Олег Рой - Увертюра

Класс оказался небольшим и темноватым — первый этаж, окна заслоняют буйные кусты не то сирени, не то боярышника — но очень почему-то уютным. В углу — стол, по стенам — несколько стульев, слева от двери два высоких узких шкафа. Дальше — до самого окна — царил рояль. На вертящемся черном табурете — Арина мотнула головой, борясь с непреходящим дежавю — немного боком сидел и наигрывал что-то негромко толстячок с поблескивающей лысиной. Должно быть, сам профессор Том М.М., решила Арина, отметив, что Том-М-М звучит довольно забавно, вроде удара колотушкой по литаврам: том-м-м.

— Проходите, деточка, — дружелюбно пригласил тот, оторвав от клавиш детски пухлые, под стать всему облику, совсем не «фортепианные» руки. — Вы на консультацию? Что-то я вас не помню.

— На консультацию, — признала Арина. — Только я не студентка.

— На будущий год поступать намереваетесь? Да вы не бойтесь, проходите. Решили уже сейчас разведать, как говорится, что и как? Похвально, похвально. Только я все равно вас не помню, а всех выпускников вроде бы видел, и не раз. Вы записывались? — он потянул с рояльной крышки бумагу с какими-то каракулями. — Фамилия? Или вы приезжая? Откуда? У кого занимались?

Да что ж это такое, и этот ее за девчонку принимает. Впрочем, это даже забавно.

— Простите, — улыбнулась Арина. — Я не имею отношения к музыке. Но мне действительно нужна консультация. Я из следственного комитета, — она продемонстрировала удостоверение.

— Вот как? — он словно бы и не удивился. Как будто каждый день к профессорам консерватории являются за консультацией господа следователи.

— А вы профессор Том? — уточнила зачем-то Арина.

— А вам именно к профессору Тома? — он произнес фамилию с ударением на последнее «а».

— Да нет, мне просто кто-нибудь, кто в музыке как у себя дома.

— Ну, деточка, как у себя дома в музыке разве что Аполлон, но вам, как я понимаю, что-то более практическое требуется. Впрочем, не обращайте внимания, это я так, философствую, — пухлая его ручка пробежалась по клавиатуре в стремительном пассаже, Арине показалось, что пальцы на мгновение стали в полтора раза длиннее, иначе как смешной толстячок мог бы взять чуть не полторы октавы. — Что же до вашего вопроса, — он почему-то вдруг развеселился, — то нет, я не профессор Тома, — он опять подчеркнул ударное «а».

Фу, как неудобно, подумала Арина, а я-то решила, что раз «профессора Тома», значит, сам профессор должен быть Том. А он, видите ли, Тома. Французы, что ли, в предках?

— Простите… — пробормотала она.

— Да не за что, что вы, деточка! Может, и я вам сгожусь. Я, собственно, тоже профессор, только Васильев. Антон Павлович. Так что же следственному комитету понадобилось от наших скромных познаний?

— Можно? — Арина мотнула головой в сторону рояля.

— Пожалуйста-пожалуйста, — он, ничуть не удивившись, вскочил с табурета и гостеприимно повел рукой.

Садиться, впрочем, Арина, разумеется, не стала — не из-за четырех же нот.

Протянула руку, как можно тщательнее проиграла составленную из имен последовательность — фа, до, ля, ре, — стараясь выдерживать длительности (если странные прически обозначали именно нотные флажки).

— Не могу опознать произведение. Может быть, вы поможете?

— Можно еще раз? — попросил Антон Павлович.

Арина повторила.

Профессор нахмурился, пожевал губами:

— Именно с такими длительностями?

Она кивнула, подумав, что если уж считать тела жертв нотами, то их дикие прически не могут означать ничего другого, кроме как обозначающий длительность флажок. Поэтому — да, именно с такими длительностями.

— Знаете, вот так сразу что-то ничего и не приходит в голову. Это должно быть известное произведение, я правильно понимаю?

Арина пожала плечами:

— Не знаю. Может быть, и нет. Но, безусловно, это произведение чем-то очень значимо — и именно в музыкальном смысле — для… — она замялась. — Для одного из фигурантов одного из расследуемых сейчас дел, — выразилась она максимально обтекаемо.

Конечно, был риск, что дружелюбный толстячок догадается, о каком именно деле идет речь. Но, если подумать, ну и что, даже если? Хотя сомнительно, чтобы догадался: о «деле Красильщика» писали не много. Ведущие СМИ удалось «попридержать», «желтым» же изданиям просто перекрыли доступ к информации. Даже «Питерский вестник», старательно выжимающий все что можно из своего «особого» положения, публиковал в виде «откровений» лишь бессодержательные домыслы. О прочих и говорить не стоило. Да и вряд ли этот профессор читает желтую прессу или следит за фантазиями сетевых блогеров. Связь же «Красильщика» с музыкой пришла пока в голову, кажется, одной только Арине.

Тяжелая дверь класса распахнулась, и на пороге явилась яркая стройная брюнетка в красном брючном костюме. Арине некстати вспомнился вычитанный где-то совет модного стилиста: если в вашем гардеробе есть красный брючный костюм. вы можете быть уверены, что готовы к любым неожиданностям.

Этой брюнетке, с ее блестящими, высоко поднятыми волосами, открывающими высокую шею, для уверенности не были нужны никакие дополнительные подтверждения. И красный цвет костюма не притворялся ни рубином, ни клюквенным ликером, ни какой-нибудь «благородно тусклой» марсалой — он открыто и честно полыхал алым. На вид даме было не больше тридцати. Сколько на самом деле, Арина думать не стала. Да хоть шестьдесят! Для таких женщин возраст не имеет значения.

— Мирра Михайловна! — радостно всплеснул руками Антон Павлович и, повернувшись к Арине, добавил. — Вот это и есть профессор Тома! Наша очаровательная Мирра Михайловна, самый молодой профессор, краса и гордость…

— Ай, брось, Антон Палыч! — отмахнулась краса и гордость. — Что это у вас тут? Я кому-то понадобилась?

— Да не именно ты, но вот, гости из следственного комитета хотят…

— Сыщики? — Мирра Михайловна вздернула недоуменно бровь. — У нас что-то случилось? Опять в общежитии мальчишки набедокурили?

— Мирра Михайловна у нас замдекана по работе со студентами, — гордо сообщил профессор Васильев Арине, словно это была его личная заслуга. — Нет, Мирра Михайловна, твои подопечные вроде пока ничего не начудили. Арина — из следственного комитета, им требуется музыкальная консультация.

— Музыкальная? Следственному комитету?

Не дожидаясь приглашения, Арина проиграла странную свою мелодию еще раз:

— Что это за произведение?

Брюнетка покачала головой:

— Нет… хотя… знаете, что-то такое, кажется… погодите, — она нахмурилась, потянулась к клавишам, проиграла мотив. — Да, точно. Это на приемных экзаменах было, точнее, на прослушивании по композиции. Антон Палыч, ты-то почему не узнал? Ты же вместе со мной в комиссии сидел, разве нет?