Юсси Адлер-Ольсен - Селфи

Затем он сбавил скорость и предложил, не рассчитывая на ответ:

– Ассад, давай немного обождем с перекусом? Ввиду вновь открывшихся обстоятельств я бы хотел навестить этого Джеймса Лестера Франка. Думаю, Дениса Циммерманн вполне могла остановиться у своего отца. Это была бы настоящая удача!

Обувной магазин Фрицля Циммерманна в Рёдовре теперь представлял собой жалкое зрелище. Это было обшарпанное ветхое здание с пустыми грязными окнами, за которыми высились груды хлама. Силуэт старой вывески еще угадывался на фасаде, несмотря на неумелые попытки замаскировать надпись. Навскидку Карл насчитал по крайней мере пять различных фирм, которые после смерти Циммерманна пытались тут обосноваться.

Ассад показал на окна второго этажа. Судя по одиноко выступающему эркеру, квартира над магазином была однокомнатной, но ассистентам продавца и прочим служащим в Дании того времени и не приходилось рассчитывать на большее.

Надпись «Марк Джонсон», сделанная черной тушью, красовалась прямо на ободранной филенчатой двери, которая каким-то чудом ускользнула от внимания пожарной инспекции. Карл с Ассадом постучали в дверь.

– Входите! – отозвался мужской голос с сильным американским акцентом.

Ожидая увидеть бардак типа того, что предстал их взглядам в жилище Бенни Андерссона, они ошибались. Вся квартира была пропитана запахом кондиционера для детского белья. Они прошли по коридору мимо пары крашеных пивных ящиков и оказались в гостиной, меблировка которой ограничивалась диваном-кроватью, столом, телевизором и комодом.

Карл осмотрелся. Если Дениса Циммерманн скрывается где-то в этой комнате, для этого ей пришлось хорошенько спрессоваться.

Он сделал знак Ассаду проверить остальные помещения квартиры.

– Вы полицейские, – констатировал мужчина, не слезая с дивана. Кожа его была желтушная; он сидел обернутый в ватное одеяло, несмотря на то, что температура воздуха приближалась к тридцати градусам. – Вы пришли, чтобы меня арестовать?

Неожиданное приветствие.

– Нет, мы не имеем никакого отношения к миграционной службе; мы – следователи из отдела убийств полиции Копенгагена.

Возможно, Карл рассчитывал на то, что это заявление вызовет резкое недовольство, как часто случалось во время подобных визитов, однако мужчина сжал губы и понимающе кивнул.

– Мы пришли в связи с поисками вашей дочери.

Ассад вернулся в гостиную, дав понять, что ее не оказалось ни на кухне, ни в туалете.

– Джеймс, вы не могли бы сказать нам, когда виделись с Денисой в последний раз? Или вы предпочитаете, чтобы я называл вас Марком?

Он пожал плечами. Ему было все равно, как к нему обращаются.

– Дениса? А для меня она по-прежнему Доррит… Последний раз я встречался с ней в две тысячи четвертом. А сегодня узнал, что она объявлена в розыск. Я расстроился, как вы, наверное, понимаете. – Он потянулся за стаканом, стоявшим на столе. Судя по всему, с водой.

– Мы расследуем убийство вашей бывшей тещи. И нам приходится включить в список подозреваемых всех, с кем она общалась незадолго до смерти. Вот почему нам очень хотелось бы побеседовать с вашей дочерью о ее перемещениях за интересующий нас период.

Больной сделал глоток и поставил стакан себе на живот.

– Вы ведь прекрасно знаете, что меня могут выслать из страны?

Карл с Ассадом кивнули.

– Американские военные носом землю роют, лишь бы заполучить в свои сети таких дезертиров, как я. В тот момент, когда я сбежал, мне вот-вот должны были дать майора. У меня было столько медалей, что я чуть ли не сгибался под их весом. Я участвовал в бессчетном количестве миссий, тогда они шли нескончаемым потоком; да только ни одна из них не была героической, это я вам точно говорю. Вот потому-то они так и стремятся заполучить обратно таких, как я, и поскорее убрать их с дороги. Ибо мы не должны болтать лишнее, тем более когда на груди у нас медали и звание майора уже маячит на горизонте. – Он затряс головой. – Американские военные никогда не забывают о дезертирах. Вот как раз недавно они попросили выдать им одного из Швеции, хотя он прожил там двадцать восемь лет и давно обзавелся семьей. В связи с чем я спрашиваю: что мешает датчанам меня выдать? Моя болезнь?

Карл кивнул вместо утвердительного ответа. Разве это не правдоподобное объяснение?

– Ага, это вы так думаете. Но лучше поскорее выбейте это из головы. Американцы могут дать честное слово, что они позаботятся о моем лечении, и вот уже для меня готов самолет.

– Предположим, но какое это имеет отношение к причине нашего появления здесь? – спросил Мёрк. Он ведь не католический священник и не духовник.

– К причине вашего появления? Сейчас я признаюсь вам, что кое-что препятствует моей экстрадиции, и мне это только на руку.

– А если конкретно?

– Дело в том, что я совершил кое-что похуже дезертирства, так как на последнее датчанам наплевать.

Ассад подошел поближе.

– В первую очередь объясните, зачем вы в свое время вернулись в США, если ваша семья осталась здесь?

– Всему свое время.

– Вы хотите рассказать о том, что случилось в девяносто пятом году?

Мужчина кивнул.

– Вы ведь знаете, что я очень болен, да?

– Да, но мы не в курсе подробностей.

– Рассчитывайте сэкономить на рождественском подарке для меня, если вы понимаете, о чем я. – Он сам посмеялся над собственной шуткой. – Поэтому я и не хочу возвращаться и гнить заживо в американской тюрьме, потихоньку околевая. Уж лучше я умру в Дании; здесь хоть к тебе относятся по-человечески при приближении смерти. Даже в тюрьме.

Карл выпятил нижнюю губу. Слова бывшего солдата заставили его напрячься.

– Джеймс, я могу сказать вам, что всего несколько дней назад мне пришлось выгнать из моего кабинета человека, так как он намеревался признаться в убийстве, которое никак не мог совершить. Если вы собираетесь поступить так же, я сразу предупрежу: вашему делу это не поможет.

Джеймс улыбнулся.

– Как вас зовут?

– Карл Мёрк.

– Прекрасно. А вы далеко не самый глупый полицейский из тех, что я встречал, потому что я как раз собирался признаться в совершении преступления. Меня не могут экстрадировать в США, потому что я совершил убийство в Дании. Хотите верьте, хотите нет.

Все началось со своего рода игры между Джеймсом и его тестем. Будучи солдатами, в прошлом они оба активно участвовали в военных действиях со всеми вытекающими последствиями. Мало кого могла заинтересовать биография бывшего солдата, именно поэтому Фрицлю Циммерманну нравился зять. Он с благоговением относился к солдатской службе и сам являлся примером мужества и решительности. Совершенно невозмутимо Фрицль расспрашивал Джеймса о военных кампаниях, в которых тот принимал участие – от Заира до Ливии и Гренады, – ибо Фрицлю нравились войны, его привлекала конфронтация, следствие бесстрашия и цинизма. И чем подробнее были рассказы Джеймса, тем больше любопытства проявлял Фрицль. Вот так и было положено начало их игре.