Дот Хатчисон - День всех пропавших

Около десяти тридцати мы наконец собираемся: предстоит ехать полтора часа обратно в Куантико, а затем еще полчаса в Манассас, где живет большинство из нас, и в Фэрфакс, где живет Кирни. Когда мы решаем, что спать в офисе разумнее, чем возвращаться домой, на нас кричат.

Касс – в такое позднее время она определенно Касс, пусть и формально мы еще на службе – бредет во двор Мерсеров. Через несколько минут Брэн и я следуем за ней. Лучше – проще – ждать Мерседес у машины, но когда все насторожены и напуганы, слоняющиеся рядом с большим черным автомобилем незнакомцы могут заставить людей изрядно понервничать. Вместо этого мы останавливаемся под уличным фонарем: хорошо освещенные и безобидные – настолько, насколько может выглядеть группа вооруженных усталых федеральных агентов.

В ожидании, пока Мерседес закончит дела в доме, я распускаю пучок волос в попытке облегчить постепенно накопившуюся за день головную боль. Она определенно вызвана и тяжестью прически. Брэн – кажется, не осознавая этого – протягивает руку и кладет ее мне сзади на шею: большой и указательный пальцы массируют напряженные мускулы.

С трудом сдерживаю стон; Касс чихает от смеха. Если верить Мерседес, именно из-за этой привычки она получила в академии прозвище Котенок. Однажды – только однажды – я поинтересовалась, почему Котенок, а не Кошка, и едва Мерседес успела выпалить, что Касс – такая милая карманная кошечка, как упомянутая карманная кошка начала гоняться за ней по офису. Кто-то из другой команды – понятия не имею, кто именно – тем же вечером сделал и поставил на стол табличку «Котенок Кирни (карманный, для вашего удовольствия)». Касс терпеть ее не может, но табличку передают по кругу, соревнуясь, кто сможет незаметно поставить ее на стол Кирни. И как скоро Касс это заметит.

– Deberia haber sido una noche de tequila [19] Это должна была быть ночь текилы (исп.). , – вздыхает Мерседес, подходя к нам.

– Но не сложилось.

– Не сложилось, – соглашается она. – Думаю…

– Агент Рамирес!

Мы все четверо поворачиваемся в сторону дома, рука Брэна слетает с моей шеи. С крыльца спускается женщина и идет к нам.

– Прошу прощения, агент Рамирес, я хотела лишь спросить…

Она застывает при виде меня и прикрывает рот дрожащей рукой. Затем внезапно с воплем набрасывается на меня, сгребает в объятия и начинает рыдать.

– Алиса Мерсер, – бормочет Мерседес. Ненужное, кажется, пояснение.

Крепко обнимаю плачущую женщину. Даже не пытаюсь ничего сказать – говорить нечего. Прошу прощения за то, что у меня ужасающее сходство с вашей пропавшей дочерью? Прошу прощения за то, что вы смотрите на меня и гадаете, доживет ли ваша дочь до взрослого возраста и станет ли кем-нибудь? Прошу прощения за то, что вы будете смотреть на каждого светловолосого ребенка и отчаянно желать, чтобы ваша маленькая девочка оказалась дома в безопасности? Говорить просто нечего.

Мужчина – вероятно, ее муж – спускается с крыльца следом, подходит и пытается отцепить от меня жену, мягко тряся ее за плечи. Мерседес помогает, и вдвоем они уводят мать Бруклин обратно к дому, помогая по-прежнему плачущей и спотыкающейся Алисе подняться по ступенькам и зайти внутрь.

Брэн и Касс смотрят на меня. Как и Уоттс, стоящая в нескольких футах рядом с усталым капитаном Скоттом, который в конце подъездной дорожки вводил в курс дела ночную смену.

– Да-да, все понимаю. Зря я сюда пришла.

Касс повторно чихает и склоняет голову, чтобы скрыть веселую искорку в глазах.

– Стерлинг, для тебя найдется предостаточно работы в офисе, – говорит Уоттс. По крайней мере, она пытается выглядеть сочувствующей. – Мы получили множество информации, в которой надо разобраться.

Через несколько минут возвращается Мерседес, еще более усталая, чем прежде.

– Теперь домой? – с надеждой спрашивает она.

– Домой, – отвечает Брэн и выпроваживает нас к автомобилю. Он машет рукой Уоттс, которая кивает ему, пожимает руку капитану Скотту и бредет к машине.

– Мерседес, можно сегодня переночевать у тебя? – Касс пристегивается, сбрасывает туфли и сворачивается калачиком на сиденье. – Не хочу тащиться обратно в Фэрфакс.

– Конечно. Пожалуй, стоит ехать не через Куантико, а сразу в Манассас – сэкономить время, которое все равно провели бы в офисе. А утром отправиться обратно в Ричмонд, устроит?

– Всех, кроме Элизы, – отвечает Касс и морщит нос, заметив, что я показываю ей язык. Знаю, что могу достичь многого за столом, но предпочла бы работать в поле со своей командой.

– Mierda. Твоя машина в Куантико? – спрашивает Мерседес. Качаю головой.

– Она возле дома, – отвечает ей Брэн.

– Хочешь сказать – возле Дома? – невинно спрашиваю я, делая ударение на нужном слове.

День выдался долгий и эмоционально напряженный. Вероятно, поэтому никого не удивляет, что Мерседес сразу же слегка слетает с катушек. Просто не выдерживает: бьется головой об окно и смеется до слез. Это вызывает цепную реакцию у Касс, но она утыкается головой в спинку сиденья, и ее толком не слышно.

Брэн смотрит на меня – как я закусываю губу, чтобы сохранить серьезное выражение лица, – вздыхает и заводит машину.

За девятнадцать лет, прошедшие со своего перевода в Куантико, он сменил немало адресов, и все это были квартиры. Наконец пять месяцев назад Брэн купил дом. И не просто заурядный дом, а Дом – прямо за коттеджем Мерседес. У них общая граница. Они спорят, кому присматривать за уличным камином у заднего крыльца Эддисона, и могут переговариваться, буквально не выходя за двери и практически не повышая голоса.

Когда Брэндон Эддисон наконец решил обосноваться на одном месте, то купил Дом по соседству с напарницей, к которой относится как к сестре.

Тем не менее он не может заставить себя называть его домом. Дом для него – это Манассас в целом или, точнее, то место, где в данный момент находятся большинство товарищей по команде. Дом – это люди, а не место. Кроме тех случаев, когда Брэну хочется зарыться лицом в свой матрас и не двигаться, но матрас все же маловат, чтобы быть домом. Да и «своим» Эддисон его не называет. Уже пять месяцев говорит «Дом», потому что не может заставить себя сказать « мой дом».

Мерседес со своим достойным попасть на открытку коттеджем и Касс с двухквартирным домом, который делит с кузиной, находят это очень забавным. Даже Вик невольно хихикает каждый раз, когда упоминает «Дом». Явственно слышатся заглавные буквы. И наша команда не была бы нашей командой, если б нам было на это плевать.

Но поскольку Брэн – замечательный человек, даже когда ведет себя как сукин сын, он добродушно игнорирует смех за спиной и заруливает в автозакусочную, чтобы подкрепиться: после завтрака у нас не было во рту ни крошки. Когда Илай Коперник предлагал свои сэндвичи, было не до них, к тому же они моментально закончились.