– Мы переезжаем в Вашингтон!

Это было как гром среди ясного неба. Никто не обрадовался переезду. Они арендовали большой уютный дом на окраине Сими-Вэлли. Там было четыре спальни и шесть ореховых деревьев – неплохой источник дополнительного дохода в рождественские праздники. Это был настоящий дом во всех смыслах слова, особенно для семьи, в которой отцы приходили и уходили.

Они понятия не имели, во что ввязываются, зато хорошо понимали, что теряют.

Келли, младшая из сестер, не видела смысла перебираться всей семьей в Вашингтон. У Кей практически не было денег. Не было работы. Тем не менее летом 1977 года она перевезла детей в Саут-Бенд. Девятнадцатилетняя Кэти училась на косметолога, но ей удалось перевестись из Сими-Вэлли в школу красоты в Абердине. Они купили небольшой и довольно старый деревянный дом, за которой Кей заплатила двадцать пять тысяч долларов.