Влада Ольховская - Легенда о Зодиаке

— Значит, мой сын пострадал только потому, что у тебя мозгов нет? — процедил сквозь сжатые зубы Мельничук.

— Что?..

— Как ты мог повестись на такой откровенный шантаж?! Даже если Егор выживет, он останется инвалидом! Все из-за того, что ты решил вести переговоры с террористом лично, умник хренов!

Его злость понемногу передавалась Михаилу. Он видел, что Данила не храбрится — он действительно считает, что прав во всем.

— Ты совсем ни черта не понимаешь?! Мы сами навлекли на себя это!

— Чем? Тем, что трахнули тупую телку? Да она сама этого хотела!

— Она умоляла ее отпустить!

— Они все для вида ломаются! А на проверку эта тихоня оказалась такой же шлюхой, как и остальные. Но мои дети были нормальными! Полноценными людьми, в отличие от нее! А ты посмел напасть на моего сына!

— Я просто защищаю свою семью!

— Надеюсь, ты не собираешься после этого выжить?

— Выжить — может быть, это уж как он решит. Но остаться свободным — вряд ли. Как и ты! Я больше не буду молчать о том, что мы сделали!

— А кто тебе поверит? Ты действительно сядешь, но за то, что сделал с Егором! И, уверяю тебя, долгим твой срок не будет, тебе от меня привет куда угодно доставят! Ну а о прошлом можешь болтать что хочешь. Нет этого прошлого уже давно!

Последние слова Михаил едва различил. Мысли в голове путались, у него шумело в ушах, перед глазами плясали мелкие черные точки. Давление этих дней, этих часов обрушилось на него разом. Он даже не мог сказать, что чувствует сейчас! Время шло странно: то ли слишком медленно, то ли слишком быстро. Мир сузился до лица Данилы — красного, искаженного злостью.

В кармане зазвонил телефон, отвлекая его. Отвечать не хотелось, но Михаил знал, что это может быть похититель. Ева и Ксюша по-прежнему значили для него больше, чем прошлое и будущее вместе взятые.

На экране действительно высветился номер его жены, которым теперь пользовался преступник. Одной рукой Михаил по-прежнему держал ружье направленным на Данилу, второй поднес к уху телефон.

— Да.

Он ожидал услышать ставший знакомым голос похитителя — мужской, усталый, будто его обладатель прожил десять тысяч жизней. Однако вместо этого к нему обратилась женщина.

— Михаил, здравствуйте. Меня зовут Анна Солари, я из полиции. С вашей семьей все в порядке, они живы и не пострадали.

— Я хочу доказательство!

Она замолчала, а спустя пару секунд послышались голоса его жены и дочери, но — издалека. Трубку Анна им не дала и вскоре обратилась к нему снова.

— Сейчас им помогают, но все закончилось. Я знаю, куда и зачем он направил вас. Полиция сообщила мне, что вы не добрались до Егора.

— Нет. Я не пошел за ним.

— Это правильное решение, Михаил. Мудрое. Не делайте этого. К вам уже направлены дежурные, они обо всем предупреждены. Пожалуйста, сдайте им оружие. Вы оказались в сложной ситуации, но мы во всем разберемся. Допустите свой арест, это ненадолго. Самое страшное уже закончились.

От здания больницы к нему действительно спешили люди в форме. Кем бы ни была эта Анна, она, похоже, не солгала. Но Михаил видел не только их, он видел, как ухмыляется Данила Мельничук.

Ничего ведь на самом деле не закончится здесь. Мельничук выполнит свою угрозу. Возможно, он даже решит навредить Ксюше — как Михаил навредил его сыну. С него станется! Не убьет, но покалечит, а ей всего семь, и папы не будет рядом, чтобы защитить ее.

Данила так и не раскаялся. Он не умеет раскаиваться. Он не понимает, что заслужил наказание не меньше, чем Михаил и Женька Караулов… а может, больше, чем они. Ведь именно он надоумил того жалкого игромана-неудачника привезти им девушку.

Истинное решение проблемы можно найти, лишь перекрыв ее источник.

Михаил перевел взгляд на далекое темное небо, чтобы не видеть результат своих действий, и нажал на спусковой крючок.

Когда расследование завершается поимкой преступника, это не значит, что финал всегда приносит облегчение. Иногда бывает горечь, иногда — чувство несправедливости или сожаление о том, что ты не сделала больше. Однако в этом случае Анна была спокойна. Да, Антону Чеховскому придется писать чуть больше отчетов, чем он ожидал. Но если говорить о некой глобальной справедливости… тут все не так уж плохо.

Никита все же позволил арестовать себя. В какой-то момент Анна испугалась, что он попытается завершить жизнь самоубийством, но — нет. Не потому, что хотел жить. Просто ему стало настолько все равно, что даже собственная смерть его не привлекала. Сейчас он находился в камере, однако Анна уже рекомендовала отправить его на лечение. Поможет оно или нет — отдельный вопрос. Исправить-то в любом случае ничего не получится.

Ева и Ксения Харитоновы не пострадали. Перепугались — да. Узнали много нового — тоже да. Но у них появился шанс пережить это. Анна подозревала, что от участи других «приговоренных детей» Ксюшу спас возраст. Убийство ребенка — это особый поступок, на который способны далеко не все, даже худшие из преступников. Никита скатился до своего личного дна, когда начал убивать невиновных. Однако избавиться от маленькой девочки он так и не смог, поэтому решил наказать ее отца иначе.

Анна настояла на том, чтобы преступление, совершенное против Ангелины, все-таки было расследовано. Может, от этого и не будет толку — но об этой правде и так молчали слишком долго. Ответчиками предстояло стать Михаилу Харитонову, Евгению Караулову и Марату Ниму.

Даниле Мельничуку — нет. Он, в отличие от своего сына, нападение не пережил. Точнее, он был еще жив, когда подоспевшие полицейские перенесли его, истекающего кровью, в больницу. Но на операционном столе он умер, не приходя в сознание.

Выстрелив в него, Михаил Харитонов тут же сдался полиции. Сам он с тех пор не проронил ни слова, но его адвокат уже утверждал, что по делу Мельничуков, старшего и младшего, будет делать ставку на состояние аффекта.

Это была не та справедливость, которая помогла бы Ангелине и ее сыну — но хоть какая-то.

— Можешь считать меня идиотом, но мне его почти жалко, — задумчиво произнес Леон.

Он сейчас сидел на диване с ноутбуком, просматривая объявления о продаже домов. Теперь, когда история с Юпитером завершилась, они наконец могли покинуть свое временное убежище.

— Никиту?

— Да. Но не того, кем он стал, а того, кем он был до этого бардака.

— Это понятно. С мамашей ему не повезло. И все же нельзя винить в случившемся только Ангелину, потому что финальное решение он принял сам. Она уже была мертва и не могла на него давить, так что оправдывать его нет смысла.

— Да я и не оправдываю… Не думаю, что он вообще нуждается в оправданиях. Мне даже кажется, что он хотел быть пойманным — иначе он просто покончил бы с собой, к этому все шло. Не хотел бы — остался бы на свободе, как Зодиак.