Грегг Олсен - Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей

– Это лекарство, – говорила Шелли. – Оно тебе необходимо. Все девочки им пользуются.

– Но от него мне больно, мама! – всхлипывала Тори, смаргивая слезы.

– Господи боже мой! Давай, Тори, просто мажь!

Несколько раз Шелли решала, что Тори следует немедленно вымыть.

– Ты грязная, – говорила она. – Быстро идем на улицу.

Тори следовала за матерью на задний двор.

– Раздевайся, – приказывала та.

На улице было холодно, но Тори не пыталась возражать. «Много болтать», как выражалась Шелли, было все равно бессмысленно. Тори снимала одежду, и мать поливала ее водой из шланга. Однажды подставила дочь под струю из мойки высокого давления. Но, по крайней мере, Тори не приходилось валяться в грязи, как ее старшей сестре и брату.

Время от времени ей попадался на глаза Рон, мокрый и замерзший, и она предполагала, что он подвергается таким же «гигиеническим процедурам». Между собой они никогда об этом не говорили. Им вообще запрещалось разговаривать.

Так оно и шло. По крайней мере, после переезда Рона Тори подвергалась наказаниям значительно реже. «Лучше уж меньше насилия, чем больше», – рассуждала она.

Неважно, где на ферме Нотеков работал Рон, ему приходилось всегда быть настороже. Как только Шелли его звала, он бросал все дела и спешил к ней.

Если по какой-то причине Рон не отзывался сразу, Шелли приходила в неистовство. Она стояла разъяренная и грозила ему кулаком. Жилы у нее на шее вздувались, а глаза щурились.

– Лучше тебе поторопиться, если я тебя зову!

Рон в панике кидался ей навстречу.

– Уже бегу, Шелли, дорогуша!

От перепуганного голоса Рона у Тори бежали по спине мурашки.

«Это был один из самых страшных звуков, какие мне только приходилось слышать, – ежилась Тори, вспоминая об этом много лет спустя. – Он словно умирал каждое мгновение, когда это произносил. Как будто слова «Шелли, дорогуша» были последними в его жизни. Столько в них было поспешности, столько страха!»

Держать его в напряжении и страхе входило в отработанную тактику Шелли по «исправлению». Унижение тоже было ее неотъемлемой частью.

Однажды, когда Рон сидел с ними вместе в гостиной, Шелли отозвала Тори в сторонку.

– Ты знала, что у Рона был ребенок?

Тори искоса глянула на Рона. Он отвел глаза.

– Во Вьетнаме, – продолжала Шелли. – Девушка забеременела от него и родила. Да, прекрасного малыша. Но Рон, этот гаденыш, ничего не сделал, чтобы помочь ребенку, и тот умер. Наверное, так для него было лучше. Кто захотел бы иметь такого отца?

Тори снова поглядела на Рона, который сидел, весь сжавшись.

– Рон – хороший человек, мама.

Лицо Шелли вспыхнуло, глаза сощурились.

– Тори, ты ничего о нем не знаешь! – рявкнула она. – Он отвратителен, и двух мнений тут быть не может.

Рон трусливо жался в угол, пока она кляла его на разные лады. Обвиняла в том, что он жирный, что он гей, что по собственной вине лишился своего трейлера. Осыпала всеми известными ругательствами. А потом прибегла к своему излюбленному приему – поставила под вопрос его преданность ей и Тори.

– Ты нисколько не беспокоишься о нас, Рон. Тебе наплевать. Достаточно посмотреть, как ты выполняешь работу по дому. Как будто делаешь нам одолжение. Ты здоровый мужик, а ведешь себя как тряпка. Ты нисколько нас не любишь. Просто пользуешься. Вот кто ты на самом деле – жирный грязный подлипала.

Иногда она вспоминала о его интересе к египтологии и использовала это в свою пользу.

– Рон, твоим богам противно на тебя смотреть. Да-да! Ты пойдешь прямиком в ад, поганый маленький сморчок.

«Я смотрела на него и видела, как капля по капле она высасывает из него жизнь», – рассказывала Тори позднее. В то время она была слишком маленькой, чтобы заметить параллели между происходившим с Роном и с Кэти, но понимала, что с тех пор, как Рон к ним переехал, он стал другим человеком. «Он больше не смеялся. И не плакал. Просто сидел и молчал».

У Шелли, однако, нашлось применение для Рона, и довольно полезное. Она зарегистрировала его как официального помощника к бывшему военному, участнику битвы в Перл-Харбор, Джеймсу «Маку» МакЛинтоку, другу семьи Лорено, точнее, матери Кэти, Кей Томас (ради которого, собственно, Кей в свое время перевезла семью в Саут-Бенд). Он был крупным мужчиной, обожавшим второсортный виски и резьбу по дереву. Очень любил свою собаку, черного лабрадора по кличке Сисси, и, как инвалид, получил удобный электрический скутер, на котором ездил по своему дому, смотревшему на реку Уиллапа.

Шелли говорила, что Мак – это отец, которого у нее никогда не было. Мазала кремом его морщинистые руки и следила за тем, чтобы у него имелось все необходимое. Постоянно рассказывала всем вокруг, как сильно Мак любит ее. По нескольку раз в день звонила ему узнать, как он себя чувствует. Ежедневно заезжала его проведать – один или два раза. Тори тоже полюбила Мака. Он стал для нее кем-то вроде деда, и ей нравилось бродить по его дому, пока мать выполняла свои обязанности социального работника. Она слушала его истории, а несколько раз они с ним устраивали соревнования, катаясь по улице – он на скутере, она на самокате.

Тори всегда давала ему победить.

Мак неоднократно говорил Шелли, что хотел бы, чтобы она переехала к нему.

Но вместо этого Шелли переселила в его дом Рона.

Тори знала: мать сообщила Маку, что Рон – гей. Сначала Мак был против того, чтобы Рон ухаживал за ним. Но Шелли настаивала. Она не может постоянно находиться при нем, а у Рона такая возможность есть. Мак не хотел, чтобы Рон его мыл и помогал справлять естественные надобности, однако со временем им удалось все уладить. Рон проводил у него весь день, а иногда оставался на ночь.

Хотя в доме Мака было несколько свободных спален, Тори обратила внимание, что Рон не занял ни одной из них. Она спустилась в подвал и заглянула в крошечную кладовку без окон: там лежали кое-какие вещи Рона, в том числе одеяло. Кладовка была размером с тюремную камеру.

«Это мама заставляет его тут спать» , – подумала она.

В другой раз Тори нашла одеяло Рона за поленницей под крыльцом. В отличие от кладовой, это место было совсем незащищенным. Земляной пол промок от дождя.

Даже в доме Мака, вдали от Шелли, мать продолжала контролировать Рона.

«Он спит там, где она ему говорит» , – решила девочка.

Лара Уотсон возмутилась, узнав от Сэми, что Шелли взялась ухаживать за престарелым инвалидом по имени Мак. То, что Рон поселился у Нотеков, ей тоже не нравилось. В доме творилось что-то неладное. Она была в этом уверена. Лара позвонила заместителю шерифа Бергстрому в округ Пасифик. Поинтересовалась делом Кэти Лорено, и Бергстром ответил, что занимается им в фоновом режиме.