Джейн Харпер - Под палящим солнцем [litres]

Нэйтан проснулся и тут же почувствовал, как боль бьется в черепной коробке – видимо, обезвоживание. Он сощурился от утреннего света и потянулся за стаканом у дивана. Пусто. Наверно, выпил ночью, хотя он не помнил, чтоб это делал. Голова как с похмелья, без предшествующего веселья. Он попробовал вспомнить, сколько вчера пил воды. Очевидно, недостаточно.

Нэйтан встал слишком резко, и пришлось опереться о стену, чтоб голова перестала кружиться. Он подождал, медленно моргая, ощущение постепенно ослабло, потом осмотрелся. Что-то было неправильно.

Нэйтан нахмурился, когда его взгляд снова привлекла картина Кэмерона. Она висела напротив него, такая же, как всегда, но все-таки почему-то не совсем. Он подошел ближе, в голове все еще пульсировало. Совершенно знакомая сцена, те же цвета, те же формы. Темная могила, светлое небо перед ним. Полупрозрачное пятно тоже никуда не делось, по-прежнему такое же необъяснимое. Что не так? Не горизонт ли слегка накренился? Он неуверенно потянулся и тут же сделал еще хуже, когда рама слишком далеко заскользила под опасным углом в другую сторону. Он поспешно стал возвращать все на место, пытаясь понять, где прямая линия.

– Осторожно. – Лиз появилась в дверях. Она была вся в черном, выделялись только кроваво-красные глаза. – Кэмерон ее любил.

– Может, стоит на день ее снять? Я могу ее куда-нибудь перенести.

– Что? Нет. Зачем? – Она подошла и осторожно поправила раму. Гораздо лучше, Нэйтан видел сразу.

– Чтобы она не пострадала, – сказал он.

– Но все захотят ее увидеть. Ее место здесь, на этой стене. Кэмерон так хотел.

– Это да. Просто я подумал, ну знаешь, ее сюжет.

– Все равно это красивая картина. – Тыльной стороной ладони Лиз провела по щеке. Нэйтан только сейчас понял, что она плачет. – И что бы ни происходило с Кэмероном, все равно он был прекрасным художником. Она напоминает мне все лучшее в нем. Я не хочу ее прятать.

– Ладно, не будем. – Нэйтан пожал плечами. – Я просто предложил.

Лиз посмотрела на него.

– Как Ксандер?

– Мы с вечера не разговаривали. Он все еще злится за то, что меня вчера долго не было.

– Тебя это удивляет?

Нэйтан подумал. Вообще-то, да, есть немного. Не в привычках Ксандера долго дуться. Да и вообще обижаться.

– Да не было же никаких причин для паники. Дома, на своей земле, я все время один.

– Это-то как раз во многом и проблема, Нэйтан, – Лиз повернулась к нему. – Послушай, я хочу, чтобы ты сегодня поговорил со Стивом. Попроси его назначить тебе прием в клинике.

– Зачем? Для чего мне это?

– Узнать, сможет ли он дать что-нибудь, что вправит тебе мозги.

– Да мне не нужно…

– Нужно. Потому что если ты думаешь, что пропадать вот так и заставлять сына бояться того, что ты можешь сделать, – это нормально, то с тобой точно что-то не в порядке. Лиз подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – Пожалуйста, Нэйтан. Я уже потеряла одного. Сегодня худший день в моей жизни. Я не смогу пройти через это дважды.

Он не выдержал ее взгляда и кивнул.

– Ладно.

В коридоре послышался шум, и они оба обернулись, чтобы увидеть в дверях Баба. Тот не вполне уверенно стоял на ногах, и Нэйтан подумал, что, видимо, уже начал пить с утра пораньше. Или не так давно завершил возлияния прошлой ночи.

– А что это мы тут делаем? – Баб нашел поддержку у дверного косяка. – Поклоняемся шедевру Кэма?

Лиз передернуло от его сарказма. Точно набрался, подумал Нэйтан.

– Мы обсуждали, не снять ли ее, – ответил он.

– Черт, нет. Руки прочь от его картины. А не то чертов Кэм явится и начнет нас преследовать. – Баб почти смеялся, и Нэйтан чувствовал, как напряглась Лиз.

– Баб, чего ты хочешь? – спросил он.

– А, ну да. Парень из похоронного бюро звонил.

– И?

– Тело уже выехало.

Нэйтану пришлось надеть старый отцовский костюм. Лиз откуда-то его откопала и молча ему всучила. Пиджак был черного цвета и отлично сел, и, несмотря на свой двадцатипятилетний возраст, прекрасно сохранил форму, видимо, потому что его редко трогали. Нэйтан сунул руку в карман и нашел выцветший список поставок, записанный отцовским почерком. Он скомкал бумажку, не читая, и едва-едва задушил порыв сорвать с себя пиджак.

Баб вплыл в гостиную и при виде Нэйтана выронил пиво.

– Твою мать. Я уж было думал… – Баб сделал шаг назад, приходя в себя. Он наклонился, поднял бутылку и потер пол грязным носовым платком, стараясь не смотреть на Нэйтана. – Брат, ты себя в зеркало-то видел? Ты просто его копия.

Нэйтан повернулся и посмотрел на свое темное и искаженное отражение в экране телевизора и сам себя не узнал. Пиджак Карла Брайта внезапно стал ему так тесен, что он не мог нормально дышать. Он стянул его с себя и пнул под диван.

Ксандер, одетый в единственный костюм Кэмерона, неуверенно появился в дверях и застыл, когда Нэйтан и Баб одновременно на него уставились. Костюм словно был сшит по его меркам, и Ксандер выглядел выше, и плечистей, и старше, Нэйтан никогда еще не видел его таким.

– Бабушка велела надеть, – сказал Ксандер глядя вниз. – Но, может быть…

– Все нормально, – ответил Нэйтан. – Парень, выглядишь отлично.

Ксандер помог приемлемо завязать галстук сначала Бабу, потом и Нэйтану. Отец стоял лицом к лицу со своим сыном, глядя, как тот делает петлю. Он слышал его дыхание и видел все в мелочах: темный островок щетины, который тот пропустил, когда брился, небольшой шрам на лбу, у волосяной линии, ставший результатом падения с лошади в пятилетнем возрасте, слегка прищуренные глаза, которые при рождении были голубыми, как у Джеки, но через год потемнели и стали карие, как у отца. Нэйтану внезапно захотелось, чтобы Ксандер снова стал таким маленьким, и можно было взять его на руки, но он только стоял и чувствовал себя неуютно в заимствованном костюме.

– Ксандер, слушай, насчет вчера…

– Все. Так лучше, – Ксандер затянул галстук и отошел. Он повернулся к Бабу, который гипнотизировал картину Кэмерона.

– Эй, не думаешь, что она может расстроить людей сегодня? Ну со всей этой историей о блуждающем стокмане?

– Да никто не верит в это дерьмо, – сказал Баб, не оборачиваясь. Он отхлебнул пива и указал горлышком бутылки на могилу. – Он изнасиловал аборигенку, за это и поплатился, – любой дурак знает. Без понятия, с чего ему столько славы.

– Это правда? – спросил Ксандер, глядя на отца, Нэйтан покачал головой. То есть правда в этом была: было полно белых, которые вытворяли такое и хуже, но не в этом случае. Он хотел было сказать, но услышал шум на улице.

Баб повернулся к окну.

– Оно здесь, – сказал Баб.

Нэйтан и Ксандер встали рядом с ним у окна. На дороге притормаживал черный внедорожник директора похоронного бюро. Он был адаптирован для того, чтобы вмешать груз длиной в шесть футов. Может, он и сиял, когда покидал Сент-Хеленс, но неотъемлемые грязь и песок облепили его так же, как и все здесь всегда. Ильза стояла у забора и смотрела, как он подъезжает, с двух сторон от нее – маленькие фигурки дочек. Вместе они были словно стая черных птичек, их юбки ловили ветер, как крылья.